Моя жизнь. Записки суфражистки - Эммелин Панкхёрст

для доклада и третьего чтения. Вместе с тем он настаивал на согласии правительства, в случае действительной надобности, на закрытие прений. Асквит ответил лорду Литтону следующим письмом:

«Дорогой Литтон! В ответ на ваше письмо по поводу билля о распространении избирательных прав на женщин я рекомендую вам обратить внимание на некоторые замечания, сделанные недавно сэром Эдуардом Греем в его речи в Национальном либеральном клубе. Замечания эти весьма точно выражают намерения правительства.

Из них явствует (отвечая на ваши специальные вопросы), что предложенная «неделя» будет истолкована с разумной эластичностью, что правительство не выдвинет затруднений уместному использованию прекращения прений и что, если билль (как Вы предполагаете) пройдет в назначенный срок через комиссию, не будет отказа в добавочных днях для доклада и третьего чтения.

Хотя члены правительства не одинакового мнения о достоинствах билля, однако, оно единодушно в своем решении выполнить – и не только буквально, но и по существу дела – обещание, данное мной перед последними общими выборами, предоставить возможность для принятия билля».

Ваш и т. д. Г. Г. Асквит

Скептически до того настроенный, ЖСПС убедился теперь, что правительство было искренне, обещая дать возможность в следующем году провести билль. Мы устроили ликующий массовый митинг в Куинс-Холле, и я снова заявила, что войне против правительства конец. Наша нынешняя задача состояла в организации широкой кампании с целью сделать победу в 1912 году абсолютно обеспеченной. Надо было возбудить интерес избирателей заставить членов парламента помнить свои обязательства. Необходимо было приняться за организацию женщин, чтобы перед ними можно было поставить вопросы, чувствительно задевающие социальное благополучие страны. Полем своей работы я избрала Шотландию и Уэльс.

Могу сказать, что наша уверенность вполне разделялась широкой публикой. Доверие к данному Асквитом обязательству нашло свое яркое выражение в передовой статье газеты «The Nation», которая писала: «С той минуты, как премьер-министр подписал свое искреннее и откровенное письмо лорду Литтону, опубликованное в субботних номерах газет, женщины фактически, если не юридически, сделались избирателями и полноправными гражданами. В самом деле, уже два года, если не больше, ничего, кроме отсутствия времени, не мешало Палате общин выразить свои убеждения точным языком закона. Теперь это необходимое время обещано на будущую сессию и обещано в таких выражениях и при таких условиях, какие делают успех обеспеченным».

Однако, казалось нам, можно еще опасаться, а именно поправок к биллю, способных повести к его отклонению, и мы поэтому в принятой нами новой тактике на дополнительных выборах решили выступать против всех кандидатов, – безразлично, какой партии, – которые откажутся дать обещание не только поддерживать согласительный билль, но и голосовать против всех поправок, признаваемых комиссией опасными. Мы полагали, что предусмотрели все опасности, могущие грозить неудачей. Однако нам предстояло еще кое-что узнать относительно предательства министерства Асквита и его способности хладнокровно говорить ложь.

Ллойд-Джордж с самого начала являлся явным врагом билля, но поскольку мы не имели никаких сомнений относительно искренности премьера, нам оставалось лишь предположить, что Ллойд-Джордж отделился от большинства кабинета и самостоятельно выступил лидером оппозиции. В речи к значительной группе либералов Ллойд-Джордж рекомендовал, чтобы либеральные депутаты старались обеспечить в порядке дня место для «демократической реформы», для которой потом окажется возможным потребовать осуществления обещания премьера о предоставлении времени в предстоящую сессию. В одной или даже двух других речах он туманно намекал на возможность внесения другого билля об избирательной реформе. Его собственная мысль состояла во внесении к биллю поправки, дающей право голоса женам всех избирателей, т. е. делающей женщин избирательницами на основании ценза их мужей. Неизбежным результатом такой поправки был бы провал билля, потому что она наделяла бы избирательным правом около 6 миллионов женщин сверх полутора миллиона, получающих право голоса на основании первоначальной редакции билля. Такое массовое увеличение числа избирателей никогда не знала Англия; билль о реформе 1832 года дал избирательное право не больше, чем полумиллиону человек; билль о реформе 1867 г. создал миллион новых избирателей, а реформа 1884 г. около 2 миллионов. Нелепость предложения Ллойд-Джорджа была так очевидна, что мы не принимали его всерьез. Его оппозиция серьезно не тревожила нас, пока в августе депутат Уэльса Лейф Джон не спросил с места премьер-министра, известно ли ему, что его обещание облегчить в предстоящую сессию прохождение согласительного билля относят исключительно к последнему, и не потребовал от него заявления, что обещанное содействие будет дано также всякому другому избирательному биллю, доведенному до второго чтения и допускающему внесение поправок. Ллойд-Джордж, говоря от имени правительства, ответил, что оно не может поставить на очередь более одного билля по одному и тому же вопросу, но что любой билль, удовлетворяющий условиям и доведенный до второго чтения, будет признаваться правительством, укладывающимся в рамки его обязательства.

Пораженный таким явным отказом от данного обещания, лорд Литтон снова написал премьеру, обозревая все дело, и просил его снова изложить намерения правительства. Ответ Асквита гласил:

«Дорогой Литтон, не колеблясь, могу сказать вам, что обещания, данные правительством и от имени правительства, по поводу облегчения им прохождения согласительного билля будут строго выполнены как буквально, так и по существу дела. Искренне ваш,

Г. Г. Асквит». 23 августа 1911

Мы снова успокоились, и наша вера в обещание премьера оставалась непоколебленной в течение всей кампании, хотя Ллойд-Джордж продолжал делать намеки, что данные обещания вообще иллюзорны. Мы не могли ему верить, и когда спустя два месяца меня спросили в Америке, когда английские женщины получат право голоса, я с полной уверенностью ответила: «В будущем году». Это было в Луисвилле (штат Кентукки), где я участвовала в 1911 г. в годичном съезде Национальной Американской Ассоциации женского избирательного права.

С особым удовольствием вспоминаю я это третье посещение Соединенных Штатов. В Нью-Йорке я была гостем доктора и мистрисс Джон Уинтерс Брэннан; и благодаря любезности д-ра Брэннана, заведующего всеми городскими лечебницами, мне удалось несколько ознакомиться с тюремной системой Америки. Мы посетили рабочий дом и тюрьму на Блэкуэлл-Аплэнд, и хотя мне сказали, что эти учреждения отнюдь не считаются образцовыми, могу уверить читателей, что они бесконечно выше английских тюрем, куда сажают в Англии женщин в наказание за их стремления добиться политического освобождения. В американских тюрьмах, хотя в них немало существенных недостатков, я не видела карцеров, не встретила правила о молчании, не наблюдала мертвой казенной атмосферы. Пища для заключенных доброкачественна и разнообразна, а главное – между тюремным персоналом и заключенными установились доверчивые, непринужденные отношения, почти совершенно чуждые английским тюрьмам.

Но при всем том в Соединенных Штатах, как и в других странах, проблема о взаимоотношениях бесправных женщин и государства остается нерешенной и неудовлетворительно поставленной. Как-то ночью мои друзья повезли меня в мрачное и ужасное учреждение, известное под названием «ночного суда»