Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

они заслуживают прощенья?

– Сделав их калеками, мы настроим против себя всё население Руссии. Ты этого хочешь?

– Да какая нам разница, что будет думать о нас народ Руссии, если мы будем встречаться с ними только на поле боя? Пусть они боятся нас, и знают, что пощады не будет!

– Скажи ему! – Эррилайя привстала, потянула воеводу за рукав.

– Что? – В запале ссоры Рутгер не расслышал ведьму, а когда осознал её слова, тихо проговорил, борясь со своим гневом: – Я устал с тобой спорить, Норхорд. Пойдём к воинам, и я расскажу про думы, что не дают мне покоя. Тогда ты всё поймёшь, и уже не будешь осуждать меня за мягкосердечность.

Подойдя к костру воинов, он принял из рук Сардейла чашу с вином, захваченного вместе с добычей в последнем бою. Нужно было сказать несколько добрых слов о павших, чтобы Бессмертный Тэнгри услышал его, и приветливо встретил их души, и он, полный решимости начать говорить, вдруг не смог вымолвить ни звука. Он понял, как ничтожны слова, что они не могут выразить всех его чувств, как примитивна речь, и невозможно передать ту боль, поселившуюся в сердце, что гложет его каждое мгновение жизни. Он смотрел в лица друзей, неузнаваемо изменившихся от отблесков костра, и видел в них решимость идти вперёд, до конца. Он видел в них то, что связывало их крепче любой, самой страшной клятвы.

– Рут! Скажи нам что-нибудь! – Увгард ободряюще улыбнулся, чуть приподняв чашу.

– Нет таких слов, что могли бы выразить то, что я чувствую. – Начал воевода. – Мы лишились семерых своих братьев, отдавшими свои жизни ради того, чтобы мы могли сидеть сейчас возле огня, и вспоминать их. Бессмертный Тэнгри призвал их к себе в расцвете славы, как и подобает великим героям. – Стальной Барс заметил среди воинов Зурию и Валтора. Они внимали каждому слову, брошенному здесь, и кажется, сравнивали с тем, что у них уже было. Между тем виг продолжал: – Что я могу сказать, кроме того, что уже было? Они погибли, как и должны умирать воины, в бою, с оружием в руках, и наш бог будет рад видеть их. Я хочу сказать о том, что наш ждёт в далёком будущем, о том, мысли о чём, не дают мне покоя.

Рутгер обвёл долгим взглядом притихших воинов, встретился глазами с Аласейа, и, дождавшись его полуулыбки, полукивка, опять заговорил, стараясь подобрать слова так, чтобы всем, и русам, и вигам, была понятна его речь:

– Многие из вас не понимают того милосердия, что я оказал побеждённым. По древним законам вигов, пленный враг должен лишиться правой руки, чтобы никогда не смог взять оружие, и снова повернуть его против нас. Тогда, ещё в Гаарии, отпуская повторно пленённых челманов, я ещё не думал об этом, а просто делал так, как сделал военный вождь Балвер. Вчера, отпуская русов, я понял, что это единственное, правильное решение. Балвер видел намного дальше, и лучше любого из нас…

– Что ты хочешь этим сказать? – Не выдержал Сардейл.

– Придёт время, и все народы Обитаемого Мира объединятся против общей смертельной опасности!

– Какой опасности? О чём ты? – Спросили из темноты, и среди поднимающегося ропота Стальной Барс узнал голос Вальгера.

Он поднял руку, и когда стихли все звуки, сказал то, о чём думал уже давно, но тогда это казалось чем-то далёким, призрачным, вряд ли когда-нибудь способное осуществиться:

– Грядёт великая война с мутантами, и она охватит все известные человеку земли!

Рутгер ожидал криков, каких-то вопросов, но совсем неожиданно в ночной тьме повисла такая тишина, что было слышно, как звенит тихий ручеёк в сотне шагов от лагеря, и лениво шелестит листвой недалёкий лес. Воевода удивлённо посмотрел на воинов, на их сосредоточенные лица, и вдруг догадался, что и они тоже давно думали об этом, но никому не говорили свои мысли. То, что они видели за время похода к убежищу Древних Богов, вполне красноречиво говорило о том, что может произойти в будущем. Даже лишённый какой-либо фантазии человек мог сделать определённые выводы, и понять, чего ждать через несколько лет.

– Воевода прав. – Подал голос Микон, оглаживая лишённую волос голову. – Ещё стоя на стене, и глядя в сторону Проклятых Земель, я заметил, что с каждым годом тварей становится больше и больше. Они видоизменяются, становятся хитрее и сильнее. Бес мне в ребро, если я знаю, из какой щели в земле они вылезают на поверхность земли из ада! Здесь, в Руссии такая битва уже была, и люди победили, пролив настоящие реки крови. Боюсь, что если мы не будем готовы к следующей, ещё большей сечи, то нас попросту вырежут как котят.

Вдруг все заговорили разом, и уже было невозможно расслышать чей-то голос в отдельности. Каждый пытался сказать что-то своё, горячо убеждая соседа в том, что его точка зрения самая что ни на есть правильная.

Стальной Барс в несколько глотков осушил чашу, и даже слегка опьянел. Ещё бы! Ведь он так долго не пил вина! Это было слегка кислым, нечета батгейскому, но он был рад и такому. Душа, изнывая в непонятной тоске, просила вина, чтобы как-то пережить эту ночь, чтобы не лопнуло переполненное тревогами сердце.

В полном одиночестве, не замеченный увлечёнными спором воинами, он отошёл от костра, и не сразу сообразил, куда бредёт. Он прошёл мимо длинной палатки, где Йеге оказывал помощь раненым. Обошёл костры, где праздновали тяжёлую победу мятежники, и направился дальше, в темноту, желая побыть в одиночестве, и может быть там, вдали от всех придумать, что делать дальше, какой сделать шаг. Несколько раз его окликнули дозорные, и он поворачивал в другую сторону, пока не оказался возле шатра, где под личной охраной Валтора содержался так удачно выкраденный из лагеря гвардейцев, лорд Архорд.

– Воевода Рутгер? – Удивлённо спросил один из стражей. – Что вы здесь делаете? Все северяне там, возле костра!

– Я знаю, где находятся мои люди. – Ответил Стальной Барс. – Что с пленником? Он слишком дорого нам достался, чтобы опять мог ускользнуть.

– Верёвки крепки, а узлы надёжны. Он не сможет сбежать.

– Хорошо. – Кивнул виг. – Мне нужно поговорить с ним.

Эта мысль появилась неожиданно, вдруг, и у него появилось непреодолимое желание взглянуть в глаза своему, теперь уже явному врагу, и понять, что же им двигало. Почему он, забывая о собственной безопасности, стремился, во что бы то ни стало выполнить приказ лордов.

Откинув полог, он вошёл