Плетеное королевство - Тахира Мафи

виду, почему скользкому, ни на что не годному, вороватому уличному оборванцу позволили войти через парадную дверь?

Ализэ улыбнулась под стать ему.

– Да. Именно это.

По какой-то причине мальчик, казалось, остался доволен ее ответом, а быть может, ему принесло облегчение то, что Ализэ не стала притворяться, будто между ними никогда ничего не происходило.

– Ну, – протянул он, – я ведь теперь важная птица, правда? Сам принц спас мне жизнь. И даже король сказал, что он очень рад, что я не умер. Очень рад. И у меня есть бумаги, подтверждающие это.

– Правда? – подмигнула ему Ализэ. Она слабо верила в слова мальчика, но считала его энтузиазм очаровательным. – Как это, должно быть, замечательно для тебя.

Он кивнул.

– Они кормят меня яичницей по утрам, и, честно говоря, я не могу жаловаться. Но сегодня, – повторил мальчик, – сегодня я пришел, чтобы загладить свою вину перед тобой.

Ализэ кивнула.

– Да, ты сказал.

– Верно, – согласился мальчик, немного громковато. – Я пришел пригласить тебя на праздник!

– Понятно, – ответила Ализэ, нервно обводя взглядом почти опустевшую кухню.

К счастью, большинство наблюдателей уже разошлись, утратив всякую надежду услышать что-нибудь на ардунианском. Теперь Ализэ и мальчик были предоставлены сами себе, если не считать случайных слуг, снующих по кухне по своим делам; а госпожа Амина, несомненно, была слишком занята своими обязанностями, чтобы тратить время на пару ничтожеств.

– Боже, праздник! Это очень мило с твоей стороны… – Ализэ замешкалась, а затем нахмурилась. – Знаешь, мне кажется, я не знаю твоего имени.

Мальчик наклонился вперед, складывая руки на столе.

– Я Омид. Омид Шекарзадэ. Я из Йента, провинция Фешт, и мне не стыдно говорить об этом.

– Тебе и не должно быть стыдно, – удивилась Ализэ. – Я так много слышала о Йенте. Действительно ли он так прекрасен, как о нем говорят?

Омид моргнул и на мгновение взглянул на нее так, словно она сошла с ума.

– Извини, но все, что я слышу в наши дни о Феште, лучше не повторять в приличном обществе.

Ализэ заулыбалась.

– Но это только потому, что очень многие люди глупы, не так ли? А иные никогда не бывали в Феште сами.

Глаза Омида увеличились при этих словах, и он разразился смехом.

– Я была совсем юной, когда была на юге в последний раз, – призналась Ализэ. – Так что мои воспоминания об этом крае весьма туманны. Но мама говорила мне, что воздух в Йенте всегда пахнет шафраном, и что деревья там растут такие высокие, что падают и так и лежат, а их ветви растут вдоль земли. Она говорила, что поля роз находятся там так близко к рекам, что, когда сильный летний ветер срывает цветы со стеблей, лепестки падают в ручьи и кручи, наполняя воду своим ароматом. Она сказала, что в летнюю жару нет более райского напитка, чем речная розовая вода.

Очень медленно Омид кивнул.

– Хан, – подтвердил он. – Твоя мать права.

Он откинулся на спинку, убирая руки на колени. Только через мгновение он снова поднял голову, а когда поднял, в глазах его сияли эмоции, с которыми мальчик был не в силах бороться.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось покинуть дом, – мягко произнесла Ализэ.

– Да. – Омид глубоко вздохнул. – Но мне очень приятно слышать, как ты говоришь о нем. Все ненавидят нас, поэтому думают, будто в Феште одни ослы и идиоты. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь там была сном. – Он помолчал. – Ты ведь тоже не из Сетара, верно?

Улыбка Ализэ стала натянутой.

– Нет.

– А твоя мать все еще с тобой? Или тебе пришлось оставить ее?

– Ах, – опустила взгляд Ализэ на нешлифованное дерево обветренного стола. – Да, – тихо ответила она. – Моя мать все еще со мной. Хотя и только в моей душе.

– Мизон! – с чувством воскликнул Омид, хлопнув по столу.

Ализэ подняла голову.

«Мизон» было фештским словом, которое нелегко перевести, однако им пользовались, когда хотели описать невыразимые эмоции в тот момент, когда два человека действительно понимали друг друга.

– Мизон, – повторил Омид, на этот раз глубокомысленнее. – Как и моя мать в моей.

– И мой отец, – отозвалась Ализэ, мягко улыбаясь и касаясь двумя пальцами своего лба, а затем воздуха.

– И мой.

Мальчик повторил жест – приложил два пальца ко лбу, после чего поднял их в воздух, – несмотря на то, что глаза его блестели.

– Инта сана зоргана ле пав ви саам. – Пусть души их будут вознесены в высший мир.

– Инта гхама спекана ле люк нипаам, – ответила она. Пусть скорбь их будет отослана в неведомый край.

Это был призыв и ответ, знакомый большинству ардунианцев, молитва, какую всегда возносят при поминовении усопших.

Ализэ отвела взгляд, обратив его на часы. Она не станет плакать. У них оставалось всего несколько минут, и она не хотела тратить их на грусть.

Она шмыгнула носом, а затем заставила свой голос звучать бодро.

– Итак. Ты пришел пригласить меня на праздник. Когда мы собираемся праздновать? Я бы очень хотела присоединиться к тебе на послеобеденной прогулке, но, к сожалению, мне не дозволено покидать Баз Хаус днем. Быть может, мы отыщем чистый уголок в лесу вечером? Устроим пикник при луне?

К ее немалому удивлению Омид рассмеялся.

– Нет, – энергично замотал он головой. – Я хочу пригласить тебя на настоящий праздник. – Он снова рассмеялся. – Меня пригласили на бал короля завтра вечером как особого гостя. – Мальчик извлек из внутреннего кармана тяжелый позолоченный свиток и развернул его на столе перед Ализэ. – Видишь? Вот здесь, – он несколько раз ткнул пальцем в бумагу, – здесь написано, что я могу привести на королевский бал одного гостя.

Омид достал еще два свитка и расправил их перед девушкой. Это оказались пронумерованные приглашения, написанные от руки тяжелым каллиграфическим почерком и скрепленные королевской печатью. По одному на каждого гостя.

Омид придвинул один из свитков Ализэ. Она осторожно подняла тяжеленный пергамент, долго изучала его, а затем подняла глаза на мальчика.

Она была потрясена.

– Разве здесь не так написано? – спросил Омид спустя мгновение. Он снова заглянул в свиток. – Я мало знаю ардунианский, но кажется, все верно. Ведь верно же?

От ошеломления Ализэ едва могла вымолвить хоть слово.

– Извини, – сказала она наконец. – Я не… Боюсь, я все еще не… Ох, – она задохнулась, прикрывая рот забинтованной рукой. – Это и есть та причина, по которой тебя впустили через парадную дверь? Именно поэтому тебе разрешили встретиться со мной? Ты… Боже мой. Значит, они настоящие?

– Тебе нравится? – просиял Омид, немного выпячивая грудь. – Сначала мне не разрешали приводить кого-нибудь с собой, но я долго думал, как загладить свою вину, а потом, – он щелкнул пальцами, – меня осенило – вот так! Так что когда они пришли ко мне в следующий раз, я сказал им, что очень благодарен за приглашение, но мне всего двенадцать лет, понимаете, я еще ребенок, а ребенок не может присутствовать на балу без сопровождающего, так что,