Плетеное королевство - Тахира Мафи

он взял лишь небольшой красный узорчатый ковер, который расстелил на снежном покрове леса и улегся на него. Принц безучастно смотрел на величественную рощу вокруг: на флуоресцентно-розовые стволы деревьев и их флуоресцентно-розовые листья. Недавно выпавший снег скрывал под собой целые километры зеленого мха, покрывалом выстилавшего землю, однако бескрайние белые сугробы придавали этому месту особую холодную красоту.

Камран опустил веки, когда его лица коснулся легкий ветерок, взъерошивший блестящие черные волны волос. Принц слышал сладкое щебетание пары певчих птиц, жужжание редко встречающейся здесь стрекозы. Ястреб, круживший высоко над ним, мог бы увидеть разве что отдыхающего молодого человека, однако скромному муравью открылось бы куда больше – он ощутил бы дрожь, что сотрясала лесной ковер.

Нет, ярость Камрана было невозможно удерживать в теле.

Потому он оставался невредим, лежа беззащитным в сердце диких земель. Змеи и пауки, скарабеи и снежные барсы, крупные и мелкие насекомые, белые и бурые медведи – все они понимали, что молодого принца лучше обойти стороной, ибо нет более отпугивающего и упреждающего средства, чем гнев, и от этого предупреждения лес содрогался.

Сегодня Камран усомнился во всем.

Покидая этим утром покои деда, принц испытывал лишь печаль, но пока день продвигался все дальше и дальше, над Камраном, словно плющ, разрастался гнев. Принц переживал горе разочарования, снова и снова перебирая в уме воспоминания о короле, каждый момент, когда он считал этого человека справедливым или добросердечным. Выходит, все, что Заал сделал для общего блага, – было только для его собственной защиты?

Даже сейчас принц слышал голос деда в своей голове…

На самом деле я думал, что давно нашел ее; я считал ее мертвой уже несколько лет.

Камран не стал задавать вопросов, услышав это впервые, но теперь, когда у него было время подумать, он прокручивал каждое слово разговора, вытаскивал наружу и тщательно препарировал каждую фразу.

Что имел в виду его дед, когда заявил, что удивился, узнав, что девушка жива? Выходит, он уже пытался ее убить?

«Несколько лет назад», он сказал.

Девушка была не старше Камрана ни на день – в этом он был уверен, – так какой же вывод он мог сделать? Его дед пытался убить ребенка?

Принц сел, проводя руками по лицу.

Умом он понимал, что сейчас были не самые обычные обстоятельства.

То, что прорицатели назвали девушку врагом, означало очень многое, ибо уста жрецов и жриц были опечатаны суровой магией еще до того, как им позволяли принести обеты. Они становились существами, неспособными произнести ложь, а их пророчества давали начало легендам.

Ни разу они не ошиблись.

Но как бы принц ни старался заставить свое сердце принять всю тяжесть происходящего, он не мог оправдать убийство невинного. Не мог представить себе, что эту девушку лишат жизни только за то, что она просто существует на свете.

После их встречи Камрану стало крайне важно примирить свои сердце и разум. Он отчаянно хотел встать на сторону деда, который всегда относился к внуку с особой любовью и привязанностью. Принц смог бы научиться принимать несовершенства Заала; все можно будет простить, если получится отыскать подтверждения правоте короля. Доказать, что девушка действительно представляет угрозу. Размышляя об этом, принц утешил себя единственным возможным планом действий: он найдет доказательства.

Он убедится, что девушка замышляет заговор против короны, что она жаждет кровопролития и собирается спровоцировать восстание.

Это, безусловно, было возможно.

Чем больше принц размышлял об этом, тем более неправдоподобным ему казалось, что девушка не подозревает о том, кто она такая.

В этом отношении его дед был прав. Иначе откуда такая утонченность, элегантность и образованность, знание нескольких языков? Девушка была воспитана, чтобы править, так? Не было ли это низведение себя до служанки искусной маскировкой? Не была ли снода всего лишь предлогом, чтобы прятать необычные глаза девушки, выдававшие ее личность?

Камран не мог определиться.

Ведь это было не просто разыгранным спектаклем, правда? Девушка трудилась каждый день, чтобы заработать себе на жизнь, мыла господские полы, чистила туалеты дворян.

Глубоко взволнованный, Камран низко надвинул на голову капюшон, натянул на лицо кольчужную маску и прямо из покоев деда отправился в центр города.

Он был полон решимости найти смысл в этом безумии, и свертки девушки казались ему самым прямым путем к разгадке. Камран разглядел их печати еще ночью: они были из городской аптеки. Только сегодня утром он вспомнил, что девушка слишком остро отреагировала на их потерю. Ему показалось странным, что кто-то может впасть в отчаяние при мысли о потере одной или двух лекарственных трав – мелочей, которые так легко найти и заменить.

Вполне возможно, в пакетах было что-то еще.

Свертки могли подтвердить причастность девушки к гнусному замыслу, связать ее с секретными интригами; раскрытие их тайны могло показать, что девушка представляет реальную угрозу для империи. Возможно, еще не поздно, утешал себя Камран, отыскать способ поддержать решение короля против нее.

И он приступил к своему плану.

Найти аптеку, прикинуться членом магистрата и задать вопросы ее владельцу было проще простого. Камран притворился, что ходит из лавки в лавку, задавая вопросы о возможных преступлениях, совершенных во время вчерашнего праздника, и выпытал у бедняги все подробности о его поздних покупателях.

В особенности об одной.

– Господин, признаюсь, я не понимаю, – нервно произнес аптекарь. Им оказался жилистый мужчина с черными волосами и смуглой кожей; его звали Дин. – Она купила только то, что я посоветовал для ее увечий, и ничего больше.

– И что же ты посоветовал?

– О! – воскликнул аптекарь, немного замешкавшись, вспоминая. – В общем, это были две мази. У нее было несколько разных ран, господин, но оба средства должны были помочь облегчить боль и защитить от заражения, хотя и немного по-разному. Ничего необычного. Вот и все, собственно. Да, она купила только мазь и льняные бинты.

Мазь и льняные бинты.

Она бросилась на колени в сточную канаву, чтобы спасти мазь и льняные бинты стоимостью в несколько медяков?

– Ты уверен в этом? – уточнил Камран. – Больше ничего не было? Ничего сколько-нибудь ценного? Ничего дорогого или редкого?

При этих словах напряжение в теле Дина, казалось, испарилось. Аптекарь с любопытством взглянул на юношу в кольчужной маске, которого считал членом магистрата.

– Когда человек испытывает сильнейшую боль, господин, разве его лекарство не стоит дороже всех сокровищ на земле? Разве оно не ценится превыше всего? – с удивительным спокойствием произнес он.

– Ты хочешь сказать, что девушка испытывала сильную боль? – спросил Камран, сохранив безразличный тон.

– Безусловно. Она не проронила вслух ни жалобы, но ее раны были очень серьезными и гноились весь день. Я бывал свидетелем того, как многие мужчины в моей лавке рыдали над менее серьезными повреждениями.

Камран встретил эти слова словно удар.

– Простите меня, – осторожно поинтересовался Дин. – Но как член магистрата, вы, несомненно, должны знать, что заработная плата