Моя жизнь. Записки суфражистки - Эммелин Панкхёрст

ее еще не были доложены. Поэтому у парламента было мало дела. Употреблено было сильнейшее давление на правительство, чтобы побудить его согласиться на обсуждение согласительного билля. Был созван ряд митингов для поддержки последнего. Политический Союз Мужчин во имя распространения избирательных прав на женщин, Мужская Лига женского избирательного права и Согласительный Комитет созвали в Гайд-Парке общий митинг. Некоторые суфражистские группы старого типа организовали другой многолюдный митинг в Трафальгар-Сквере. Женский социально-политический союз подготовил на 23 июля грандиозную демонстрацию в Гайд-Парке, выбрав этот день как годовщину с того дня, как в 1867 г. рабочие, добиваясь для себя избирательного права, разломали решетку парка. Для демонстрации была отведена площадь в ½ кв. мили, было сооружено сорок трибун для ораторов. В этом предприятии к нам присоединились многие другие суфражистские общества. В самый день митинга Асквит письменно известил лорда Литтона о своем отказе уделить время для обсуждения билля в текущей сессии.

Не потерявшие еще веру в возможность побудить правительство выполнить по отношению к женщинам долг справедливости, возлагали теперь свои надежды на осеннюю сессию. Резолюции, требующие от правительства облегчить прохождение билля в осеннюю сессию, посылались не только суфражистскими обществами, но и многими организациями мужчин. Подобные резолюции представили муниципальные учреждения 38 городов, в том числе Ливерпуля, Манчестера, Глазго, Дублина и Корка. Кабинет министров осаждался просьбами о принятии депутаций женщин, и так как страна находилась накануне общих выборов и либеральная партия нуждалась в содействии женщин, то их просьбы нельзя было совсем игнорировать. Асквит в начале октября принял женскую депутацию из своего избирательного округа Восточного Файфа, но он им мог сказать только, что обсуждение билля не может быть двинуто дальше в текущем году. – «Ну, а в будущем году?» – спросили члены депутации, и Асквит кратко ответил: «Ждите и увидите».

Было чрезвычайно трудно в течение этих тревожных дней удерживать всех членов ЖСПС от возобновления военных действий, и когда стало совершенно ясным, что согласительный билль провален, война снова была объявлена. На большом митинге, созванном 10 ноября в Альберт-Холле, я сама бросила перчатку. Желая, чтобы положение было вполне ясно как публике, так и членам нашего союза, я сказала: «Со стороны Женского социально-политического союза то было последнее усилие конституционными средствами обеспечить превращение билля в закон. Если билль, несмотря на все наши усилия, будет похоронен правительством, тогда я первая заявляю, что перемирию конец. Если мы услышим, что нет силы, могущей обеспечить в Палате Общин достаточно времени для обсуждения нашего проекта, мы сразу ответим на это: «Мы берем дело женского избирательного права из ваших рук, раз вы не в силах помочь нам, и снова принимаем на себя самих ведение кампании».

Новая депутация, заявила я, должна отправиться в Палату Общин для представления петиции премьеру. Я сама пойду во главе ее, и если никто за мной не последует, я пойду одна. Моментально присутствующие в зале женщины повскакали со своих мест и стали кричать: «Мистрисс Панкхёрст, я пойду с вами! Я пойду! Ия!» Ия знала, что наши мужественные женщины, как всегда, готовы отдать себя, свою жизнь, если понадобится, за дело свободы.

Осенняя сессия открылась в пятницу 18 ноября, и Асквит возвестил, что парламент будет распущен 28 ноября. Пока он говорил, 450 женщин, разбившись на небольшие группы, чтобы не нарушать буквы закона, двигались от Кэкстон-Холла и главного штаба нашего союза.

Как рассказать историю этого ужасного дня, – черной пятницы, – как описать, что проделали с английскими женщинами по приказанию английского правительства… Это трудная задача. Я постараюсь рассказать о происшедшем возможно проще и точнее. Факты говорят за себя.

Надо помнить, что страна была накануне общих выборов и что либеральная партия нуждалась в содействии либеральных женщин. Это обстоятельство делало массовый арест и заключение в тюрьму значительного числа женщин, требующих принятия согласительного билля, чрезвычайно нежелательным с точки зрения правительства. Женские либеральные федерации тоже желали прохождения билля, хотя и не были расположены бороться за него. Но правительство боялось, что наши страдания побудят либеральных женщин отказаться от работы в пользу партии во время выборов. Поэтому оно придумало способ, как наказать суфражисток, повернуть их назад и воспрепятствовать войти в Палату, не подвергая их при этом аресту. Очевидно, было отдано распоряжение расставить по улицам полицейских, которые должны были отшвыривать женщин один к другому; имелось в виду грубостью обращения нагнать на них ужас и заставить повернуть обратно. Я утверждаю, что такое распоряжение было сделано, и подтверждением этому может служить тот факт, что во всех предыдущих подобных случаях полиция сперва пробовала заставить депутации повернуть обратно и, когда женщины продолжали пробиваться вперед, арестовывали их. Временами отдельные полицейские проявляли по отношению к нам жестокость и злобу, но никогда не бывало ничего подобного той единодушной и общей грубости, какая была обнаружена в черную пятницу.

Правительство, по всей вероятности, надеялось, что насилие полиции против женщин встретит поддержку и вызовет подражание уличной толпы, но народ, напротив того, проявил замечательное сочувствие нам. Толпа толкалась и теснилась, стараясь очистить перед нами свободный проход и, несмотря на усилия полиции, моей маленькой депутации удалось достичь дверей входа для посторонних. Мы поднялись на ступеньки, приветствуемые кликами наполнявшей улицы толпы, и несколько часов простояли здесь, наблюдая сверху сцену, какую, надеюсь, мне больше никогда не придется вновь увидеть.

Через промежутки в две-три минуты в сквере появлялись небольшие группы женщин, старающиеся добраться до нас. Женщины эти имели в руках небольшие флаги с различными надписями: «Асквит наложил вето на наш билль», «Воля женщин бьет нежелание Асквита» и т. п. Эти флаги полиция вырывала и рвала на куски. Затем полицейские схватывали женщин и буквально перебрасывали их от одного к другому. Некоторые из них пускали в ход кулаки, ударяя женщин в лицо, в грудь и плечи. Я видела, как одну женщину три или четыре раза подряд бросали с силой на землю, пока она не осталась лежать в полубессознательном состоянии, так что добрые люди из посторонних свидетелей подобрали и увезли ее. Чем больше женщин появлялось на сцене, тем ожесточеннее с каждой минутой становилась борьба. Женщины, в числе которых было много выдающихся в мире искусства, медицинском и научном, женщины, пользующиеся европейской репутацией, подверглись обращению, какого не знают даже преступники, и все это за преступление, состоявшее в том, что они хотели осуществить свое право на мирную петицию.

Борьба эта длилась около часа; все больше и больше женщин успешно прокладывали себе путь через линию полицейских и добирались до ступеней Палаты Общин. Тогда вызвали конную полицию, чтобы оттеснить женщин назад. Но они, в отчаянной решимости, не боясь копыт