Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

иллюстрирует прошлую жизнь и теперешние занятия владельца.

Отец Виктора Александровича был помещиком, сделавшим успешную карьеру на государственной службе и мечтавшим, чтобы сын последовал по его пятам. Для этого Виктора сначала тщательно обучали дома, а затем отправили в Московский университет, где он проучился четыре года на юридическом факультете. Из университета он поступил в Министерство внутренних дел в Санкт-Петербурге, но обнаружил, что однообразный распорядок чиновной жизни совершенно ему не подходит, и очень скоро подал в отставку. Смерть отца сделала его владельцем поместья, и он удалился туда, надеясь найти занятие более подходящее, чем составление официальных бумаг.

В Московском университете он слушал лекции по истории и философии и пробирался сквозь дебри беспорядочно выбранных книг. Главным результатом его учебы было то, что он приобрел множество плохо усвоенных принципов и довольно расплывчатые стремления к великодушию и гуманизму. С этим интеллектуальным капиталом он надеялся вести полноценную жизнь в деревне. Отремонтировав и обставив дом, он принялся улучшать имение. В ходе бессистемного чтения он наткнулся на несколько описаний английских и тосканских хозяйств и узнал, какие чудеса может сотворить рациональная система земледелия. Почему бы России не последовать примеру Англии и Тосканы? Благодаря надлежащему дренажу, обильному удобрению, хорошим плугам и выращиванию специально выведенных трав урожай можно было бы увеличить в десять раз; а внедрением сельскохозяйственных машин можно значительно сократить объем ручного труда. Все это казалось простым, как дважды два, и Виктор Александрович, more scholarium, rei familiaris ignarus[29], без малейших колебаний потратил свои деньги на закупку в Англии молотилки, плуга, бороны и других орудий новейших образцов.

Их прибытие запомнилось надолго. Крестьяне внимательно рассматривали их, не без удивления, но ничего не говорили. Когда хозяин объяснил им преимущества новых орудий, они все так же молчали. Только один старик, глядя на молотилку, громко заметил «в сторону»: «Хитрый народ эти немцы!»[30] На вопрос, что они думают, они двусмысленно ответили: «Откуда нам знать? Должно быть, так». Но когда хозяин ушел и стал объяснять жене и французской гувернантке, что главным препятствием на пути прогресса в России является равнодушие, лень и консервативный дух крестьянства, они выразили свое мнение более свободно: «Может, немцам все это и хорошо, но нам не годится. Как наши лошаденки потащат эти здоровенные плуги? А от этой штуки (молотилки) и вовсе никакого толку». Дальнейший осмотр и размышления подтвердили это первое впечатление, и было единодушно решено, что из новомодных изобретений ничего хорошего не выйдет.

Оказалось, что эти опасения более чем обоснованные. Плуги были слишком тяжелы для крестьянских лошадок, а молотилка сломалась при первой же попытке употребить ее в дело. На покупку более легких орудий или более крепких лошадей не было денег, а для ремонта молотилки не нашлось инженера в радиусе ста пятидесяти миль вокруг. Словом, эксперимент окончился неудачей, и новые покупки убрали с глаз долой.

Несколько недель после этого случая Виктор Александрович пребывал в подавленном настроении и больше обычного рассуждал об апатии и глупости крестьянства. Его вера в непогрешимость науки несколько поколебалась, а благожелательные стремления на время были отложены. Но это затмение веры длилось недолго. Постепенно он вернулся в свое привычное состояние и принялся строить новые планы. Изучив некоторые политэкономические труды, он узнал, что система общественной собственности губительна для плодородия почвы и что свободный труд всегда более производителен, чем крепостной. В свете этих принципов он осознал, почему крестьяне в России так бедны и какими способами можно улучшить их положение. Общинную землю следует разделить на семейные наделы, а крепостные крестьяне, вместо того чтобы принудительно работать на хозяина, должны выплачивать ежегодную сумму в качестве ренты. Преимущества этих нововведений он видел так же ясно, как прежде – преимущества английских сельскохозяйственных орудий, и решил провести опыт на своем собственном имении.

Первым делом он собрал самых умных и авторитетных из своих крепостных и объяснил им свой замысел; но все его попытки растолковать им дело окончились полным провалом. Даже в самых обычных бытовых вопросах он не умел выразить своих мыслей на том простом, разговорном языке, который только и знают крестьяне, а рассуждая на абстрактные темы, он, разумеется, становился совершенно непонятен для своей необразованной аудитории. Крепостные внимательно слушали, но ничего не понимали. С таким же успехом он мог бы говорить с ними, как часто бывало в иных кругах, о сравнительных достоинствах итальянской и немецкой музыки. Со второй попытки он добился несколько большего успеха. Крестьяне уяснили себе, что он хочет разделить «мир», то есть сельскую общину, и поставить их всех «на оброк», то есть заставить платить ежегодную сумму вместо определенного объема сельскохозяйственных работ. К его величайшему удивлению, его план не вызвал никакого сочувствия. Против того, чтобы их перевели «на оброк», крепостные особо не возражали, хотя предпочли бы оставить все как есть; но его предложение разделить «мир» поразило и обескуражило их. На них оно произвело то же впечатление, что на капитана морского корабля – предложение какого-нибудь ученого умника проделать дыру в днище корабля, чтобы ускорить его ход. Хотя они все больше отмалчивались, ему хватило ума понять, что крестьяне будут всячески пассивно сопротивляться, а поскольку он не хотел брать на себя роль тирана, то решил отказаться от своего плана. Таким образом, и второй его благотворный замысел потерпел крах. Такая же участь постигла и многие другие планы, и Виктор Александрович начал понимать, что делать добро в этом мире очень трудно, особенно когда объектом твоих стараний являются русские крестьяне.

В действительности же вина лежала не столько на крепостных, сколько на их барине. Виктор Александрович был отнюдь не дурак. Напротив, это был человек со способностями. Мало кто умел так же быстро ухватить новую идею и составить план ее осуществления, и мало кто умел так же ловко жонглировать абстрактными принципами. Чего ему не хватало, так это способности разобраться в фактическом положении дел. Принципы, усвоенные им из университетских лекций и бессистемного чтения, были слишком расплывчаты и абстрактны для практического применения. Он изучал отвлеченную науку, не получив никаких технических знаний о деталях, и вследствие этого, оказавшись лицом к лицу с реальной жизнью, оказался подобен студенту, который, изучив механику по учебнику, вдруг попал в мастерскую и получил приказ сконструировать станок. Правда, есть одно отличие: Виктору Александровичу ничего не приказывали. Добровольно, без какой-либо насущной необходимости, он взялся за работу с орудиями, с которыми не умел управляться. Именно это больше всего озадачивало крестьян. Зачем ему возиться с этими новыми планами, если он может