Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

значительно отличаться от тех, что существуют в Германии, Франции и Англии…

Часть вторая. Дворянство

Глава 6. Дворянство

В старину, когда Россия представляла собой всего лишь скопление примерно семидесяти независимых княжеств, каждого князя окружала группа вооруженных людей, состоящая частично из бояр, или крупных землевладельцев, а частично из рыцарей или наемников. Эти люди, которые составляли дворянство того времени, в какой-то степени находились под властью князя, однако ни в коем случае не были всего лишь послушными, немыми исполнителями его воли. Бояре могли отказаться принимать участие в его военных походах, а «кондотьеры» могли оставить его и поискать службы в другом месте. Если он хотел идти на войну без их согласия, они могли сказать ему, как однажды и сделали: «Ты, князь, сам по себе это придумал, мы не пойдем с тобой, мы о том не ведали». И это противодействие княжеской воле не всегда было пассивным. Однажды в Галицком княжестве воины схватили своего князя, убили его фаворитов, сожгли любовницу и заставили его самого поклясться, что впредь он будет жить со своей законной супругой. Его преемнику, женившемуся на жене священника, они сказали так: «Князь, мы восстали не на тебя, но не хотим кланяться попадье, а хотим ее убить, а тогда женись, на ком хочешь». Даже энергичный Боголюбский, один из самых замечательных князей старины, не смог настоять на своем. Попытавшись принудить бояр, он встретил упорное сопротивление и в конце концов был убит. Из этих прецедентов, коих в старинных летописях бесконечное множество, мы видим, что в ранний период русской истории бояре и дружинники были отрядом свободных людей, обладающих значительной политической властью.

При владычестве монголов это политическое равновесие нарушилось. После завоевания страны князья стали покорными вассалами хана и деспотами по отношению к подданным. Тем самым существенно уменьшилось политическое значение знати. Однако оно отнюдь не сошло на нет. Хотя князь уже не зависел полностью от их поддержки, он был заинтересован в том, чтобы сохранить их на службе, защитить свои владения на случай внезапного нападения или увеличить их за счет соседей, если представится удобная возможность. Теоретически такие завоевания были невозможны, так как удаление древних вех зависело от решения хана; но на самом деле хан обращал мало внимания на дела своих вассалов, пока те регулярно платили дань; и многое в России происходило без его ведома. Таким образом, мы видим, что в некоторых княжествах старые отношения все еще сохранялись и под властью монголов. Знаменитый Дмитрий Донской, например, лежа на смертном одре, так говорит своим боярам: «Знаете привычки мои и нрав: при вас я родился, на глазах у вас вырос, с вами и царствовал… И воевал с вами против многих стран… чтил вас и любил, под вашим правлением свои города держал и великие волости. И детей ваших любил, никому зла не причинял… всех любил и в чести держал, и веселился с вами, с вами же и горе переносил. Вы же назывались у меня не боярами, но князьями земли моей». Затем, обращаясь к своим детям, он добавил такое прощальное напутствие: «Бояр своих любите, честь им воздавайте по достоинству и по службе их, без согласия их ничего не делайте».

Когда великие князья Московские подчинили себе другие княжества и образовали из них Московское царство, дворяне спустились еще на одну ступень политической лестницы. Пока было много княжеств, они могли бросить службу, если князь давал им повод для недовольства, зная, что их приветливо встретит кто-нибудь из его соперников; но теперь у них больше не осталось выбора. Единственным соперником Москвы была Литва, и уже принимались меры, чтобы недовольные не переходили литовской границы. Дворяне больше не были добровольными приверженцами князя, а стали подданными царя; и цари уже были не то что прежние князья. Головокружительная юридическая фикция позволила им считать себя преемниками византийских императоров, и они создали новый придворный церемониал, частично заимствованный из Константинополя, а частично из Монгольской орды. Они уже не общались с боярами и не спрашивали их совета, а относились к ним скорее как к слугам. Входя к своему августейшему повелителю, дворяне, как на Востоке, падали ниц до тридцати раз, а если они вызывали его недовольство, царь мог по своему усмотрению приказать их выпороть или казнить. Став наследниками ханской власти, цари, как мы видим, в основном переняли монгольскую систему правления.

Может показаться странным, что класс людей, которые прежде отличались гордым и независимым нравом, мирно подчинился такому унижению и притеснению, не прилагая серьезных усилий для обуздания новой власти, за спиной которой уже не стояла Орда, готовая подавить оппозицию. Но мы должны помнить, что дворяне, как и князья, за это время прошли через школу монгольского владычества. За два столетия они постепенно привыкли к деспотическому правлению в восточном смысле этого слова. Если они и считали свое положение унизительным и томительным, то, вероятно, понимали и то, как трудно его улучшить. Их единственный ресурс заключался в том, чтобы сплотиться против общего угнетателя; но стоит только бросить взгляд на это разношерстное, неорганизованное скопление людей вокруг царя, чтобы понять, что сплочение было крайне маловероятным. Здесь можно выделить подчиненных князей, которые все еще вынашивали планы возвращения независимости; московских бояр, ревностно блюдущих свою родовую честь и гордящихся господством Москвы; татарских мурз, согласившихся креститься и получивших землю, подобно прочим дворянам; новгородского магната, который не мог забыть древнюю славу родного города; литовских дворян, которым было выгоднее служить царю, чем своему государю; мелких князьков, бежавших от гнета Тевтонского ордена; и наемников со всех концов России. Из такого разнородного материала нелегко образовать влиятельную и постоянную политическую силу.

В конце XVI века старая династия вымерла, и после короткого периода политической анархии, который обычно называют смутным временем, род Романовых взошел на престол волей народа, или по крайней мере волей тех, кого считали его представителями. Благодаря этой перемене дворянство заняло несколько более выгодное положение. Оно уже не становилось жертвой деспотических прихотей и варварской жестокости, подобных тому, что они пережили при Иване Грозном, но пока еще не получили никакого политического влияния как класс. По-прежнему оставались соперничающие роды и группировки, но не было политических партий в собственном смысле этого слова, и высшая цель родов и группировок состояла в том, чтобы заручиться благосклонностью царя.

Частые ссоры из-за первенства, которые имели место между соперничающими родами в этот период, составляют один из любопытнейших эпизодов русской истории. Старое патриархальное представление о роде как о