Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

уместны. Затем подают небольшие лакомства, такие как фрукты и лесные ягоды, или огурцы в меду, или что-нибудь в этом роде, и семья снова расходится. Иван Иваныч едет в поле на своих беговых дрожках – очень легкой повозке, состоящей из двух пар колес, соединенных одной перекладиной, на которой, расставив ноги, сидит возница; а Марью Петровну, скорей всего, навещает попадья, главная сплетница в округе. В уезде случается не так много скандалов, но те немногие, что все же случаются, попадья тщательно собирает и раздает по всем знакомым с невзыскательной щедростью.

Вечером часто бывает, что небольшая группа крестьян приходит во двор и просит позвать «барина». Барин подходит к двери, и обычно оказывается, что они пришли к нему с какой-то просьбой. В ответ на его вопрос: «Ну, дети мои, что вам нужно?» – они излагают свое дело путано и бессвязно, причем несколько человек говорят одновременно, и Ивану Иванычу приходится задавать им вопросы и делать уточнения, прежде чем он разберется, чего они хотят. Если он скажет им, что не может удовлетворить просьбу, скорее всего, они не примут первого отказа, но попытаются уговорами вынудить его передумать. Сделав шаг вперед и низко кланяясь, один из пришедших начинает полууважительным, полуфамильярным, ласковым тоном: «Батюшка Иван Иваныч, помилуй; ты наш отец, а мы твои дети» и так далее. Иван Иваныч добродушно слушает и опять объясняет, что не может дать им просимого; но они все еще надеются настоять на своем и продолжают упрашивать его, пока, наконец, его терпение не иссякнет и он не скажет им отеческим тоном: «Ну хватит! Хватит! Все вы дураки – круглые дураки! Без толку говорить; этого никак нельзя сделать». С этими словами он уходит в дом, чтобы положить конец любым дальнейшим пререканиям.

Обыкновенно по вечерам хозяин беседует с приказчиком. Они подробно обсуждают только что проделанную работу и программу на завтрашний день; немало времени уходит на размышления о погоде в ближайшие несколько дней. По этому пункту всегда внимательно сверяются с календарем и его предсказаниям очень доверяют, хотя прошлый опыт часто показывал, что календарю нельзя безоговорочно доверять. Разговор продолжается, пока не подают ужин, и сразу же после трапезы, которая представляет собой сокращенное повторение обеда, все идут спать.

Так проходят дни, недели и месяцы в доме Ивана Иваныча, и редко что-то отклоняется от заведенного порядка. Разумеется, небольшие перемены вносит климат. В холод двери и окна нужно плотно закрывать, а после проливных дождей, если не хочется тащиться по грязи, приходится сидеть дома или в саду. Долгими зимними вечерами семья собирается в гостиной и убивает время, как может. Иван Иваныч курит и размышляет или слушает шарманку, на которой играет кто-нибудь из детей. Марья Петровна вяжет чулок. Старая тетушка, которая обычно проводит с ними зиму, раскладывает пасьянс и порой предсказывает по картам будущее. Ее излюбленные предсказания – что приедет незнакомец или состоится свадьба, и она умеет определить пол незнакомца и цвет волос жениха; но дальше этого ее искусство не идет, и она не может удовлетворить любопытства юных барышень относительно иных подробностей.

Книги и газеты в гостиной появляются редко, но для любителей почитать есть книжный шкаф, ломящийся от всевозможных книг, которые дают некоторое представление о литературных вкусах семьи на протяжении нескольких поколений. Самые старые тома куплены еще дедом Ивана Иваныча, который, по семейному преданию, пользовался доверием самой Екатерины Великой. Хотя историки последнего времени его совершенно не замечают, очевидно, он имел притязания считаться человеком культурным. Его портрет написан иностранным художником весьма большого таланта, и этот портрет до сих пор висит в гостиной. Также он приобрел несколько предметов севрского фарфора, последний из которых стоит на комоде в углу и странно контрастирует с грубой самодельной мебелью и убогой обстановкой комнат. Среди книг, отмеченных его именем, трагедии Сумарокова, мнившего себя «русским Вольтером»; занимательные комедии Фонвизина, некоторые из них до сих пор ставятся на сцене; помпезные оды куртуазного Державина; две или три книги с мистической мудростью масонов в интерпретации Шварца и Новикова; русские переводы «Памелы», «Сэра Чарльза Грандисона» и «Клариссы Харлоу» Ричардсона; «Новая Элоиза» Руссо русского издания; и три-четыре тома Вольтера в оригинале. Среди произведений, собранных в несколько более поздний период, есть переводы Энн Рэдклифф, ранних романов Скотта и Дюкре-Дюмениля, рассказы которого «Лолотта и Фанфан» и «Виктор» когда-то пользовались большой популярностью. На этом этапе литературные склонности семьи, по-видимому, угасли, поскольку последующая литература представлена исключительно баснями Крылова, агрономическим справочником, справочником по семейной медицине и серией календарей. Однако есть и некоторые признаки возрождения: на самой нижней полке стоят недавние издания Пушкина, Лермонтова, Гоголя и несколько произведений ныне живущих авторов.

Иногда однообразие зимы нарушается визитами к соседям и ответными визитами соседей, а то и более решительно – поездкой на несколько дней в губернскую столицу. В последнем случае Марья Петровна почти все время ходит по магазинам и привозит домой множество разнообразных вещей. Когда вся семья рассматривает покупки, это важное домашнее мероприятие, которое полностью затмевает собой случайные посещения коробейников и разносчиков книг. Затем идут праздники Рождества и Пасхи, а иногда и небольшие инциденты не столь приятного характера. Может случиться так, что навалит много снега, так что придется прокапывать дорогу до кухни и конюшни; или волки ночью зайдут на двор и подерутся со сторожевыми псами; или дойдет слух о том, что какого-то крестьянина, напившегося пьяным в соседнем селе, нашли замерзшим на дороге.

В целом семья ведет очень изолированную жизнь, но кое-что связывает их с большим внешним миром. Двое сыновей служат в армии офицерами, и оба время от времени пишут домой матери и сестрам. Этим двум юношам Марья Петровна отдает весь свой небольшой запас сентиментальности, которым обладает. Она может часами рассказывать о них любому, кто готов ее слушать, и сотни раз пересказывала попадье каждый пустяковый случай из их жизни. Хотя они никогда не давали ей особых поводов для беспокойства и теперь это уже мужчины среднего возраста, она живет в постоянном страхе, что с ними случится что-нибудь плохое. Больше всего она боится, что их отправят на войну или окрутят актрисы. Война и актрисы – вот, по сути, два главных страха ее существования, и всякий раз, как ей снится тревожный сон, она просит священника помолиться за благополучие ее отсутствующих сыновей. Иногда она решается высказать мужу свою тревогу и советует ему написать им; но он считает писание писем очень серьезным делом и всегда уклончиво отвечает: «Ну-ну, надо подумать».

Во время Крымской войны Иван Иваныч