Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

жить так же привольно, как раньше? В некоторых из его прожектов они подозревали стремление к прибыли, но в других этот мотив не был очевиден. В таких случаях они приписывали его поведение чистому капризу и относили к той же категории, что и сумасбродные выходки, которым иногда предавались пьяницы и гуляки.

В последние годы крепостничества было немало помещиков вроде Виктора Александровича, которые хотели принести какую-то пользу, но не знали, как. Когда отменяли крепостное право, они в большинстве своем приняли активное участие в великом почине и сослужили добрую службу своей стране. Виктор Александрович действовал иначе. Сначала он горячо сочувствовал будущему освобождению и написал несколько статей о преимуществах свободного труда, но когда власти взяли дело в свои руки, он заявил, что чиновники обманули и обошли дворянство, и перешел на сторону оппозиции. Еще до подписания императорского указа он уехал за границу и три года путешествовал по Германии, Франции и Италии. Вскоре по возвращении он женился на красивой, образованной девушке, дочери известного петербургского чиновника, и с тех пор живет в своем загородном доме.

Хотя Виктор Александрович – человек образованный и культурный, он проводит время почти в той же праздности, что и помещики старой закваски. Он встает чуть позже и вместо того, чтобы сидеть у открытого окна и глядеть во двор, листает страницы книги или журнала. Вместо того чтобы обедать в полдень и ужинать в девять, он садится за dejeuner в двенадцать, а обедает в пять. Он тратит меньше времени на то, чтобы чаевничать на веранде и расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину, потому что имеет разные способы убивать время: то напишет письмо, то постоит за спиной у жены возле пианино, пока та играет пассажи из Моцарта и Бетховена. Но эти отличия – всего лишь вариации в деталях. Если и есть какая-то существенная разница между образом жизни Виктора Александровича и Ивана Иваныча, она заключается в том, что первый никогда не выходит в поле посмотреть, как работают крестьяне, и никогда не интересуется погодой, состоянием посевов и тому подобными вещами. Он полностью передал управление имением в руки приказчика и всех крестьян, что приходят к нему с просьбами или жалобами, отсылает к этому лицу. Хотя он глубоко интересуется крестьянином как безличной, абстрактной сущностью и любит размышлять над образчиками этого вида, кои встречает в произведениях некоторых популярных авторов, он не любит иметь прямых дел с крестьянами во плоти. Если ему приходится разговаривать с ними, он всегда чувствует себя неловко, а зимой не выносит запаха их овечьих тулупов. А вот Иван Иваныч всегда готов поговорить с крестьянами, дать им здравый, дельный совет или суровый выговор; а в прежние времена в минуты раздражения он не чурался дополнить увещания бесплатными тумаками. Виктор Александрович, напротив, никогда не мог дать никакого совета, кроме расплывчатых банальностей, а что касается тумаков, то он погнушался бы этого не только из уважения к принципам гуманизма, но и по соображениям, более относящимся к области эстетической чувствительности.

Это отличие между ними существенно сказывается на их финансовых делах. У обоих приказчики обкрадывают хозяев; но тот, что у Ивана Иваныча, ворует с трудом и в очень ограниченном объеме, а у Виктора Александровича – регулярно и методично и отсчитывает свою прибыль не копейками, а рублями. Хотя эти два поместья примерно одинаковой величины и стоимости, они приносят очень разный доход. У грубого и практичного Ивана Иваныча доход намного больше, чем у его элегантного и образованного соседа, и в то же время он тратит намного меньше. Последствия этого, если и не видны сейчас, когда-нибудь обязательно проявятся со всей болезненной очевидностью. Иван Иваныч, безусловно, оставит детям незаложенное имение и некоторый капитал. У детей Виктора Александровича иные перспективы. Он уже начал закладывать имущество и рубить лес на продажу, а в конце года всегда оказывается в дефиците. Что будет с женой и детьми, когда имение продадут в счет выплаты долгов, предсказать сложно. Он очень мало думает об этой перспективе, и когда его мысли забредают в эти места, он утешается надеждой, что еще до краха успеет унаследовать состояние богатого и бездетного дядюшки.

Помещики старой закваски год за годом ведут одну и ту же однообразную, монотонную жизнь, в которой почти ничего не меняется. Виктор Александрович, напротив, испытывает потребность периодически возвращаться в «цивилизованное общество» и поэтому каждую зиму проводит несколько недель в Санкт-Петербурге. В летние месяцы у него есть общество своего брата – un homme tout à fait civilisé[31], у которого имение в нескольких верстах.

Этот самый брат – Владимир Александрович – получил юридическое образование в Санкт-Петербургском университете и с тех пор быстро поднимался по служебной лестнице. Сейчас он занимает видное положение в одном из министерств и имеет почетное звание камергера его величества. Он – заметный человек в высших кругах власти, и ему прочат когда-нибудь получить министерский портфель. Хотя он приверженец просвещенных взглядов и якобы «либерал», он умудряется поддерживать прекрасные отношения с теми, кто воображает себя «консерваторами». В этом ему помогает его мягкая, елейная манера. Если вы поделитесь с ним своим мнением, он непременно начнет с того, что вы совершенно правы; и если в конце он докажет вам, что вы совершенно неправы, то, по крайней мере, даст вам почувствовать, что ваша ошибка не только простительна, но даже в каком-то смысле и похвальна с точки зрения остроты вашего ума или доброты сердца. Несмотря на свой либерализм, он убежденный монархист и считает, что императору еще не пришло время дать стране конституцию. Он признает, что нынешний порядок вещей имеет свои недостатки, но полагает, что в целом он работает очень хорошо и работал бы еще лучше, если бы сместить нескольких сановников, а на их место поставить кого-нибудь поэнергичнее. Как все настоящие петербургские чиновники, он всей душой верит в чудодейственную силу императорских указов и министерских циркуляров, и считает, что прогресс страны заключается в умножении этих бумаг и централизации власти, дабы усилить их действие. В качестве дополнительного средства прогресса он весьма одобряет эстетическую культуру и умеет красиво рассуждать о гуманизирующем влиянии изящных искусств. Он, со своей стороны, хорошо знаком с французской и английской классикой и особенно восхищается Маколеем, которого объявляет не только великим писателем, но и великим государственным деятелем. Среди писателей-беллетристов он отдает пальму первенства Джорджу Элиоту и отзывается о романистах своей страны, да и вообще о русской литературе в целом, в самых пренебрежительных тонах.

Совсем иначе оценивает русскую литературу