Невеста по фотографии - Ли Кым-и

интереса со стороны присутствующих было совсем тяжело, поэтому она поспешила взять в руку вилку. Обернувшись, она увидела, что жители ее лагеря едят с аппетитом, возможно потому, что они все давно уехали из Чосона.

Люди напротив наперегонки уплетали лапшу чапчхэ и блины чон и поднимали вверх большие пальцы. Подыль подумала, что если она будет есть без охоты, то это будет не просто невежливо по отношению к пригласившим их пуэрториканцам, но еще и подорвет авторитет Тхэвана.

– Энто вкусно. Попробуй! – Сонхва положила ей в тарелку несколько жареных бананов.

Они были слаще, чем свежие бананы, и имели необычный вкус. Фрукты пришлись Подыль по душе, и она набралась смелости попробовать другие блюда. Впервые после похорон свекра Подыль, которая ела совсем немного и только ради малыша в животе, кушала, ощущая вкус еды.

В отличие от чосонцев, которые ели молча, считая, что, разговаривая за столом, упускаешь счастье, пуэрториканцы наслаждались званым ужином, громко беседуя. Спустя некоторое время над сахарными полями выплыла почти полная луна. Залитые лунным светом плантации походили больше на таинственный лес, чем на место каторжной работы пахарей. От лунного света и вина гости становились все пьянее.

Кто-то начал бить в барабан, будто возвещая начало настоящего веселья. Другие же под звук инструмента запели песню. Словно ожидавший своего часа, самый жизнерадостный пуэрториканец встал и пустился в пляс. А за ним мужчины, женщины и дети весело отправились танцевать всей толпой. Тиена вытянула маму Джули за руку. Последняя вышла вместе с мамой Тусуна, и они начали радостно танцевать. Люди из лагеря веселились, топая ногами и хлопая в ладоши. Подыль тоже аплодировала, совсем забыв о свекре.

Чем ближе были роды, тем чаще Подыль бегала справить нужду, поэтому она встала, чтобы сходить в туалет. Наблюдающая с открытым ртом за танцующими Сонхва поспешно вскочила следом за ней.

– Ничего, тут светло, схожу одна. Сиди!

Подыль усадила на место Сонхву, положив руку ей на плечо, и пошла в туалет. Ей было приятно видеть радостное лицо подруги.

Сквозь окошко в туалете виднелась луна, та же самая, что видели на родине ее мать и братья. Хончжу с острова Мауи тоже, должно быть, ее видно. Возможно, когда-нибудь они сядут рядом и вместе поднимут глаза на небо. Настанет ли этот день? Внезапно подумав о свекре, Подыль снова расчувствовалась и вышла из туалета. Возможно, во дворе стало еще веселее, оттуда доносились свист и радостные крики.

Подыль шла, наблюдая за танцующими, но вдруг замерла от удивления. Среди толпы стояла и двигалась, будто одержимая, Сонхва. Ритм барабана ловил ее резкие движения, а люди вокруг стали ее подтанцовкой. Не только пуэрториканцы, но и чосонцы подбадривали Сонхву, хлопая в такт ее танцу. Казалось, девушка погрузилась в экстаз и находилась в другом мире.

«А девочка-то, случайно, не сумасшедшая, как ее мать?» – поговаривали о Сонхве из-за странностей Окхвы. Но тут Подыль пришла в голову одна мысль, и сердце у нее упало. Танец ее подруги походил на движения ее бабушки во время шаманского обряда! Кымхва тоже входила в экстаз и двигалась так же легко. Все это время Подыль не рассказывала, что Сонхва – внучка шаманки, не только людям, посещавшим церковь, но даже Тхэвану. А что, если здесь тоже узнают про это и станут избегать ее и игнорировать? Подыль подбежала к танцующим и схватила Сонхву за руку:

– Эй, что ты делаешь?

Вспотевшая Сонхва горящим взглядом уставилась на Подыль.

Обняв живот, Подыль рухнула на кухонный пол.

Все было так, как говорила ей мама Джули:

– Ты почувствуешь, что хочется по большой нужде, и низ живота скрутит до боли, а затем отпустит. И если так повторится, то, значит, начались схватки.

Боли начались с криком первых петухов. Акушеркой решили сделать госпожу Кесон: она уже имела опыт, помогая с родами молодым невестам по фотографии, приехавшим на ферму. «В первое время, – говорила она, – невесты были сами молоды, и старших, кто мог бы им помочь, не было, поэтому при родах многое шло не так». Поговаривали, что все девушки предпочитали в акушерки госпожу Кесон врачу-японцу из лазарета, которого они не понимали.

– При первых родах проход для малыша раскрывается медленно, поэтому схватки не означают, что ты тут же родишь! – сказала госпожа Кесон, когда процесс начался.

– Только когда небо пожелтеет, а твой муж начнет невольно отпускать проклятия, вот тогда появится ребеночек! – добавила стоящая рядом мама Тусуна.

– Верно. Если б муженек был бы рядом, пока ты рожаешь, у него бы не осталось на голове ни волоска! – хихикая, вставила свое слово мама Джеймса.

Подыль терпела боль, вспоминая рассказы опытных женщин. Она не спала всю ночь, превозмогая стоны, чтобы не разбудить Тхэвана, и теперь кое-как собрала мужу обед на работу и накрыла стол к завтраку. Но после не смогла стерпеть боль, так что крик вырвался сам собой. Проснувшийся от этого Тхэван нашел схватившуюся за живот Подыль на полу и совершенно растерялся.

– По-моему, я рожаю. Позови госпожу Кесон, пожа…

– Хорошо! Сейчас! – Тхэван, шумно спотыкаясь, выскочил из кухни.

Подыль, как могла, доползла до комнаты.

Госпожа Кесон выпроводила Тхэвана на работу:

– До появления ребенка еще далеко. Даже если его папаша будет рядом, малыш быстрее не вылезет, так что иди работай!

Тхэван еще раз крепко сжал руку Подыль и ушел в поля. Отправив мужей работать, пришли мама Джули и Сонхва. Мама Джули вместе с госпожой Кесон готовились принять ребенка, а Сонхва выполняла мелкие поручения и была на подхвате.

Тхэван закончил работу и пришел домой, а ребенок так и не появился. Подыль весь день мучилась схватками так, что уже была готова умереть, поэтому даже не нашла сил поприветствовать мужа. Она лишь горячо вспоминала родную мать, которая с такими болями смогла родить ее и ее братьев. И это не считая старшего брата, умершего во взрослом возрасте, и двух старших сестер, одна из которых умерла сразу после рождения, а другая – от инфекции в детстве. Казалось, она всем телом и душой ощутила боль и горечь своей мамы, потерявшей троих детей. Подыль кричала и звала мать, но вдруг выдохнула.

– Нельзя расслабляться! Тужься, ну же!

На слова госпожи Кесон Подыль заорала и напряглась из последних сил. Она ощутила, как что-то горячее выпало у нее из-под юбки.

– О, получилось, получилось! Родился! Сын! Тащите ножницы!

Услышав слова женщины, Подыль успокоилась и поблагодарила небеса.

– А вот и ножницы. Батюшки, вы посмотрите, сколько у него волос на голове!

Отрезав пуповину, госпожа Кесон перевернула ребенка и шлепнула по попе. Малыш впервые заплакал. Подыль тяжело пошевелила руками и ногами и взглянула на плачущего младенца. У него были темные волосы и красное тельце. Это был ее малыш!

– У него пальчики на месте? У моего малыша? – спросила еле слышно Подыль.