Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

это объяснение явно неполное. Те же причины наблюдались и в Средние века в Центральной Европе, и тем не менее, несмотря на все это, процветающие города выросли и сыграли важную роль в общественно-политической истории Германии. В этих городах собирались торговцы и ремесленники, составлявшие особый социальный класс, отличный от дворян, с одной стороны, и крестьян, с другой, с особым родом занятий, особыми целями, особым интеллектуальным обликом и особыми нравственными понятиями. Почему эти влиятельные города и этот бюргерский класс не сложились в России, вопреки двум вышеупомянутым преградам?

Чтобы со всех сторон рассмотреть этот вопрос, нужно погрузиться в некоторые спорные вопросы средневековой истории. Я же могу только предложить читателю то, что представляется мне самым правильным объяснением.

В Центральной Европе на протяжении всего Средневековья шла постоянная борьба между различными политическими факторами, из которых состояло общество, и крупные города в определенном смысле были продуктами этой борьбы. Их сохраняло и поддерживало взаимное соперничество суверена, феодального дворянства и церкви; и те, кто хотел жить торговлей или производством, селились в них, дабы пользоваться защитой и иммунитетом, которые они предоставляли. В России никогда не было такой политической борьбы. Как только великие московские князья в XVI веке сбросили татарское иго и сделались царями всея Руси, их власть стала нерушимой и неоспоримой. Будучи полными хозяевами положения, они обустроили свою страну так, как считали нужным. Поначалу их политика способствовала развитию городов. Понимая, что торговые и промышленные классы могут стать богатым источником дохода, они отделили их от крестьянства, предоставили исключительное право торговли, не давая другим классам конкурировать с ними, и освободили от власти помещиков. Если бы государство проводило эту политику осторожно и рационально, то могло бы создать зажиточный бюргерский класс; но оно действовало с истинно восточной недальновидностью и во вред собственным интересам, обложив городское население чрезмерно высокими налогами и обращаясь с ним как со своими крепостными. Купцы побогаче были вынуждены служить таможенниками, часто вдали от дома[34], а ремесленников ежегодно вызывали в Москву для бесплатной работы на царей.

Кроме того, система налогообложения была в корне несовершенной, а местные чиновники, не получавшие заработной платы и практически никому не подконтрольные, нещадно обирали всех, кого могли. Одним словом, цари пользовались своей властью так неразумно и опрометчиво, что промышленное и торговое население, вместо того чтобы бежать в города за защитой, бежало из них, спасаясь от притеснений. В конце концов эмиграция из городов приняла такие размеры, что пришлось предотвращать ее с помощью административно-законодательных мер; и городское население было юридически прикреплено к городам, как сельское население – к земле. Беглецов возвращали, а тех, кто пытался бежать опять, пороли и отправляли в Сибирь[35].

С XVIII века началась новая эпоха в истории городов и городского населения. Во время своих путешествий по Западной Европе Петр Великий заметил, что богатство и процветание страны зависит главным образом от предприимчивого и образованного среднего класса, и бедность своей страны он объяснял отсутствием этого бюргерского элемента. Нельзя ли создать такой же класс и в России? Петр без колебаний предположил, что это возможно, и сразу же приступил к созданию его простым и понятным способом. В его владения свозили иностранных мастеров, иностранных купцов приглашали торговать с его подданными; молодых россиян отправляли за границу изучать полезные искусства; предпринимались усилия по распространению практических знаний путем перевода иностранных книг и открытия школ; поощрялись все виды коммерции, организовывались разнообразные промышленные предприятия. В то же время управление городами было основательно реорганизовано по образцу древних вольных городов Германии. Вместо прежнего устройства, представлявшего собой слегка измененную форму деревенской общины, они получили немецкие муниципальные учреждения с бургомистрами, городскими советами, судами, гильдиями купцов, корпорациями (цехами) ремесленников и бесконечный список инструкций касательно развития торговли и промышленности, строительства больниц, санитарных мер, основания школ, отправления правосудия, организации полиции и тому подобных вещей.

Екатерина II пошла по тому же пути. Если она меньше сделала для торговли и промышленности, то компенсировала это принятием законов и изданием высокопарных манифестов. В ходе своих исторических изысканий она узнала, как сама заявляет в одном из своих манифестов, что «начиная от древности, мраком покрытой, встречаем мы повсюду память градоздателей, возносимую наравне с памятию законодателей, и видим, что герои, победами прославившиеся, тщились градозданием дать бессмертие именам своим». Поскольку обессмертить свое собственное имя было ее главной целью в жизни, Екатерина действовала в соответствии с этим историческим прецедентом и основала 216 городов за короткий срок в двадцать три года. Казалось бы, это прекрасный результат, но и он не удовлетворил ее амбиций. Екатерина не только изучала историю, но и была горячей поклонницей модной политической философии своего времени. Эта философия уделяла много внимания третьему сословию, которое тогда приобретало во Франции большую политическую важность, и Екатерина полагала, что, создав дворянство по французскому образцу, она сможет создать и буржуазию. С этой целью она изменила муниципальную организацию, созданную ее великим предшественником, и даровала всем городам императорскую грамоту. Этот устав просуществовал без значительных изменений до публикации нового Городового положения в 1870 году.

Усилия правительства по созданию богатого и образованного третьего сословия не увенчались успехом. Его влияние всегда было сильнее на бумаге, нежели в реальной жизни. Большая часть населения оставалась привязана к земле в качестве крепостных, в то время как дворяне, то есть все, кто имел небольшое образование, требовались для военной и гражданской службы. Те, кого посылали за границу изучать полезные искусства, мало чему научились и редко применяли полученные знания на практике. Вернувшись на родину, они очень скоро пали жертвами снотворного воздействия окружающей атмосферы. Столь же мало практических следствий имело и «градоздание». Основать сколько угодно городов в официальном понимании этого слова было несложно. Чтобы превратить село в город, нужно было всего лишь выделить избу, то есть бревенчатый дом, под уездный суд, еще одну – под полицейский участок, третью – под тюрьму и так далее. В назначенный день губернатор прибывал в деревню, собирал чиновников, назначенных во вновь построенные или вновь обустроенные избы, приказывал попу провести простой церковный обряд, распоряжался составить официальный документ, а затем объявлял город «основанным». Все это требовало совсем небольших творческих усилий; создать же дух торгово-промышленной предприимчивости среди населения было куда труднее, и императорские указы здесь были бесполезны.

Не менее трудной задачей было вдохнуть жизнь в недавно завезенные муниципальные учреждения, не имевшие корней в традициях и обычаях народа. На Западе эти институты создавались медленно, на протяжении веков, ради того, чтобы удовлетворять реальные, остро ощущавшиеся практические потребности. В