Плетеное королевство - Тахира Мафи

всегда надеялся, что однажды ваш язык будет необратимо поврежден. Наконец-то мои молитвы были услышаны.

– Боже правый, Хазан, тебя следовало бы казнить. – Принц покачал головой, опуская чашку на низкий столик. – Тогда расскажи мне, – произнес он, поворачиваясь лицом к министру. – Объясни, почему же… почему меня считают глупцом, хотя я единственный голос разума здесь?

– Вы дурак, сир, потому что ведете себя как дурак, – бесстрастно ответил Хазан. – Кому, как не вам, знать, что нельзя оскорблять своих соратников и подчиненных в стремлении к совершенству. Даже если вы приводите веские доводы – так не делается. И сейчас не время наживать врагов в вашем собственном доме.

– Да, но разве для этого бывает время? Быть может, позже? Завтра? Не мог бы ты назначить совещание?

Хазан залпом выпил свой чай.

– Вы изображаете из себя глупого избалованного принца. Я не в силах мириться с подобным безрассудством.

– О, оставь меня в покое.

– Как я могу? Я ожидал от вас большего, сир.

– Без сомнения, это была твоя первая ошибка.

– Вы полагаете, что я не ведаю, почему вы сегодня затеяли ссору? Я знаю причину. Вы злитесь, что король собирается устроить бал в вашу честь, что он велел вам выбрать жену из множества красивых, опытных и умных женщин, а вы предпочли бы ту, которой суждено его убить. – Хазан покачал головой. – О, как же вы страдаете.

Рука Камрана, потянувшегося было за чайником, замерла на полпути.

– Ты что, высмеиваешь меня, министр?

– Я лишь делаю очевидное замечание.

Камран выпрямился, забыв о чае.

– Это твое наблюдение делает меня бесчувственным человеческим существом. Скажи мне: ты считаешь меня неспособным страдать? Неужели я недостоин этого чувства?

– При всем уважении, сир, я не считаю, будто вы знаете, что такое страдать.

– В самом деле? – Камран сел обратно на подушки. – Какая мудрая мудрость от моего министра. Неужели ты побывал в моем разуме? Заглянул в мою душу?

– Достаточно об этом, – тихо промолвил Хазан. Он больше не смотрел на принца. – Вы несете чепуху.

– Чепуху? – переспросил Камран, поднимая свою чашку. – Ты считаешь, что я несу чепуху? Сегодня ночью умрет девушка, Хазан, и это произойдет из-за моей самонадеянности.

– Это слова тщеславного глупца.

Камран улыбнулся, но то была страдальческая улыбка.

– И все же? Разве это неправда? Что я слишком подозревал эту бедную девушку-служанку? Что посчитал ее настолько неспособной к порядочности, чтобы проявить милосердие к голодному ребенку, что устроил на нее охоту, отдав ее кровь на изучение?

– Не будьте глупцом, – отозвался Хазан, однако Камрану стало понятно, что сердце министра тоже было не на месте. – Вы же знаете, что это нечто большее. Понимаете, что это не только из-за вас.

Камран покачал головой.

– Я приговорил ее к смерти, Хазан, и ты это знаешь. Вот почему ты не хотел рассказывать мне в ту ночь, кем она оказалась. Ты уже тогда знал, что я натворил.

– Да. Знал. – Хазан провел рукой по лицу.

Внезапно он стал выглядеть очень усталым.

– А затем я увидел вас с ней на улице той ночью. Жалкий вы лжец.

Ощущая, как участился его пульс, Камран медленно поднял голову.

– О да, – тихо продолжил Хазан. – Или вы считали меня настолько беспомощным, что думали, будто я не сумею отыскать вас в ливень? Я ведь не слепой, правда? И не глухой, к сожалению.

– Как же ты продвинулся, – негромко заметил Камран. – Признаю, я и не подозревал, что мой министр так хорош в актерском мастерстве. Думаю, ты скоро сменишь профессию.

– Я вполне удовлетворен моим нынешним местом, благодарю вас, – бросил на принца колкий взгляд Хазан. – Хотя полагаю, это я должен поздравить вас, сир, с вашим прекрасным спектаклем в тот вечер.

– Ну ладно. Достаточно, – устало проговорил Камран. – Я уже позволил тебе побранить меня в свое удовольствие. – Мы оба сыты по горло этим неприятным времяпровождением.

– Тем не менее, – возразил Хазан. – Вы не сможете убедить меня в том, что ваша забота об этой девушке объясняется добротой ее сердца – или вашего, если уж на то пошло. Возможно, вами отчасти движет ее невинность – да, в это я могу поверить; но при этом вы сражаетесь внутри себя, сходя с ума из-за иллюзии. Вы ничего не знаете об этой девушке, а прорицатели сказали, что она станет предвестницей падения вашего деда. При всем уважении, сир, ваши чувства по этому вопросу не должны быть сложными.

Камран ничего не ответил, и между ними потянулись тихие минуты молчания.

Наконец Хазан вздохнул.

– Признаюсь, я не видел ее лица в ту ночь. Не так, как вы. Но, насколько я понимаю, девушка красива?

– Нет, – ответил принц.

Хазан издал странный звук, напоминающий смешок.

– Нет? Вы уверены?

– Нет смысла обсуждать это. Хотя, если бы ты увидел ее, думаю, ты бы понял.

– Думаю, я понимаю достаточно. Я должен напомнить вам, сир, что моя работа, как министра вашего дома, заключается в том, чтобы обеспечивать вашу безопасность. Безопасность трона – мое самое главное занятие. Все, что я делаю, направлено на сохранение вашей жизни, на защиту ваших интересов…

Камран громко рассмеялся. Даже ему показалось, что это звучит слегка безумно.

– Не обманывай себя, Хазан. Ты защищал не мои интересы.

– Устранение угрозы трону и есть защита ваших интересов. Неважно, насколько девушка красива или добра. Я еще раз напомню вам, что вы ее не знаете. Вы никогда не перекидывались с ней более чем парой фраз, – и вы не можете знать ни ее истории, ни ее намерений, ни того, на что она может быть способна. Вы должны выбросить ее из головы.

Камран кивнул, глаза его искали чайные листья на дне чашки.

– А ты понимаешь, министр, что, убив эту девушку, мой дед навсегда оставит ее в моем разуме?

Хазан вздохнул, выпуская явное разочарование.

– Неужели вы не видите, какую власть она уже имеет над вами? Эта девушка – ваш прямой враг. Само ее существование – угроза вашей жизни, вашим интересам. Взгляните на себя. Вы опустились до такого инфантильного поведения. Боюсь, сир, вы будете разочарованы, обнаружив, что сейчас столь же банальны и предсказуемы, как и бесконечное множество других влюбленных людей. Вы не первый и не последний человек на земле, утративший рассудительность из-за красивого личика. Разве это не пугает вас, сир? Разве вам не страшно представить, что вы могли бы совершить ради нее – что вы могли бы совершить с собой, – если бы она вдруг стала достижимой? Если бы она стала плотью и кровью под вашими руками? Разве это не кажется вам ужасной слабостью?

Камран ощутил, как забилось его сердце при одном только образе девушки в его объятиях. Она воплощала в себе все, что он хотел бы видеть в своей будущей королеве, но никогда этого не осознавал: не только красоту, но и грацию; не только грацию, но и силу; не только силу, но