Плетеное королевство - Тахира Мафи

ее найдут и спасут. Разумеется, ведь если Ализэ была так важна, то кто-то должен был ее защитить, так ведь?

Но день за днем никто не приходил.

Ализэ было тринадцать лет в ту ночь, когда ее дом превратился в пепелище; у нее не осталось друзей, которые могли бы предоставить ей убежище. Она разбирала обломки дома собственными руками в поисках уцелевших изуродованных кусочков золота и серебра, которые продала потом с огромной убылью для себя, чтобы купить так необходимые швейные и ткацкие принадлежности; она владела ими и по сей день.

Чтобы не выдать себя, Ализэ часто перебиралась с места на место: из одной деревушки в другую, оттуда в город, из города в город побольше. В тот самый первый год ей и в голову не пришло устроиться служанкой, что носит сноду, поэтому, прокладывая путь на юг, Ализэ несколько лет зарабатывала шитьем. Девушка бралась за любую работу, какой бы незначительной она ни была, ночевала везде, где находила место для ночлега. И утешала себя тем, что эти невыносимые дни скоро закончатся, что ее скоро разыщут.

Но вот минуло пять лет, а никто так и не пришел.

Никто не пришел, чтобы уберечь ее от виселицы. Никто не пришел, чтобы предложить ей безопасное убежище ни в одном из городов, что она проходила; никто не пришел, чтобы подсказать Ализэ дорогу к ласковой речке или ручью в непролазной давке города. Никто не пришел, когда она чуть не умерла от жажды; или позднее, когда она в отчаянии выпила канализационной воды и отравилась так сильно, что на какое-то время ее парализовало.

Две недели Ализэ лежала в замерзшей канаве, а тело ее сотрясали жестокие судороги. У нее хватало сил лишь на то, чтобы оставаться невидимой и избежать еще более страшной участи. Тогда, глядя на серебристую луну, она была уверена, что умрет прямо там, на улице, в одиночестве.

Ализэ давно оставила надежду, что ее кто-то спасет. Даже когда ее преследовали и осаждали самые худшие из мужчин и женщин, она больше не взывала о помощи – ведь все ее призывы так и остались без ответа.

Ализэ научилась полагаться на себя.

Это был одинокий и мучительный путь выживания. То, что кто-то наконец нашел ее, казалось настолько невозможным, что теперь девушку охватывали то надежда, то страх, сменяя друг друга с такой частотой, что она боялась сойти с ума. Глупо ли, думала она, позволить себе хоть на мгновение поверить в счастье?

Ализэ шевельнулась и ощутила ностас на своей груди; крошечную сферу она спрятала в единственное безопасное место, которое смогла придумать: внутрь корсета, где отполированное стекло прижималось к голой коже. Ностас становился то горячим, то холодным, когда вокруг завязывались разговоры, и каждое изменение температуры напоминало Ализэ о том, что произошло накануне. Ностас оказался даром во многих смыслах, без него она вполне могла бы засомневаться, не были ли ее воспоминания о прошедшей ночи сном.

Хазан, так он назвался.

Ализэ глубоко вздохнула. Ей было приятно узнать, что он помнит ее родителей, что он бывал в доме ее детства. Это делало ее прошлую жизнь – и место Хазана в ее настоящем – более реальными, подтверждаемыми не одними лишь фантазиями. И все же девушку терзали не только оптимизм и опасения, но и другое, более постыдное беспокойство: она не знала, стоит ли радовалась тому, что ее нашли.

Когда-то давно Ализэ была готова.

С младенчества ее готовили к тому дню, когда она станет королевой, той силой, что изменит жизнь своего народа. Построит для них дом и приведет в безопасное место – к миру.

Теперь же Ализэ не знала, кто она.

Она подняла забинтованные руки и уставилась на них так, будто они принадлежали не ей, словно она никогда не видела их прежде.

Кем она стала?

Девушка вздрогнула, услышав далекие приглушенные звуки голосов. Ализэ настолько погрузилась в собственные мысли, что не заметила ни новой перемены в положении герцогини Джамилы, ни внезапной суматохи, поднявшейся в парадном зале.

Девушка прижалась к полу и заглянула в щель между мебелью. Герцогиня Джамила являла собой образчик напускного безразличия: небрежно взятая в руки чашка с чаем, вздох, с которым она просматривала колонку в местной газете Сетара «Дафтар». Это издание славилось тем, что печаталось на пыльных зеленых страницах, и уже давно интересовало Ализэ, которая редко могла выделить монетку на покупку его экземпляра. Сейчас она прищурилась, пытаясь разобрать перевернутый заголовок. Ей удавалось лишь иногда заглядывать в статьи, но…

Ализэ резко обернулась.

Она услышала голос принца, сначала в отдалении, а затем сразу же – близко и отчетливо; каблуки его сапог стучали по мрамору. Девушка прикрыла рот рукой и вжалась в пол сильнее, чтобы ее не было видно, стискивая свободной рукой щетку и удивляясь собственной глупости.

И как же ей теперь улизнуть незамеченной?

В зал начали вплывать слуги с подносами чая и пирожных; один из них подхватил тяжелое пальто принца цвета мха – сегодня плаща не было – и золотой жезл, который Ализэ прежде в его руках не видела. Среди суетящейся прислуги находилась и госпожа Амина, несомненно, придумавшая предлог, чтобы увидеть принца. Если бы экономка застала Ализэ здесь и сейчас – в присутствии августейшей особы, – она, наверняка, поколотила бы девушку, чтобы проучить.

Ализэ проглотила ком в горле.

Шансов остаться незамеченной у нее не было. К тому времени, когда прием завершится, она была уверена, что каждый слуга в доме придумает причину, чтобы пройти именно через эту комнату и взглянуть на королевского гостя.

К несчастью для Ализэ, она видела в щели только его сапоги.

– Да, спасибо, – сказал он в ответ на вопрос о чае.

Ализэ замерла.

Голос юноши раздался в момент затишья, и его слова прозвучали так отчетливо, что Ализэ показалось, будто она может протянуть руку и коснуться их; голос был таким же насыщенным и глубоким, как она и помнила, но сегодня звучал иначе. Принц не был недоброжелателен, но и не звучал радостно.

– Боюсь, я плохо спал прошлой ночью, – объяснил он тете. – В таких случаях чай всегда помогает.

– О, дорогой мой, – с придыханием произнесла герцогиня Джамила. – Почему ты плохо спал? Тебе неудобно во дворце? Быть может, ты предпочтешь остаться здесь на какое-то время, в своей старой спальне? Я все подготовила…

– Ты очень добра, – тихо сказал принц. – Я благодарю тебя, но мне вполне комфортно в дворцовых покоях. Прости мне мои необдуманные слова; я не хотел тебя волновать. – Он помолчал. – Уверен, сегодня я буду спать лучше.

– Ну, если ты уверен…

– Я уверен.

И снова повисло молчание.

– Вы можете идти, – произнесла герцогиня Джамила более холодным тоном, видимо, обращаясь к слугам.

Пульс Ализэ участился – это был ее шанс. Если она успеет