Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

По его мнению, монархия «изжила себя» и должна уступить место парламентским институтам. Для него конституция – это своего рода всепоглощающий фетиш. Вы можете попробовать объяснить ему, что парламентский режим, несмотря на все свои преимущества, обязательно порождает политические партии и политические конфликты и гораздо меньше годится для грандиозных социологических экспериментов, чем добрый патриархальный деспотизм. Вы можете попробовать убедить его в том, что, как бы ни было трудно переубедить самодержца, переубедить целую палату общин гораздо труднее. Но все ваши усилия будут напрасны. Он заверит вас, что российский парламент будет совершенно не похож на обычные парламенты. В нем не будет партий, поскольку в России нет социальных каст, и он будет руководствоваться исключительно научными соображениями, такими же свободными от предрассудков и личных влияний, как философ, рассуждающий о природе Бесконечного! Словом, он, по всей видимости, воображает, что национальный парламент будет состоять из него самого и его друзей и что народ будет спокойно подчиняться их указам, как до сих пор подчинялся указам царей.

В ожидании этого политического золотого века, когда верховная власть будет принадлежать бесстрастной науке, Николай Иваныч позволяет себе роскошь предаваться самой решительной политической вражде, и его ненависть горит пылом фанатика. В первую и самую главную очередь он ненавидит то, что называет буржуазией, – тут он вынужден пользоваться французским словом, ибо в его родном языке нет эквивалента, – и особенно капиталистов всех сортов. Затем он ненавидит аристократию, особенно форму аристократии, называемую феодальной. Эти абстрактные термины он не наделяет очень точным смыслом, но ненавидит представляемые ими сущности так же рьяно, как если бы они были его личными врагами. Из того, что он ненавидит в своей стране, на первом месте стоит самодержавная власть. Затем как порождение самодержавной власти идут чиновники, особенно жандармы. Далее помещики. Хотя он сам помещик, он считает, что этот класс напрасно топчет землю, и полагает, что все их поместья следует конфисковать и распределить между крестьянами.

Всем помещикам не повезло оказаться под бичом его огульных обвинений, ибо они несовместимы с его идеалом крестьянской империи, однако он признает, что среди них есть люди разной степени порочности. Одни просто мешают, а другие активно вредят общественному благу. Среди вторых особое отвращение у него вызывает князь С., потому что не только владеет обширными поместьями, но при этом еще и имеет аристократические замашки и зовет себя консерватором.

Князь С. – безусловно, самый важный человек в уезде. Его род – один из старейших в стране; однако он обязан своим влиянием не родословной, поскольку одна только родословная не имеет большого значения в России. Он пользуется влиянием и почтением, поскольку он крупный землевладелец с высоким официальным статусом и от рождения принадлежит к той группе семейств, кои составляют неизменное ядро постоянно меняющегося придворного круга. Его отец и дед были важными фигурами в администрации и при дворе, а его сыновья и внуки, скорее всего, пойдут по стопам предков. Хотя в глазах закона все дворяне равны и в теории продвижение по службе зависит исключительно от личных заслуг, однако в действительности те, у кого есть друзья при дворе, поднимаются легче и быстрее.

Князь прожил благополучную, но не очень насыщенную событиями жизнь. Он получил образование сначала дома под присмотром английского наставника, а затем в пажеском корпусе. Окончив это заведение, он поступил в гвардейский полк и постепенно дослужился до высокого воинского звания. Однако в основном он работал в гражданской администрации и теперь заседает в Государственном совете. Отчасти он интересовался общественными делами, но не сыграл важной роли ни в одной из великих реформ. Когда поднимался крестьянский вопрос, он сочувствовал идее освобождения, но его совсем не привлекала перспектива отдать землю освобожденным крепостным и сохранить общину. Он хотел, чтобы помещики освободили своих крепостных без денежной компенсации, а взамен получили бы некоторую долю политической власти. Его планов не приняли, но он продолжал надеяться на то, что крупные землевладельцы каким-то образом займут такое же общественно-политическое положение, какое они занимают в Англии.

Служебные обязанности и связи в обществе вынуждают князя проводить большую часть года в столице. У себя в имении он проводит всего лишь несколько недель в году. Дом его большой, устроен в английском стиле, сочетая изящество и комфорт. В нем просторные апартаменты, библиотека и бильярдная. Есть обширный парк, огромный сад с оранжереями, конюшни со множеством лошадей и экипажей, а также легион слуг. В гостиной имеется множество английских и французских книг, газет и журналов, в том числе Journal de St. Petersbourg, где публикуются новости. Короче говоря, семья располагает всевозможными удобствами, которые можно купить за деньги при хорошем вкусе, но нельзя сказать, что им очень нравится проводить время в деревне. Впрочем, у княгини нет категорических возражений. Она обожает маленького внука, любит читать и писать письма, развлекается школой и больницей, которые основала для крестьян, и время от времени навещает подругу – графиню Н., которая живет примерно в пятнадцати милях по соседству.

Князь же находит деревенскую жизнь чрезмерно скучной. Он не любит ни верховой езды, ни охоты, и ему нечем заняться. Он совсем не разбирается в управлении имением и совещается с управляющим исключительно для проформы. И этим имением, и всеми остальными, принадлежащими ему в разных губерниях, распоряжается главный управляющий в Санкт-Петербурге, которому князь полностью доверяет. По соседству нет никого, с кем он хотел бы водить знакомство. По характеру он человек необщительный и отличается холодной, сухой и сдержанной манерой, что редко встречается в России. Такое поведение отталкивает соседей, о чем он ничуть не сожалеет, поскольку они не принадлежат к его кругу и в их манерах и привычках есть та непринужденная простота, которая ему явно противна. Поэтому его отношения с ними ограничиваются официальными визитами. Большую часть дня он проводит в равнодушном безделье, зевая, скучая по рутине петербургской жизни, приятным беседам с коллегами, опере, балету, французскому театру и молчаливому робберу в Английском клубе. По мере приближения отъезда он приободряется и на станцию едет с веселым и жизнерадостным видом. Если бы он руководствовался только своими вкусами, то вообще бы не приезжал в деревню, а летний отпуск проводил бы в Германии, Франции или Швейцарии, как это бывало в холостяцкие времена; но как крупный землевладелец он считает правильным жертвовать личными склонностями ради обязательств, которые влечет за собой его высокое положение.

Между прочим, в уезде есть еще один князь-магнат, и, пожалуй, мне следует представить его читателям, поскольку он весьма достойно представляет новый типаж. Подобно князю С., о котором я