Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

долларов – невысокая цена за плантацию, но она кажется огромной, если у тебя нет и десятой части этой суммы.

Не найдя другого выхода, я набрался мужества и написал моему другу, генералу Маршаллу, казначею Хэмптонского института. Я изложил ситуацию и попросил одолжить мне двести пятьдесят долларов под честное слово. В ответном письме, которое пришло спустя несколько дней, Маршалл сообщил, что у него нет полномочий одалживать средства, принадлежащие институту, но он с радостью выделит мне необходимую сумму из личных сбережений.

Признаться, я не ожидал, что казначей поможет мне своими собственными деньгами, но когда он сообщил об этом, моей радости не было предела. До этого времени я никогда не имел в своем распоряжении такой денежной суммы. Я даже ни разу не держал в руках сотню долларов, так что стоимость старой плантации казалась мне заоблачной. Необходимость отвечать за возвращение столь крупного кредита тяготила меня.

Тянуть с переездом было нельзя. В то время когда мы вступили во владение старой фермой, на ней имелись хижина, которая раньше служила столовой, старая кухня, конюшня и курятник. В течение нескольких недель все эти строения были задействованы. В отремонтированном сарае разместился читальный зал, а вскоре и бывший курятник начал использоваться для этих целей.

Однажды утром я встретил пожилого темнокожего и попросил его о помощи, пояснив, что наша школа разрослась настолько, что теперь потребовалось и здание курятника, поэтому его нужно вычистить на следующий день. Услышав мою просьбу, старик удивленно спросил: «Вы его за день вычистить собираетесь?»

Почти всю работу по подготовке нового места для училища выполняли студенты, которые занимались этим после занятий, во второй половине дня. Как только мы привели домики в состояние, пригодное для использования, я решил расчистить немного земли, чтобы мы могли разбить огород. Объяснив свой план ученикам, я увидел, что они не очень-то его поддерживают. Эти люди не видели связи между работой на земле и образованием. Кроме того, многие из них служили учителями в сельских школах и считали подобный род деятельности недостойным их высокого статуса. Увидев, что я не боюсь и не стыжусь испачкать руки в земле, они стали помогать мне с большим энтузиазмом. Мы продолжали работать каждый день после обеда, пока не расчистили около двадцати акров и не посадили семена и саженцы.

Тем временем мисс Дэвидсон разрабатывала план по возврату займа. Ее первой удачной идеей стало проведение ярмарок и благотворительных вечеров. Она лично обошла все семьи Таскиги с просьбой дать что-то, что можно продать на ярмарке. Темнокожие с радостью делились чем могли. Нередко это оказывалось какой-нибудь снедью вроде курицы, хлеба или пирожков. К чести белого населения могу сказать, что мисс Дэвидсон не получила отказа ни от одного семейства в городе. Все жертвовали столько, сколько могли или сколько считали нужным отдать на образование темнокожих. Во многом именно белое население стало помогать и развивать училище в Таскиги.

Мы провели несколько ярмарок и собрали немного денег. Мисс Дэвидсон агитировала людей жертвовать деньги на развитие нашего учебного заведения. Мы получали очень мало отказов, порой с грустью наблюдая за тем, как деньги приносят пожилые темнокожие, которые провели свои лучшие дни в рабстве. Иногда они давали пять центов, иногда – двадцать пять. Иной раз это было одеяло или несколько мешков сахарного тростника. Никогда не забуду одну старую цветную женщину в возрасте около семидесяти лет. В тот момент мы собирали деньги для покупки фермы. Старушка вошла в мой кабинет, опираясь на трость. Одежда на ней давно превратилась в лохмотья, но при этом была чистой. «Мистер Вашингтон, – произнесла она, – Бог знает, что я провела лучшие дни своей жизни в рабстве. Бог знает, что я невежественна и бедна. Но я узнала, что вы и мисс Дэвидсон задумали, и понимаю, что вы пытаетесь сделать темнокожих лучше. У меня нет денег, но я хочу, чтобы вы взяли эти шесть яиц, которые я сберегла, и вложили эти шесть яиц в образование этих мальчиков и девочек».

С начала работы в Таскиги мне посчастливилось получить много подношений на благо нашего учебного заведения, но ни одно, я думаю, не тронуло меня так глубоко, как это.

Глава IX

Тревожные дни и бессонные ночи

Мне вспоминается наше первое Рождество. О наступлении праздника нам напомнили десятки детей, которые ежеминутно стучались в ворота с криками: «Рождественские подарки, рождественские подарки!» С двух до пяти ночи к нам постучалось, наверное, пятьдесят детей. Такой обычай процветает в этой части Юга и по сей день.

Во времена рабства во всех южных штатах было принято давать темнокожим неделю отпуска на Рождество или продлевать выходные до тех пор, пока теплится святочное полено[129]. Мужчины, а часто и женщины, в эти дни напивались до полусмерти. Мы обнаружили, что темнокожие в Таскиги и его окрестностях бросали работу за день до Рождества, и вплоть до Нового года их невозможно было заставить что-то делать. Люди, которые в другое время не употребляли крепких напитков, считали вполне уместным налегать на них в течение всей рождественской недели. Всюду веселились, везде можно было уловить запах пороха от ружей и пистолетов. Религиозный смысл праздника, казалось, давно был утрачен.

Во время этих первых рождественских каникул я отправился за город, чтобы навестить жителей одной из больших плантаций. Они жили в такой нищете, что не могли насладиться праздниками, как это делали их соседи. Было горько наблюдать за их попытками устроить себе торжество. В одной хижине я заметил, что в семье, где было пятеро детей, о Рождестве напоминала только связка петард, которую они разделили между собой. В другой лачуге, где было шестеро детей, праздничное угощение состояло из имбирных пряников, которые накануне удалось выручить за десять центов. Еще одна семья довольствовалась парой кусков сахара. В последнем доме обнаружилась только бутылка дешевого виски, к которой то и дело прикладывались супруги, несмотря на то что мужчина был одним из местных священников.

Несколько раз я видел, как люди радовались бесплатным разноцветным открыткам, которые были напечатаны в рекламных целях. В одном из домов семья утешалась покупкой нового ружья. В большинстве же случаев в хижине не было ничего, что напоминало бы о приходе Спасителя: люди просто прекращали работу в поле и бездельничали, сидя по домам. Вечером в рождественскую неделю они обычно устраивали так называемое веселье в одной из хижин на плантации. Это означало что-то вроде грубых танцулек, где спиртное лилось рекой и нередко в