Невеста по фотографии - Ли Кым-и

разговор о магазине. Тогда муж дал ей денег на аренду, но ситуация легче не стала. Душа у девушки трескалась, словно рисовое поле в засуху, когда она видела, как сын, проходя мимо, заглядывается на соседнюю булочную и пошивочную мастерскую. Она оказалась в таком же положении, что и ее родная мать. Ей тоже нужно переживать за то, чем накормить в следующий раз семью. Но больше всего Подыль ранило, что Чонхо стал прятаться, будто от чужого, при виде отца.

– Ты изначально пошла у своего мужа на поводу. Тебе следовало его приструнить, требуя от него как следует выполнять обязанности главы семьи! – корила Подыль мама Джули.

Когда Хончжу приезжала в гости, Подыль пришлось пойти в дом семьи Джули из-за Тхэвана, который не знал, что между ними произошло. Мама Джули относилась к ней как к младшей сестренке, поэтому Подыль считала свой поступок низким и сожалела о том, что разозлилась из-за нескольких слов, поспешно убежав с сыном на руках. Встретившись пару раз взглядами с женщиной, девушка почувствовала, что накопившиеся за это время эмоции исчезли. Хончжу, которая за время своего предыдущего короткого замужества пожила в Масане, тут же нашла общий язык с мамой Джули, и они стали болтать словно закадычные подруги.

Подыль пообещала себе «приструнить мужа», как ей наказала мама Джули, но, увидев Тхэвана, который возвращался домой с выступающей щетиной и впалыми глазами, почувствовала, как все слова тут же испарились.

«Но ведь он занят не потому, что занимается чем-то плохим. Он делает большое дело».

Подыль была благодарна и счастлива уже оттого, что Тхэван не заявил ей, что поедет в Китай или Россию. Она знала, что муж не откажется от своих занятий до тех пор, пока их страна не обретет независимость, поэтому решила взять контроль за обустройство их жизни в свои руки. Возлагать надежды только на магазин не следовало. Перейдя от размышлений к действиям, Подыль отправилась в магазин одежды, где купила ярд льняной ткани и нитки разных цветов. Затем она вспомнила, что именно европейские туристы часто покупают в японской мастерской, и расшила платочки и коврики на стол журавлями, абрикосами, пионами, соснами и другими традиционными узорами Чосона.

Вышивая в свободную минутку, когда Чонхо играл один или спал, Подыль вспоминала те времена, когда они шили вместе с мамой. Тогда это занятие, от которого грубели подушечки пальцев, она находила невероятно скучным, но сейчас радовалась при мысли, как много она могла бы продать своих работ. Ей нравилось, что за сосредоточенной работой все остальные мысли исчезали. Особенно было приятно, что она могла сама выбирать цвета и узоры, не слушая указаний матери. Из одного ярда, который примерно равнялся одному ма[23], получалось пять платочков и четыре настольных коврика. Разные по цвету и узорам платочки и расшитые разными цветочными узорами коврики с рамкой одного цвета Подыль поместила на обувную витрину с одной стороны.

Стоя у магазина с Чонхо на спине и увидев, как пожилая супружеская пара хаоле интересуется ее платочками и ковриками, Подыль почувствовала, что сердце забилось быстрее. Встретившись с девушкой взглядом, женщина-хаоле улыбнулась. Подыль спешно зашла в магазин и жестом пригласила супругов пройти внутрь. Даже на это требовалась недюжинная смелость. В магазине женщина-хаоле что-то сказала Подыль, показав пальцем на платочки и коврики, но та ни слова не поняла. Тогда девушка по очереди стала доставать свои работы, на ломаном английском называя цены:

– Тридыцать сэнтоф. Сорак сэнтоф. Фсё три доллар.

На самом деле за всё вместе выходило три доллара и десять центов, но в торговле нужно уметь делать скидку. Женщина тщательно рассмотрела вышивку. Подыль показывала то на шкатулку с нитками и иголками на столе, то на себя, изображая, что она вышивает. Услышав в разговоре супругов слово «джэпэн», девушка тут же замахала руками:

– Ноу Джэпэн. Я Кориа! Кориа!

Женщина сказала что-то своему мужу, а затем попросила завернуть все платочки и коврики.

– Всё, вы купите всё? – от удивления спросила Подыль по-чосонски.

Женщина-хаоле догадалась, о чем шла речь, и кивнула. Когда пожилой господин повторил «прекрасно, замечательно», сердце Подыль чуть не лопнуло от счастья. Трясущимися руками она отдала платочки и коврики и взяла три доллара. За материал и нитки она заплатила чуть больше доллара, поэтому на первой продаже заработала вдвое больше. Как только пожилая пара вышла из магазина, Подыль заперла дверь и побежала за новым материалом.

– Чонхо, мама заработала много денег, поэтому купит тебе что-нибудь вкусное и игрушку! Подожди немножко!

Пока Подыль бежала, привязанный за ее спиной Чонхо подпрыгивал в такт ее шагам и хныкал.

Изделия девушки продавались значительно лучше, чем обувь. Иногда среди клиентов находились и те, кто, придя за платочком или ковриком, покупал также и туфли. Бывали и такие, кто заказывал зашить порванную скатерть или вышить на платочке имя. Подыль работала еще усерднее. Слюнявчики, фартуки – список вещей пополнялся. Вместо обуви на витрине появилась вышивка. Днем из-за Чонхо сидеть и спокойно шить было тяжело, поэтому не оставалось ничего другого, как сократить ночной сон. Тхэван хоть и боялся за здоровье жены, но наделял ее занятие особым смыслом, ведь она торговала вышивкой с традиционными чосонскими рисунками рядом с японской пошивочной мастерской.

– Как я тобой горжусь! Вот и утри им нос, этим япошкам!

– Не говори так. Наши соседи – хорошие люди. Они добры с Чонхо и угощают его сладостями. А еще их покупатели заходят и в наш магазин.

У Подыль было мало знакомых в Гонолулу, поэтому она очень ценила то, что соседка так трогательно с ней здоровается. Однако когда шитье в их магазине начало пользоваться успехом, женщина заметно охладела к Подыль. Соседка перестала с ней здороваться в ответ на ее приветствия и делала вид, что даже не замечает Чонхо. Девушка сожалела, что отбила у них клиентов, отчего подметала перед мастерской еще усердней.

Через некоторое время японская мастерская закупилась новыми швейными машинками и стала производить еще больше разнообразных товаров. Европейцы не различали Японию и Чосон, поэтому, естественно, предпочитали покупать вещички в симпатичной японской мастерской, а не в магазине, торгующем немодной и невзрачной обувью. Покупателей вышивки Подыль заметно поубавилось, к тому же Чонхо требовал прогулок, как только открывал глаза, поэтому времени на шитье совсем не хватало. Засыпая по ночам за работой, она по неосторожности колола иголкой пальцы, поэтому приходилось оставлять вышивку, чтобы не запачкать ее кровью, ведь тогда вся работа будет насмарку.

В тот день Подыль вышла на улицу за Чонхо, который не хотел оставаться дома. Мальчик топал в сторону мастерской. Пока Подыль бежала за ребенком, из дверей вышла невестка-японка и вылила на землю ушат воды. Неожиданно облитый водой малыш заплакал. «Ты мой бедненький!» – Подыль быстро подбежала к Чонхо