Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

Когда все наелись, Тит Тюн позвал собак и, развернув банановый лист, отдал им жареные головы ящериц. Собаки схватили свой обед и скрылись в лесу.

Был на исходе уже пятый день похода. Кун знал это потому, что мать считала дни, загибая пальцы и обозначая их названиями каких-то уездов, что они проезжали. Кун, конечно же, не запоминал их и не знал, где они находятся. Весь их путь сопровождал монотонный и печальный скрип повозок. Красно-коричневое, как спелый бетель, солнце медленно клонилось к закату. Мать сказала, что совсем скоро они доедут до реки. Обрадованный Кун поделился этой новостью с сестрами и подвинулся поближе к отцу. Тот улыбнулся, немного устало. Он практически не спал все эти дни. Просыпаясь по ночам, Кун видел, что отец пасет волов. Однако он никогда не жаловался на усталость.

— А что это за звуки раздаются вон оттуда, сынок? — спросил отец, указывая рукой вперед и улыбаясь.

Кун прислушался к доносившемуся издалека шуму. Отец сказал, что это — шум реки.

— Слышь, Тян Ди, мы почти приехали! — прокричал Кун, опираясь на плечо отца и привстав.

— Точно! Я тоже слышу, как река течет! — отозвался тот.

Дул легкий прохладный ветер. Небо над редколесьем окрасилось в пунцовый свет. Пара рогоклювов резво пролетела над повозкой. Ка прокричал, что осталось пересечь всего одну дорогу, и они доберутся до берега реки.

— Ух ты! Я так устал! Наконец-то высплюсь этой ночью, да еще на берегу реки! — обрадовался Тит Тюн.

Отец Куна лишь посмеивался про себя, решив, что в любом случае они пойдут этой ночью обследовать берег в поисках рыбы и возьмут с собой Тит Тюна. Зря он радуется раньше времени… Мать пожалела бедного юношу, сказав, что он устал больше, чем кто-либо другой, и ему необходимо отдохнуть и набраться сил.

— Добрались! Останавливаемся здесь! А завтра уже пойдем искать место для рыбалки, — скомандовал Ка после того, как они миновали редколесье.

Обоз остановился. Отец распряг волов, а Кун, выпрыгнув из тележки, побежал к Тян Ди. Отец Тян Ди взял Куна за руку и повел мальчиков к реке. Всего через каких-то двадцать шагов ребята застыли, затаив дыхание. Рокот напоминал шум ручья в их деревне, где еще в прошлом году журчала вода. Но река, к которой они приехали, поражала своей необъятностью: посмотришь направо — глаза не находят ее истока, налево — устья. Река словно шипела от садящегося в ее воды закатного солнца, порождавшего игру желто-белых бликов на поверхности воды. Какой-то юноша, сверстник Ката, сладкозвучно напевая песенку, причалил на лодке к берегу. Кун не мог оторвать от него завороженного взгляда.

— Давайте, возвращайтесь уже! Помогите подкатить повозки и набрать дров для костра! — прокричал Ка.

— Ничего себе! Сколько живу — только вот сейчас увидел большую реку! — поделился увиденным Кем, отводя ребят обратно.

— А я вообще, когда вырасту — к морю поеду! — только и ответил Кун со вздохом.

XXI. Ночь, полная волнений

Тем вечером ощущалась прохлада, несравнимая с прошлыми вечерами. От реки ласкающим шлейфом поднимался легкий ветерок. Поющие вдалеке голоса сливались с шумом воды в одну мелодию. Собаки носились взад-вперед по берегу, временами взлаивая. Они тоже впервые в жизни увидели широкую реку и возбудились не меньше ребят.

Волов опять поставили в круг повозок. Ка отправил Тит Тюна и своего сына за водой для скота, а женщин — за хворостом. Кто проголодался — доедал остатки риса с падэком. Ка и отец Куна решили известить старосту деревни о своем появлении, а также расспросить, где можно купить на еду хотя бы одну курицу. Ка стоял, склонившись над ведром воды, и намывал себе спину и шею: — О, хорошо-то как! Этой ночью пойду закадрю какую-нибудь местную вдовушку, пересплю с ней…

— Иди-иди, перо тебе… Неделю почти не мылся. Да какая сучка с тобой уляжется? Разве что собака Тит Тюна или отца Куна, — откликнулась его жена.

Мать Куна и жена Кема притащили на себе бревно и, сбросив его на землю, снова пошли в лес. Кун хотел помочь, но отец отправил его сперва к реке — смыть дорожную грязь. Мальчик с удовольствием облился водой с головы до ног, после чего набрал щепок для Кам Конг, разводившей костер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Старшие отправились к старосте, взяв с собой Куна и Тян Ди.

— Скоро луна должна взойти, и станет светло: сегодня третья ночь после новолуния, — сказал Ка, несший факел.

— А почему вы не взяли с собой ружье или меч? — спросил Тян Ди.

— Местные жители здесь не носят оружие по ночам, у них так не принято.

— А что это за страна?

— Провинция Рой Эт, разбойник.

— А река Чи откуда начинает течь и куда впадает?

— Она берет свое начало в больших горах, а в низовье впадает в реку Мун.

Деревня, в которую шли рыбаки, называлась Нам Сай[112]. Пока они шли через поле, факел успел обгореть больше, чем на кып. Когда они вошли в деревню, из первого же дома послышался вопрос: «Куда направляетесь?» — Идем в дом старосты, — ответил Ка.

— Идите налево прямо до храма, а там дальше спросите… — ответил человек.

Ка прибавил шагу. Из окон некоторых домов пробивался яркий свет. Где-то слышался звук ударов пестика о ступку и стук ножа о разделочную доску. Когда мальчики почуяли запах каленой рисовой крошки, они стали перешептываться, говоря, что в том доме наверняка готовят лап из сома. Ка слышал краем уха, что в этой деревне жителям вдоволь хватает рыбы. Завтра путешественники тоже наедятся от пуза, думал он про себя.

Дом старосты деревни Нам Сай отдаленно напоминал дом старосты деревни Куна. В свободном пространстве под домом жили буйволы и коровы. Оставалось лишь гадать по перезвону бубенцов, сколько их там находилось.

Поднявшись в дом, рыбаки увидели здешнего старосту — щуплого пожилого человека в набедренной повязке, курившего сигарету. Староста находился в добром расположении духа и посмеивался после каждого своего ответа. Пока старшие разговаривали с ним, мальчики все время поглядывали на кухню, ведь оттуда разносился запах лапа из сома. Жена и дочка старосты вышли поприветствовать гостей. Тян Ди разглядывал дочку старосты, которая внешне чем-то напоминала вьетнамку Ван Дам. Обтягивающий шелковый лиф, поблескивание свисавшей с шеи золотой цепочки в сочетании с такими же сережками — все это делало ее поистине обворожительной.

Староста объяснил, что берег, где остановились рыбаки, зарос бурьяном и там очень сильное течение, поэтому наловить много рыбы не удастся. Им лучше бы перебраться в другое место (вдоль реки, волы за два часа дойдут) — там их ждет хороший улов.

— Если что-то понадобится, то приходите — поможем. Воров у нас тут нет, так что бояться нечего, — сказал староста.

— Да, мы слышали, что в этой деревне живут прекрасные, душевные люди.

— Мальчик, есть хочешь? — спросила девочка у Тян Ди.

— Нет, не хочу, я сытый.

— Этот сорванец, когда вымахает, небось станет тем еще волокитой… Ух, по глазенкам вижу! Если вырастет боксером или пойдет служить в полицию, то тоже преуспеет! — заметила жена старосты, указывая на Тян Ди.

— Вырастешь — приезжай выбирать жену в нашей деревне! — сказал староста.

— Хорошо. В вашей деревне красивые девочки, особенно вот эта, ее и выберу! — ответил Тян Ди, указывая на дочку старосты, заставив того рассмеяться.

Ка взял сверток, куда жена старосты положила жареного сома и ошпаренные цветы куркумы. Старик передал его в руки Тян Ди, и они откланялись.

Как-то, очень давно, Куну уже доводилось пробовать цветы куркумы. Это растение предпочитает влажную почву, а в сезон дождей ее цветы можно собирать в горной местности. Мать однажды собирала и красные, и белые. У этих растений стебель длиной в кып с тонким основанием и крупным пышным бутоном. Куну цветы куркумы не понравились из-за горького и терпкого вкуса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выйдя из дома старосты, Ка сказал, что им надо попросить у местных жителей отварного риса. Пусть Тян Ди идет вместе с ним, а Кун — со своим отцом. Кун раньше никогда не просил еду и испытывал неловкость. Хотя в его родных краях подобное не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Например, когда односельчане выезжали группой торговать в другие деревни, вечерами они останавливались на околицах, а потом шли по дворам за рисом и другой едой. Мать Куна сама несколько раз делилась рисом с заезжими торговцами. Кун спросил отца, не стыдится ли он идти просить.