Дети Исана (СИ) - Кхампхун Бунтхави

— Оба врете, как сивые мерины! Наш верховный бог Тхэн — вот благодаря чьей милости идет дождь! — воскликнул Ка.

— А ты тоже сочиняешь! У верховного бога есть какие-то основания обделять нас водой? — нашелся Тит Тюн и загоготал.

— Да потому что у нас никаких заслуг, мы ни разу не провели праздника ракет в его честь, — ответил Ка[110].

Кун начал расспрашивать отца о том, что правда, а что ложь. Существуют ли верховный бог Тхэн и царь нагов?

— Это все верования, дошедшие до нас из далекого прошлого. О водоеме Анодат в лесу Химапхан известно из книг сказителей. Вот вырастешь и обязательно прочитаешь. Помнишь, что должен хорошо учиться, даже лучше, чем Тян Ди? — ответил отец.

— Да как же ему хорошо учиться, если у нас нет денег даже на рис? Откуда взять сил на следующий год?.. — иронично заметила мать.

— Я не падаю духом, и наши надежды еще не иссякли! Я все сделаю, чтобы сын выучился и выбился в люди!

Кун заулыбался, думая про себя, что он получит образование и сможет стать таким же успешным, как офицер, о котором рассказывает отец. А если родители не дадут ему возможности выучиться и осуществить мечту, он убежит далеко-далеко, как когда-то убегал дед.

Когда обоз дошел до опушки леса, Ка прокричал, что пора остановиться на привал. Отец Куна соскочил на подножку повозки и распряг Рябого и Меченого. Кун отвел волов на поле пощипать свежей зеленой травки. Покараулив их какое-то время, он вернулся к повозке. У Исун посвежело лицо, и она мелодично щебетала о чем-то с Кам Конг. Грязный и Красный с радостью рванули в лес, оставив за собой лишь шорох задетых сучьев. Через пару минут они вернулись оттуда с горящими глазами. Мать Куна повела младшую дочку прогуляться. Она спросила, скучает ли Кун по учителям и монаху Кену, на что мальчик ответил, что скучает только по одноклассникам.

— Да, сейчас школа закрыта. Одноклассники, наверное, тоже разъехались кто куда, — ответила женщина.

— Жареные лягушки еще есть или уже закончились? — спросил Ка рассевшихся под кроной большого дерева односельчан.

— Ага, закончились. Я всю дорогу их уплетал — и вкусно, и жирно! — ответил Тит Тюн.

— Ну, тогда сегодня нам остается только есть гнилой падэк, что на дне кувшина, — сказал Кем.

— Ничего, завтра уже поедим крупной рыбы! — приободрил всех Ка, закурив самокрутку.

Он же отправил Тит Тюна с детьми и собаками в лес на поиски еды: собрать вешенок или красных муравьев к обеду.

— Если ничего не найдете, придется есть падэк, — добавил он.

— У нас остались жареные лягушки. Правда, всего пара штук, но можно сделать из них приправу, намешав с чем-нибудь, или нарвать каких-нибудь побегов и сварить суп, — сказала мать Куна.

— Да уж ладно! Оставь дочкам — пусть они доедят. Взрослые могут чем угодно пропитаться, — ответил мужчина.

Собаки с готовностью рванули в лес. Тит Тюн предложил Кату разделиться на пары и пойти с Тян Ди в другую сторону на поиски термитника, но вдруг собаки впереди залаяли, сообщая, что что-то нашли. Тит Тюн поспешил вместе с ребятами в ту сторону, но, как назло, духовое ружье зацепилось за лиану. Юноша споткнулся и упал. Набедренная повязка свалилась, оголив зад. Парень поспешно поднялся, кое-как завязал ткань, подхватил ружье и устремился дальше.

Три собаки окружили крупного иссиня-черного скорпиона.

— Это дождевой скорпион, — сказал Кат.

— В нашей деревне его зовут «туманный скорпион»[111], — добавил Тит Тюн.

Скорпион не собирался сдаваться и пытался клешней схватить одну из собак. Тит Тюн шарахнул по нему обрубком дерева, и скорпион, подергавшись, замер. Тит Тюн взял его за хвост и передал Тян Ди.

— И что мы с ним будем делать? — спросил мальчик.

— Кой можно нарубить, лап или приправу — что угодно.

Пройдя немного вперед, Тит Тюн предостерегающе вскрикнул, заметив новую добычу: на индийской сирени сидел крупный хамелеон серо-голубого цвета. Тит Тюн подкрался к нему на цыпочках, насвистывая завлекающий мотив и двигая в такт головой. Ящерица реагировала на звук, приподнимая свою головку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тит Тюн осторожно просунул духовое ружье между ветками деревьев, прицелился и резким выдохом отправил дротик в туловище ящерицы, прямо по центру. Хамелеон упал на землю и еще какое-то время дергался в агонии, после чего закрыл глаза и застыл. Из раны на его теле выступила кровь. Мальчишки подбежали поближе.

— Вытащите дротик, — велел Тит Тюн.

— Пойдем еще настреляем таких — авось наберем на кой, — предложил Тян Ди, укладывая добычу в банановый лист к скорпиону.

Такие хамелеоны раньше водились и возле деревни Куна, и местные жители называли их «капон». Но в последнее время сколько бы они ни ходили на холм, где растут сенны, или на Соколиный холм, ни разу их не встречали.

К тому времени, когда Кат предложил вернуться, охотники настреляли ни много ни мало двенадцать ящериц разной величины. Солнце клонилось к закату, и всем очень хотелось есть.

— Обратно так обратно, — сказал Тит Тюн. — Если бы мы походили здесь подольше, то могли бы набить очень много ящериц, а потом засолить или засушить их. Хотя даже корзины хамелеонов недостаточно для обмена на рис.

— Нет уж, нечего тут делать. Скорее бы до реки добраться! Пока сидишь все время в повозке — онеметь можно, — вставил Тян Ди.

— Ну так спой какую-нибудь песенку, — ответил Тит Тюн.

— Кому я буду петь? Мне тебя не одолеть.

— Что это вдруг?

— Да ты ведь такие «серенады» выдаешь Кам Конг, когда с ней наедине…

Тит Тюн огрел пацаненка разок по голове духовым ружьем, после чего у Тян Ди пропало желание разглагольствовать и ерничать.

Развели большой костер. Кат развернул банановый лист и вытряхнул добычу прямиком в огонь, чем порадовал отца.

— Приготовим кой. Я уже страшно проголодался, — сказал Кем.

Сначала ящерицы подрагивали, но потом все передохли, вытянув лапки. Кат доставал их из костра щепкой, а Тит Тюн обдирал шкурки, обнажая белое мясо.

— Помогите выпотрошить, давайте поживее! — сказал Тит Тюн мальчикам.

Кун и Тян Ди взялись за дело и быстренько подготовили ящериц, сложив их на большой лист. Кам Конг передала Тит Тюну небольшую разделочную доску. Тот рубил ящериц на скорую руку, а кусочки, отлетавшие на землю, он подбирал и складывал обратно.

— Подсыпь мне приправ в тарелку, — велел он.

— Вы их в огне не додержали, они еще совсем сырые… — сказала мать Тян Ди.

Приправы для кой по составу почти не отличались от тех, что использовали в приготовлении мясного лапа, но в тот день не нашли ничего, что могло бы подкислить пищу. Если бы ребята пошли искать муравейник, то вернулись бы ближе к вечеру. Когда кой из ящериц довели до готовности, Тит Тюн позвал путешественников снимать пробу.

— Хорошо, но если бы подмешали воды и сделали пожиже, то еды получилось бы больше, — заметил Кем.

— Не надо воды добавлять, просто бери по чуть-чуть, — возразил Ка.

Все расселись и приступили к трапезе. Кун и Тян Ди хотели от души макать рисовые колобки, потому что кой источал аромат, невообразимо схожий с курицей, но они стеснялись съесть лишнее, а после того как Кем сказал: «Не макайте так усердно, а то миска треснет!», они и вовсе осмеливались лишь слегка прикасаться рисом к деликатесу.

— В другой раз наготовлю побольше и по-другому! — сказал Тит Тюн.

— Чего наготовишь?

— Можно приготовить разными способами: разбавить водой — и получится густой соус, можно подсушить ящериц, как мы сделали сейчас… А когда много гостей, но мало продуктов и еды на всех может не хватить, лучше добавить побольше воды и сделать суп, — объяснял отец, а Кун повторял про себя, заучивая наизусть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты совсем не ешь кой, — сказал Тян Ди сестре Куна.

— Пусть сначала доедят жареных лягушек. Если они будут есть с тобой кой, то останутся голодными, — возразила мать Куна.