Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

— Сделаем из нее лап на обед! — решил Кем.

— Лучше поджарить ее и съесть, макая в жир рис, — посоветовал Ка, зачесывая волосы. Он подошел к Тит Тюну и присел рядом. Взяв его за запястье, он пошептал какие-то мантры, подул.

— Скоро заживет! Пусть Кам Конг зажарит сомов, а их мозгами разотрет тебе больное место.

Рыбу отсортировали и разложили по бамбуковым кузовкам. Детям поручили нести тесаки, а женщинам — неводы. На обратном пути Ка шел впереди.

— А мы поделим рыбу? — спросил Кун отца.

— Нет, она пойдет на общий обед, там и делить-то нечего. Если что останется, то поджарим или заквасим. Мы только сегодня вместе рыбачили, а потом начнем по отдельности… — ответил отец.

Кун обрадовался, что каждый сможет наловить себе столько рыбы, сколько нужно. Мальчику хотелось поймать как можно больше, завялить или засолить улов, а на деньги, вырученные с продажи, купить туфли и бойскаутский ремень, как у сына китайцев.

Когда добрались до стоянки, Кун уже размечтался, как отведает лап из сома и читала, но Ка распорядился просто пожарить пару штук, чтобы не рассиживаться за обедом, а скорее продолжить рыбалку. В утешение мать пообещала Куну, что в следующий раз она обязательно приготовит ему вкусный лап из такой рыбы. Кун улыбнулся, ведь он верил, что это обязательно случится.

После обеда народ разошелся на отдых. Кун помог отцу сводить волов на водопой, после чего они привязали их пастись неподалеку от стоянки. Тян Ди, высунувшись из-за ствола джамболанового дерева, подозвал Куна.

Ребята побежали к Тит Тюну, мурлыкавшему себе под нос песенку. Мальчики спросили, как он себя чувствует. Зажила ли у него рана? Он ответил, что все уже прошло, ведь он досыта пообедал жареной рыбой. Они лежали и болтали какое-то время о разной ерунде, пока не послышался голосок напевающей девушки, спускавшейся к реке. Тит Тюн аж подскочил и сделал стойку.

— Пойти закадрить, что ли?

— Давай! — поддержал Тян Ди.

— Кам Конг не боишься?

— Боюсь! Но вы поменьше болтайте — и никто не узнает.

Недолго думая, Тит Тюн во всю прыть устремился к берегу.

Три девушки сидели в тени дерева вблизи оттого места, где утром ловили рыбу. На траве стояли три носильных шеста с ведрами. Тит Тюн оставил ребят неподалеку, а сам пошел поболтать. Но о чем шел разговор — Кун с Тян Ди не понимали. Девушки, одетые в уже не новые, но еще и не заношенные одежды, выглядели ровесницами Кам Конг. Первая девушка была круглолицая, как луна; вторая, с удлиненным овалом лица, носила сережки, а третья отличалась крупными чертами, широким лбом и пышными бровями. Девушки собирались перебраться на другой берег реки — поухаживать за рисовыми посевами.

— Все три девицы — ну просто чаровницы!

— С юных лет я не знала плети, что обвила б мне плечи… Будто деревце, к стволу которого травинки не прильнуло, — ответила строчками из частушки широколобая девушка.

— Очей пылающих костер, скажи, а есть ли ухажер? — спросил Тит Тюн у девушки в серьгах.

— Нетронута, как тростниковый ствол, проклюнулась средь молодых кустов… Ни ростка, ни листка, ни цветочка, ни колосочка… Ни друга, ни супруга не видывала я, — ответила она стихами.

— Ох беден, беден я, сестрички… Хотел бы поле я вспахать, да где бы грош на это взять? — продолжил частушечное состязание Тит Тюн.

Девичьи голоса взрывались хохотом, только вот Кун не понимал, что тут смешного. Он повторял про себя куплеты и пытался уловить подтекст игривых фраз. Тян Ди тоже сосредоточенно слушал, он даже попросил широколобую девушку исполнить что-нибудь еще, но в этот момент из кустов выскочила Кам Конг, схватила Тит Тюна за руку и волоком потащила за собой. Ребята вскочили и бросились вслед за молодыми супругами.

XXIII. Как правильно закинуть невод и засолить икру

Днем на стоянке жизнь била ключом. Притащив незадачливого повесу на стоянку, Кам Конг устроила ему образцовую взбучку. Девушка колотила супруга так, что тот повалился на землю, да еще и набедренная повязка с него свалилась. Кам Конг уселась на него верхом и стала душить. В пылу битвы пха кхау ма развязался и слетел, открыв грудь, и на Кам Конг осталась одна юбка. Не подоспей Ка вовремя и не оттащи девушку, она бы точно задушила парня. Ребята смеялись до слез.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Все еще всхлипывая, Кам Конг вновь обмотала пха кхау ма вокруг груди, привела себя в порядок и обиженно сказала: — Если жена тебе не мила, то можем хоть сегодня разбежаться!

Тит Тюн рассмеялся и сказал, что просто хотел показать мальчишкам, как надо к девушкам подкатываться. Он вовсе не собирается разводиться и намерен и дальше жить с ней.

Тян Ди гоготал так, что заболели бока. Он схватил Куна за руку и утащил к своей повозке, чтобы поделиться увиденным: — Слушай, у Кам Конг груди не такие красивые, как у дочки вьетнамцев, но зато они гораздо больше! А заметил, как повязка с Тит… — Тян Ди не успел договорить, как Кун опрометью бросился прочь.

Ка и Кем тем временем дали наставления молодым, после чего жизнь вернулась в свою колею, и каждая семья начала готовиться к предстоящей рыбалке.

Отец Куна рассудил, что ближе к вечеру следует оставить волов возле повозок, чтобы мать могла стеречь их во время рыбалки. Листья же для скотины они наберут загодя.

Отец нес тесак, а Кун — корзины. Они шли посреди поля, и солнце над их головами разбрасывало ослепительные лучи. Правда, земля в этой местности не высохла до трещин, потому что до их приезда дожди все-таки шли пару раз в декаду.

Возле рисового поля рос бирманский падук. Отец сказал, что листьев можно набрать с этого дерева. Он ловко взобрался вверх к кроне. От толстых ветвей отец осторожно продвигался к молодым побегам. Он обрубал их и скидывал на землю, а Кун обдирал листву и складывал в корзины. Нарубив достаточно, отец сполз вниз и помог сыну поплотнее набить листья в корзины. После мужчина срубил сук попрочнее, которому предстояло послужить подобием носильного шеста. Он отдал тесак Куну, взвалил ношу на плечи, и они пошли обратно.

На стоянке отец предложил Куну остаться стеречь волов вместе с матерью, если он устал или его разморило от жары, но мальчик отказался.

Сегодня они собирались ловить неводом и предупредили, что вернутся ближе к ночи.

Мужчина достал из повозки невод и аккуратно расстелил его на земле. Кун спросил, почему они взяли другой невод, а не тот, которым ловили рыбу этим утром.

— У того ячейка мелкая — для мелочи, а этот на крупную рыбу. Возьмем с собой оба.

Отец объяснил, что неводы различаются по размеру ячеек. Если в ячейку входит один палец, то рыбаки называют ее «единичка», если два пальца, то «двойка», если три, то «тройка», а если и большой палец можно просунуть — то «дюймовка».

Кун сбегал и посмотрел, какие неводы у других сельчан. Он отметил, что у снасти Кема ячейки еще крупнее, чем у отцовского невода.

Исун крутилась возле ног отца, тоже просясь на рыбалку. Мужчина погладил девочку по голове и поцеловал в щечки, но с собой не взял, сказав, что сейчас самый солнцепек. Он пообещал взять дочку с собой на рыбалку как-нибудь в лунную ночь.

Отец взвалил на себя снасти, повесил Куну за спину бамбуковые кузовы, и они отправились в путь. Собаки бежали впереди и лаяли. Отец предположил, что они обиделись, что их не повели на охоту за мангустом. По словам старосты, здесь водилось много разной живности. Если бы пошли на охоту, их ждала бы неплохая добыча. Но они приехали сюда ради рыбы.

Тит Тюн пошел на рыбалку один. Кун спросил, почему тот пришел без Кам Конг. Юноша ответил, что и сам может справиться, но если Кун с отцом наполнят кузовы раньше, то он просит помочь ему. Отец Куна промолчал и пошел дальше по берегу до тихой заводи. Там он снял снасти с плеч, выбрал сеть с мелкими ячейками и начал подготавливать ее к забросу: левой рукой он надел шнур петлями на правый локоть, а саму сеть скатал в два равных валика навстречу друг другу. Затем он широко замахнулся и закинул невод. В руках у него остался тяговый шнур, прикрепленный к основанию невода. Отец коротким рывком потянул за шнур, смыкая сеть в мешок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})