Невеста по фотографии - Ли Кым-и

рассказов о студентке, которая с отрубленной полицией рукой схватила флаг Великого предела и громко кричала «Да здравствует независимость!», многие соотечественники собрали волю в кулак.

Когда токсикоз прошел и Подыль стало легче, она начала волноваться, что братья, возможно, тоже участвуют в митингах. Вряд ли это могли быть Квансик и Чхунсик, которые жили в Очжинмаль, но за Кюсика, который часто бывал в округе Кимхэ, девушка беспокоилась. Не было сомнения в том, что там тоже проходили митинги. Кюсик знал причину смерти отца и брата, поэтому его неприязнь к японцам была куда сильнее, чем у многих. Теперь Подыль понимала, что значили слова ее матери в день похорон отца, адресованные маме Хончжу:

– Как можно победить энтих японцев, ежели наш государь не смог? Они убили отца моих детей, убили моего сына, но я не стану ненавидеть их и питать к ним злость. И не стану просить моих сыновей им отомстить.

Япония убила королеву, захватила страну, отравила императора и после окончания мировой войны становилась все сильнее. Подыль волновалась не только за братьев, но и за Тхэвана.

Декларацию независимости провозгласили 1 марта, а 3 марта Пак Ёнман, узнавший об этом заранее, собрал с каждого гавайского острова более трехсот пятидесяти человек и провел церемонию основания Батальона независимости Великого Чосона. Став представителем северной части Оаху, Тхэван часто уезжал с плантаций не только по воскресеньям, но и в рабочие будни. В сформировавшемся в китайском Шанхае Временном правительстве Республики Корея Ли Сынман был выбран премьер-министром, а Пак Ёнман занял пост министра иностранных дел. Теперь люди Чосона стали не подданными государя или нацией без страны, а гражданами нового Корейского государства. Соотечественники активно принялись спонсировать Временное правительство.

Однако по-прежнему стоял выбор между разными путями, которые предлагали два лидера: Пак Ёнман и Ли Сынман. Среди соотечественников на Гавайях, которые давно поделились на фракции в соответствии с тем, кого они поддерживают, эмоциональная пропасть с каждым днем становилась все глубже. Тхэван был в бешенстве оттого, что высший пост во Временном правительстве занимал Ли Сынман – человек, обратившийся к президенту США Вудро Вильсону с просьбой ввести в Чосоне мандатное управление. Из-за этого некоторые работники, поддерживавшие Ли Сынмана, поссорились с Тхэваном и покинули лагерь. По этому поводу Тхэван спорил на повышенных тонах и с Чэсоном. Подыль переживала за мужа, который практически лишился рабочих рук.

– Независимость Чосона очень важна, но так же важна сейчас и работа, которая нас кормит. Что с нами станет, ежель мы лишимся работы в полях? Все скоро наладится! Ужли тебе не жаль Чэсона? – сказала, не вытерпев, Подыль, которая обычно не вмешивалась в дела плантаций.

– Мы боремся за независимость Родины не ради детей. Мы боремся ради нас самих! Я стараюсь стать более надежным отцом своему ребенку! – произнес Тхэван с пылающими глазами.

Подыль не могла уснуть, боясь, что муж тут же уедет в Китай к Пак Ёнману.

– Ужли в борьбе двух китов не ломаются спины лишь бессильных креветок? Тхэван безоговорочно поддерживает Пак Ёнмана, но ведь даже для хлопка нужны две ладони, вдруг обе стороны ошибаются? Разве те, кто называет себя лидерами, не должны, словно родители своим детям, показывать хороший пример? – пожаловалась Подыль старику Со, когда еще три сторонника Ли Сынмана покинули ферму и даже мама Джули топнула ногой.

– Ха-ха, ты права! Ты намного лучше рассуждаешь, чем эти господа, так называемые лидеры! И все же первым расколол диаспору Ли Сынман. Командир Пак помог Ли обосноваться на Гавайях, подыскав ему работу главредом в газете. Ли негоже было так поступать.

Когда даже старик Со встал на сторону Пак Ёнмана, Подыль стала волноваться еще сильнее. Однако женщины тоже не оставались в стороне. После событий Первого марта члены существовавшего ранее Женского общества Республики Корея организовали новую организацию – Корейское женское общество помощи. Их целями были активная поддержка Движения за независимость, участие в протестах и помощь раненым и заключенным в тюрьмах.

Подыль вытаращила глаза, увидев в газете имена представителей всех территорий: среди глав территорий Большого острова значилась Чан Мёнок. Если только у нее не найдется абсолютной тёзки, то это непременно должна быть та самая Чан Мёнок, с которой они ехали сюда из гостиницы в Кобе. Подыль вспомнила, как Мёнок в отчаянии плакала в коридоре миграционной службы, когда ее муж оказался стариком, сильно отличавшимся от человека с фотографии. Было странно узнать, что такая девушка выступила за свою Родину. В Кахуку же активно принялась за дело мама Джули, тогда как ее муж только пассивно спонсировал организацию.

– Лично у меня нет ни малейшего желания возвращаться в Чосон. Здесь мои дочери могут коль угодно ходить в школу и мы можем свободно жить. Пусть я нисколечко не получила от Чосона, но ежель ты спросишь меня, отчего я так активно выступаю, то я скажу, что для нас, покинувших родной край замужних женщин, наша страна – энто как родительский дом. И только ежель твоя семья надежна, в доме мужа на тебя не станут смотреть свысока. Отчего японские пахари бастуют при каждом удобном случае? За ними сильная страна, потому-то они и могут дать отпор хаоле.

Мама Джули была права: японские работники часто устраивали забастовки, требуя увеличения зарплаты и улучшений условий труда. Каждый раз, вместо того чтобы пойти на уступки, белые плантаторы привозили чосонских или филиппинских работников, тем самым усмиряя бастующих. Чосонцы радостно соглашались помочь в деле, ведь пусть и временно, но зарплаты их становились выше, да и к японцам особо добрых чувств они не питали.

Сравнение мамы Джули – Чосон как родительский дом – запало в сердце Подыль. Возможно, Хончжу с ее непростым характером удавалось легко устроиться везде, где бы она ни была, благодаря ее семье, влияние которой было настолько велико, что она смогла забрать обратно свою дочку, когда та осталась вдовой. Хоть мать наказала Подыль не думать о Чосоне и жить счастливо, стоило ей уехать, стоило ей понять, что ей больше никогда не встретиться с близкими, она осознала, что навек не забудет родную семью, а вместе с ней и Родину.

Подыль как никто другой желала стране независимости. Если Чосон обретет самостоятельность, то ей не придется больше переживать за то, что ее братья пострадают или что-нибудь случится с ее мужем. Тем не менее потеря отца и брата, а также наказ матери глубоко проросли в сознание девушки. Ей не хотелось ради страны жертвовать больше ни семьей, ни собой. Казалось, что если она вступит в Корейское женское общество помощи, то это еще больше подогреет активность Тхэвана. Единственным способом выразить свои намерения было делать вид, что ей неизвестно, чем занимается муж, и сохранять дистанцию.

Подыль сказала маме Джули, что она не вступит в общество помощи, но поможет, если будет полезна, на что женщина ответила, что нужно вышить на