Моя жизнь. Записки суфражистки - Эммелин Панкхёрст

женщинам. Никогда еще в истории суфражистского движения не было нанесено такого оскорбления женщинам, никогда в истории Англии не наносился подобный удар правам женщин. Правда, премьер обязался внести билль, допускающий включение поправки о распространении избирательных прав на женщин, и принять в качестве составной части билля любую поправку, какая пройдет в двух чтениях. Но мы совершенно не верили в поправку или в билль, с самого начала не объявленные правительственной мерой. Асквит нарушил все обязательства, какие когда-либо давал женщинам, и это новое обязательство не производило на нас ни малейшего впечатления. Мы прекрасно знали, что он его дал только для того, чтобы искупить свое предательство при провале согласительного билля и в надежде успокоить суфражисток, пожалуй, даже добиться новой приостановки боевых действий с нашей стороны.

Если, действительно, он питал такую надежду, ему пришлось самым жестоким образом разочароваться. Появлялись непрерывно признаки того, что женщины не станут уже удовлетворяться символическим милитантством. Так, например, в здании министерства внутренних дел в Уайтхолле были обнаружены следы попытки поджога. Такие же следы нашли на пороге жилища другого министра. Если бы правительство обратило внимание на эти предостережения и дало женщинам избирательное право, все серьезные акты милитантства, совершенные в дальнейшем, оказались бы предотвращенными. Но, как и сердце фараона, так и правительство ожесточалось, и в результате одно за другим быстро последовали милитантсткие выступления. В июле ЖСПС выпустил манифест, в котором пояснял наши намерения. В манифесте, между прочим, говорилось следующее:

«Лидеры Женского социально-политического союза так часто предупреждали правительство, что если женщинам не будет дано право голоса в ответ на их милитантство мирного характера в прошлом, то пробудится более резкий дух возмущения, с которым уже нелегко будет сладить. Правительство в своей слепоте не обратило внимания на наше предостережение и теперь оно пожинает результаты своего безумия, неподобающего государственным деятелям».

Манифест этот был опубликован сейчас же после посещения Асквитом Дублина. Этим случаем хотели воспользоваться для организации торжественной встречи и демонстрации в честь крестного отца гомруля, но суфражистки приготовили этому торжеству самое печальное фиаско, какое только можно себе представить. С самого отъезда из Лондона, который Асквит хотел произвести тайно, вплоть до возвращения туда он жил и двигался под постоянно висевшей суфражистской грозой. Всякий раз, как он выходил из вагона или входил в него и сходил с парохода, перед ним вырастали женщины. Всякий раз, как он поднимался на трибуну, чтобы произнести речь, его прерывали женщины. Где бы он ни появлялся на публике, женщины всюду затевали шум и скандал. Когда он уезжал из Дублина, какая-то женщина швырнула топор в его автомобиль, не причинив, впрочем, ему вреда. И в знак общего протеста против приема, оказанного Асквиту ирландцами, две женщины подожгли Королевский дворец. Театр был в эта время пуст, спектакль уже окончился, убытки, причиненные пожаром, были невелики, и тем не менее мистрисс Лей и мисс Эванс, это дело совершившие, получили варварский приговор – были осуждены на 5-летнее тюремное заключение каждая. То были первые женщины в истории нашего движения, приговоренные к каторге. Разумеется, своего срока они не отбыли. Доставленные в Монтжойскую тюрьму, они предъявили наше обычное требование о причислении к первому разряду и, получив отказ, немедленно объявили голодовку. В это время в Монтжойской тюрьме находилось несколько ирландских суфражисток, осужденных за протест против невключения женского избирательного права в билль о гомруле. Они числились в первом разряде и уже почти заканчивали свои сроки заключения, но таков уже неукротимый дух милитантства, что они объявили голодовку по сочувствию. Их освободили, но правительство запретило освободить мистрисс Лей и мисс Эванс, т. е. велело тюремной администрации держать их как можно дольше, а именно до тех пор, пока удастся поддерживать их жизнь насильственным питанием. После борьбы, почти не имеющей себе равной в наших летописях по ожесточенности и жестокости, обе узницы добыли себе свободу.

В течение всего лета милитантство давало о себе знать по всему королевству. Был организован ряд нападений на лужайки для игры в гольф и совсем не из простого озорства, а с непосредственной и весьма практической целью напомнить равнодушной и самодовольной английской публике, что раз у английских женщин украдены их права – не время думать о спорте. Члены союза выбирали провинциальные клубы, где выдающиеся либеральные политики имели обыкновение отдыхать и развлекаться в праздничные дни, и выжигали кислотой большие плеши на дерне, портя на время приготовленные для торфа лужайки. Они иногда выжигали слова: «Право голоса женщинам», всегда же оставляли после себя указания, что женщины ведут борьбу за свое освобождение. Однажды, когда двор был в замке Балморал в Шотландии, суфражистки совершили набег на королевские лужайки для гольфа, и в воскресенье с рассветом оказалось, что все флаги заменены флагами ЖСПС с надписями: «Наделение женщин правом голоса означает мир министрам», «Должно быть прекращено насильственное питание» и т. п. Лужайки для гольфа часто посещались суфражистками, чтобы задавать вопрос министрам. Две женщины последовали за премьером в Инвернесс, где он играл в гольф с мистером Маккенна. Подойдя к ним, одна из суфражисток воскликнула: «Мистер Асквит, вы должны прекратить насильственное кормление». Она не могла продолжать, потому что Асквит, побледнев от бешенства, спрятался за министра внутренних дел, который, забыв совсем о хороших манерах, схватил суфражистку, крича ей, что он сейчас бросит ее в пруд. «Что же, мы потащим вас с собой», – ответили суфражистки, после чего завязалась весьма горячая схватка, причем женщины в пруду не оказались.

Эти выступления на лужайках для гольфа возбудили против нас гораздо большую враждебность, чем это могло сделать битье стекол. Газеты обращались к нам с призывом не мешать игре, которая помогает политическим деятелям ясно мыслить, но мы отвечали, что не видим такого влияния игры на премьера или Ллойд-Джорджа. Мы решили отнять у них и у значительного класса состоятельных мужчин их забаву, чтобы заставить их правильно мыслить о женщинах и о твердой решимости женщин добиться справедливости.

К активной деятельности я вернулась осенью, выступив на многолюдном митинге ЖСПС в Альберт-Холле. На этом митинге мне пришлось объявить о том, что прекратилась шестилетняя деятельность в нашем союзе мистера и мистрисс Лоуренс.

Поскольку личные разногласия никогда не играли роли в ЖСПС и никогда не допускалось, чтобы они задерживали движение или хотя бы на час препятствовали его развитию, я скажу здесь об этом серьезном расхождении только то, что сообщила о нем на нашем первом после каникул большом собрании, состоявшемся 17 октября. В этот день на улицах продавался новый журнал. Он назывался «Суфражистка», издавался Кристабель Панкхёрст и отныне должен был стать официальным органом