Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

в качестве жалованья; но он был сообразительным, неглупым юношей и вскоре обнаружил, что даже у писца есть немало возможностей вытягивать деньги из невежественной публики.

Этими возможностями Алексей Петрович воспользовался очень умело и прослыл одним из самых искусных взяточников в округе. Однако его положение было настолько низким, что никогда бы ему не разбогатеть, если бы он не прибегнул к очень остроумному плану, который увенчался полным успехом. Прознав, что мелкий помещик с единственной дочерью приехал пожить в городе несколько недель, он снял комнату в той же гостинице, где жили новоприбывшие, и, познакомившись с ними, тяжело заболел. Чувствуя приближение последнего часа, он послал за священником, признался ему, что скопил большое состояние, и попросил составить завещание. В своей последней воле он завещал всем родственникам значительные суммы, а также не забыл и приходскую церковь. Все это дело дол жно было держаться в секрете до самой его смерти, но его соседа, пожилого господина с дочерью, вызвали засвидетельствовать документ. Когда все было сделано, он не умер, а быстро выздоровел, и потом уговорил пожилого господина, которому доверил секрет, отдать ему руку дочери. Дочь не возражала против того, чтобы выйти за столь состоятельного человека, и свадьбу справили должным образом. Вскоре после этого отец умер, так и не узнав, надо надеяться, об обмане, и Алексей Петрович фактически стал владельцем небольшого, но весьма удобного имения. С переменой состояния он полностью переменил и свои принципы или, по крайней мере, свой образ действий. Отныне он стал абсолютно честен во всех своих делах. Он, правда, ссужал деньги под десять – пятнадцать процентов, но в тех краях это считалось не слишком высокой ставкой, да и к должникам он не проявлял излишней требовательности.

Может показаться странным, что такой благородный человек, как генерал, принимает у себя в доме столь пеструю компанию, в том числе людей с явно запятнанной репутацией; но в этом отношении он вовсе не выделялся из окружающих. В российском провинциальном обществе постоянно встречаются люди, о которых всем известно, что они берут взятки; и честный, респектабельный помещик не чурается вступать с такими соседями в дружеские отношения. Эта общественная снисходительность, нравственная распущенность или как еще это можно назвать, объясняется рядом причин. Несколько факторов действовали одновременно, снижая моральные стандарты дворянства. Пока существовало крепостное право, дворянин, живя у себя в имении, мог безнаказанно изображать мелкого тирана и свободно потакать своим законным и незаконным прихотям без всяких юридических или моральных ограничений. Я вовсе не собираюсь утверждать, что все помещики злоупотребляли своей властью, но осмелюсь сказать, что ни один класс общества не может долго обладать такой огромной деспотической властью над окружающими и не поддаться при этом деморализующему влиянию. Когда дворянин поступал на службу, он не получал такой же неограниченной свободы, напротив, его положение уже напоминало положение крепостного, но он дышал атмосферой растрат и спекуляций, которая мало способствовала нравственной чистоте и честности. Если бы чиновник отказался общаться с теми, кто был запятнан распространенными пороками, он оказался бы в полной изоляции и его бы высмеяли как современного Дон Кихота. Добавьте к этому, что все классы русских людей обладают своего рода благодушным и апатичным характером, что делает их очень снисходительными по отношению к ближним, и что они не всегда проводят различие между прощением личной обиды и оправданием общественного проступка. Если помнить обо всем этом, можно легко понять, что во времена крепостничества и злоупотребления властью человек мог быть виновен в весьма предосудительных действиях, не подвергаясь при этом общественному остракизму.

В период морального пробуждения после Крымской войны общество внезапно изменило настрой, упивалось праведным гневом на распространенные злоупотребления и поставило к позорному столбу самых известных нарушителей общественной морали; но вскоре эти настроения пошли на убыль, и прежняя апатия отчасти вернулась. Это мог бы предсказать любой, кто хорошо знал характер и историю русского народа. Россия идет по пути прогресса не тем плавным, постепенным и прозаическим путем, который привычен нам, а серией разрозненных, неистовых скачков, за каждым из которых, естественно, следует период временного изнурения сил.

Глава 8. Помещики современного толка

До сих пор я представлял читателю старомодные типы, которые часто встречались мне в мои первые годы в России, но их уже становится все меньше. Позвольте же теперь представить вам нескольких помещиков современного толка.

В одном уезде с Иваном Иванычем и генералом живет Виктор Александрович Л. Приближаясь к его дому, мы сразу же отмечаем, что он отличается от большинства соседских. Ворота окрашены и легко двигаются на петлях, забор в исправном состоянии, ведущая к входу короткая аллея прекрасно ухожена, а в саду сразу видно, что цветам уделяется больше внимания, чем овощам. Дом небольшой, деревянный, но имеет некоторые архитектурные притязания в виде большого псевдодорического портика, закрывающего три четверти фасада. В интерьере мы везде отмечаем влияние западной культуры. Виктор Александрович ничуть не богаче Ивана Иваныча, но его комнаты обставлены гораздо роскошнее. Мебель более легкая, удобная, гораздо лучше сохранившаяся. Вместо голой, скудно обставленной гос тиной со старомодной шарманкой, которая играет всего шесть мелодий, мы находим элегантный салон с пианино одного из самых знаменитых производителей и многочисленными предметами иностранного производства, в том числе маленьким столиком и двумя предметами настоящего старого веджвудского фарфора. Слуги чисты и одеты на европейский манер. Хозяин тоже очень отличается внешне. Он уделяет большое внимание туалету, халат надевает только ранним утром, а в остальное время носит модный сюртук для отдыха. Турецкие трубки, которые любил его дед, он ненавидит и обычно курит сигареты. С женой и дочерьми он всегда говорит по-французски и называет их на французский или английский манер.

Но та часть дома, которая ярче всего демонстрирует разницу между старым и новым, – это «хозяйский кабинет». В кабинете Ивана Иваныча обстановка состоит из широкого дивана, служащего кроватью, нескольких деревянных стульев и неуклюжего деревянного столика, на котором обычно можно найти пачку засаленных бумаг, старую треснувшую чернильницу, перо и календарь. Кабинет Виктора Александровича имеет совсем другой вид. Он небольшой, но одновременно удобный и элегантный. Главные предметы обстановки – это секретер с чернильницей, печатной машиной, ножами для разрезания бумаги и другими вещами и большой книжный шкаф в противоположном углу. Коллекция книг примечательна не количеством томов или наличием редких изданий, а разнообразием тематики. История, искусство, художественная литература, драма, политическая экономия и сельское хозяйство представлены примерно в равных пропорциях. Некоторые труды на русском, другие на немецком, многие на французском и несколько на итальянском. Коллекция