Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

другими трудностями своего положения. Как класс они бедны и в долгах, но такое их состояние объясняется отнюдь не только отменой крепостного права. Дворянские долги – наследственная особенность, уходящая гораздо дальше в глубину веков. Некоторые авторитеты относят ее за счет законов Петра Великого, по которым все дворяне были обязаны проводить большую часть жизни на военной или гражданской службе и оставлять свои поместья на попечение некомпетентных управляющих. Как бы там ни было, несомненно, что с середины XVIII века и дальше такое положение дворян часто обращало на себя внимание правительства, которое неоднократно пыталось его исправить. Императоры и императрицы Елизавета, Екатерина II, Павел, Александр I, Николай I, Александр II и Александр III друг за другом пытались, по словам одного из старых указов, освободить дворянство от долгов и алчных ростовщиков, а также не дать родовым вотчинам попасть в чужие руки. Обычно для этого создавались государственные закладные банки, которые ссужали деньгами помещиков по сравнительно низкой ставке.

Эти учреждения, возможно, принесли пользу тем немногим, кто хотел выбраться из долговой ямы, но многим они сослужили дурную службу, так как не отучили их от беспечности, а скорее, наоборот, только закрепили ее. Накануне освобождения крестьян помещики имели задолженность перед государством в размере 425 миллионов рублей, и у них было заложено 69 процентов крепостных. Часть этого долга была постепенно погашена за счет выкупных платежей, так что к 1880 году было выплачено более 300 миллионов, но за это время успели накопиться новые долги. В 1873–1874 годах открылось девять частных закладных банков, и на их деньги возник такой ажиотажный спрос, что их бумаги перенасытили рынок и резко обесценились. Когда в 1875–1880 годах выросли цены на зерно, задолженность по закладным сократилась, но когда затем цены начали падать, долги снова поползли вверх и в 1881 году составили 396 миллионов. Поскольку процентная ставка считалась очень обременительной, среди помещиков бытовала уверенность в том, что правительство обязано им помочь, и в 1883 году дворяне Орловской губернии решили обратиться к императору с соответствующим ходатайством. В ответ на их обращение Александр III, убежденный консерватор, любезно заявил в указе, что действительно пора что-то предпринять для помощи дворянству, и в связи с этим был создан новый банк, ссужавший деньгами дворян под закладную. Предложенные им условия привлекли столько заемщиков, что за первые четыре года работы (1886–1890 гг.) он выдал помещикам более 200 миллионов рублей. Затем наступили два голодных года, и в 1894 году задолженность дворян по закладным в этом и других кредитных учреждениях оценивалась уже в 994 миллиона.

Некоторым помещикам удалось с помощью закладных выдержать бурю, но многие отчаялись, отказались от борьбы и переселились в города. В течение первых тридцати лет после освобождения крестьян было продано 20 тысяч поместий, в результате чего площадь принадлежащей дворянам земли уменьшилась на 30 процентов.

Эта «экспроприация дворянства», как ее называли, продолжалась с нарастающей быстротой. В течение первых двадцати лет после отмены крепостного права (1861–1881 гг.) средний объем ежегодно продаваемых дворянских земель составлял менее полутора миллионов акров и неуклонно возрастал до 1906–1908 годов, когда достиг в среднем более трех с половиной миллионов акров. За короткий период этих трех лет (1906–1908) доля дворянских земель непосредственно в России упала с 52,2 процента до 48 процентов от общей площади.

Обозначенное этими цифрами падение было, естественно, наиболее сильным среди землевладельцев неплодородных северных территорий, которые, как правило, не жили за счет доходов от своих поместий. В Олонецкой губернии, например, эти господа лишились около 90 процентов своей земли, и вследствие этого подобного рода землевладение практически исчезло. С другой стороны, в черноземных регионах нередко встречаются поместья, чьи владельцы в них же и проживают, и нет ни одной губернии, где было бы отчуждено более 35 процентов дворянских земель. В одной губернии этого региона (Тульской) отчуждено всего около 19 процентов.

Привычка закладывать и продавать поместья не обязательно означает обнищание помещиков как класса. Если привлеченный таким образом капитал направляется на улучшение хозяйства, результатом может стать рост богатства. К сожалению, в России реализованный капитал обычно используется не так. Очень большая его часть тратится непродуктивно – частично на предметы роскоши и поездки за границу, частично на убыточные коммерческие и промышленные спекуляции. Свирепствовавшая в то время промышленная и железнодорожная лихорадка заставила многих рискнуть и потерять свой капитал и косвенно привела к пагубным последствиям для всех: в городах стало много денег, и тот образ жизни, от которого дворяне-помещики не могли полностью отказаться, значительно подорожал.

До сих пор я говорил об отрицательных сторонах, но это еще не полная картина. За последние сорок лет производство и экспорт зерна, составляющего главный источник доходов для землевладельцев, существенно возросли, главным образом благодаря улучшенной транспортировке. В первое десятилетие после освобождения (1860–1870 гг.) среднегодовой экспорт зерна не превышал полутора миллионов тонн; во втором десятилетии (1870–1880 гг.) он подскочил до трех с половиной миллионов; в последнее десятилетие века он достиг шести миллионов; а за последний период, о котором у нас есть статистика (1903–1909 гг.), он составил около восьми миллионов – стоимостью около пятидесяти миллионов фунтов стерлингов. В то же время внутренняя торговля увеличилась вследствие быстрого роста населения городов. Все это должно было обогатить помещиков, и маловероятно, что буквально всю прибыль они промотали на предметы роскоши и убыточные спекуляции.

Однако пессимисты, а в России имя им легион, не признают, что столь громадный рост экспорта принес какие-либо долгосрочные выгоды. Напротив, они утверждают, что это национальное бедствие, поскольку оно быстро ведет к полному обнищанию. Они говорят, что оно быстро истощило большие запасы хлеба в деревнях, и поэтому, как только случился неурожайный год, правительству пришлось идти на помощь голодающему крестьянству и кормить его. Хуже того, оно поставило под угрозу будущее процветание страны. Находясь в затруднительном финансовом положении и, следовательно, стремясь заработать денег, помещики чрезмерно увеличили площадь сельскохозяйственных угодий за счет пастбищ и лесов, в результате чего сократилось поголовье скота и удобрение земли, а также снизилось плодородие почв, и значительно уменьшилось необходимое количество влаги в атмосфере. В этом утверждении есть доля правды; но, похоже, почва и климат пострадали не так сильно, как думают пессимисты, ибо последние годы были весьма урожайными.

В целом, я думаю, можно по справедливости сказать, что старания помещиков обрабатывать свои имения без крепостного труда пока еще не увенчались блестящим успехом. Те, кто потерпел неудачу, обычно сетуют на то, что не получили достаточной поддержки со стороны правительства, и обвиняют его в том, что оно систематически жертвует интересами сельского хозяйства – основы