Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

вот ободряет каждого добрым словом. Газета The Illustrated London News опубликовала литографию одной из таких сцен, которая многократно воспроизводилась и приукрашивалась. Так Флоренс Найтингейл стала «леди с лампой». Эта женщина, никогда не бывшая замужем, соответствовала викторианскому идеалу матери, женственности, проникнутой христианским милосердием. Факт наличия критиков и свидетелей, объяснявших улучшение условий в Скутари тем, что после первых боев в Крыму развернулась позиционная война, благодаря чему в госпиталь стало поступать меньше раненых, едва ли вредил ее образу благотворительницы. Флоренс Найтингейл решила заняться переоценкой работы ухаживающего медперсонала. После завершения Крымской войны невозможно было забыть, что компетентные, образованные, способные осуществлять должный уход за пациентами медсестры и санитары незаменимы для медицинского прогресса эпохи.

 К тому моменту, когда свой корпус медсестер основала Флоренс Найтингейл, подобная организация уже существовала на территории Российской империи.

Инициатором ее открытия стал Николай Иванович Пирогов, пионер анестезии. 11 декабря 1854 года он прибыл в Крым, где возглавил группу военных хирургов в окруженной британцами и французами крепости Севастополь. В течение девяти месяцев он выполнил немыслимое количество ампутаций, которые на тот момент по-прежнему были прискорбной панацеей военной хирургии долистеровской эпохи[53]. Таким образом, Пирогов провел около 5000 ампутаций, и почти все, конечно, с применением наркоза. Хирург подготовил команду медсестер, вскоре получившую известность под названием «Сестры милосердия»; женщины стали основой того, что позже образует Российский Красный Крест. Сестер милосердия Пирогов, разумеется, также учил применять эфир. В отличие от своих британских коллег, служивших под началом Флоренс Найтингейл, русские медсестры работали не только в полевом госпитале, но зачастую и прямо под обстрелом, на поле боя. По меньшей мере 17 из этих отважных женщин погибли.

О том, что болезни и эпидемии зачастую оказывались более смертоносными для солдат по обе стороны фронта, чем встреча с врагом, общественность вовлеченных стран узнала от корреспондентов, которые, как уже говорилось, почти ежедневно сообщали о событиях театра военных действий. Ведущей британской газетой была The Times, отправившая в Крым Уильяма Ховарда Рассела в качестве первого профессионального военного корреспондента. Расселу, родившемуся в Ирландии, на момент начала Крымской войны было 34 года. Поначалу он хотел стать врачом. Однако, размышляя о получении медицинского образования, он пугался мысли о том, что придется иметь дело с трупами. Правда в Крыму эта участь все же не обошла его стороной. У него уже были заслуги в журналистике: в феврале 1854 года, за месяц до объявления союзниками войны России, главный редактор The Times Джон Делейн поручил ему отправиться с первыми британскими войсками к отдаленной арене военных действий. Делейн принял лучшее решение: Рассел был не только прекрасным наблюдателем, но и блестящим рассказчиком. Его сообщения буквально дышали чувствами участников войны, их эйфорией, самопожертвованием, разочарованием, мучениями. Другим важным для его профессии качеством являлось умение извлекать информацию из разговоров. Он был общительным и вызывал доверие у солдат, особенно молодых. А то, что на кутежах Рассел совершенно не пьянел, добавляло очков его репутации в войсках. Почтение к нему, равно как и к его менее известным коллегам-корреспондентам, уменьшалось по мере того, как прогрессировала война, и широкая общественность все более мрачно начинала смотреть на боевые действия генералитета и политиков. Министр иностранных дел Великобритании граф Кларендон с некоторой долей покорности признал: «Пресса и телеграф – враги, которых мы не учли. Но, поскольку они непобедимы, нет смысла и сетовать на них» [5].

 Вскоре после прибытия первых солдат союзников на Черное море Расселу пришлось сообщить о холере, поразившей французский корпус во время марш-броска.

Предполагалось, что французское подразделение примет бой с русской армией на территории нынешней Болгарии в июле 1854 года, но этого так и не произошло. Отступление при жгучем пекле превратилось в невообразимую катастрофу, для которой Рассел нашел правильные слова: «Результат этой экспедиции был одним из самых бесплодных и плачевных в истории войны. Подробности данного предприятия, стоившего французам более 7000 человеческих жизней, являются одними из самых ужасающих и жутких в кампании» [6]. По прибытии в Крым он также отметил плохой уход за больными и ранеными: «Организация отвратительна, больно сравнивать наш подход с отношением французов. Можете ли вы поверить, что у больных даже нет постели, в которой они могли бы лежать? После прибытия их бросают в кишащий клопами дом без единого стола или стула. Французы с их каретами скорой помощи, превосходным штабом планирования, хлебопекарнями и тому подобным намного превосходят нас. В то время как такие условия процветают, сэр Джордж Браун [командующий легкой дивизией] заботится лишь о том, чтобы мужчины были чисто выбриты, их стойка была прямой, а пояса туго затянуты» [7]. Рассел спросил своего начальника Делейна, стоит ли оповещать о таких вещах или лучше придержать язык (и перо). Шеф-редактор распорядился сообщать обо всем правдиво и в приемлемой для читателя манере.

Недостатки, обнародованные в посланиях Рассела и других корреспондентов, касались не только медицинского обслуживания, но и стратегии британских и французских генералов. Триумфального успеха, долгожданного взятия Севастополя, добиться не удавалось, и газетные статьи о событиях в Крыму отражали не изначальную патриотическую восторженность, а справедливую долю разочарованности, влиявшую на общественные настроения во Франции и Великобритании (в России и Турции цензура не допускала столь реалистичных репортажей). Негативные настроения в январе 1855 года привели к первым митингам протестующих против Крымской войны, в Лондоне произошел Snowball Riot – «снежковый бунт», во время которого полицию, а затем и прибывших военных, забрасывали снежками. Несколько дней спустя, 30 января 1855 года, премьер-министр лорд Абердин подал в отставку после проигранного голосования в палате общин. Позднее герцог Ньюкасл, военный министр в правительстве Абердина, сказал Расселу: “It was you who turned out the government” [54][8].

Крымская война породила не только репортажи, позволяющие формировать общественное мнение в современном смысле этого понятия. Журналистика, повествующая о войнах, кризисах и катастрофах, увидела свет не только в печатной форме, но и в визуальной. Сегодня такая форма журналистики в виде телевидения или онлайн-видео составляет значительную часть нашего медиапотребления. Роджер Фентон, для которого демонстрация фотографий на Всемирной выставке стала ключевым событием, сменил профессию почти сразу после ее окончания. Или, точнее, он изменил способ изображения: перешел с живописи на фотографию.

Едва завершилась Всемирная выставка 1851 года, как Фентон купил свою первую камеру и другое необходимое оборудование. Он снова поехал в Париж, на этот раз для того, чтобы учиться у местных фотографов. Всего через год