Пена дней - Борис Виан

Профессор прошелся по кабинету и тоже сел.

— Понимаете, у вас что-то в легких, — сказал он Хлое. — Вернее, в одном из легких. Судя по всему…

Он встал, не договорив.

— Ладно, хватит болтать, — прервал он сам себя. — Попрошу вас следовать за мной. — Да положите же вы наконец эту щетку, — сказал он Колену, который совершенно не понимал, зачем ему ее вручили.

Колен пошел было за Хлоей и профессором, но между ними возникло нечто вроде занавеса, плотного и совершенно невидимого. Его сердце сжималось от тоски и подскакивало в груди. Сделав над собой усилие, он сжал кулаки и, собрав всю свою волю, догнал Хлою. Как только он прикоснулся к ее руке, занавес исчез.

Профессор привел ее в маленькую светлую комнату с хромированным потолком, добрую часть которой занимал невысокий аппарат из полированного металла.

— Я бы предпочел, чтобы вы сели, — проговорил профессор. — Это недолго.

Перед аппаратом находился экран из красного серебра, окаймленный искрящимся хрусталем. На цоколе сверкала черная эмалированная кнопка.

— Вы хотите присутствовать? — спросил профессор у Колена.

— Да, если можно, — отвечал тот.

Профессор нажал на кнопку. Свет из кабинета плотным потоком устремился в щель под дверью и в вентиляционное отверстие. Серебряный экран постепенно наливался красками.

XXXIX

Профессор Членоед похлопал Колена по плечу.

— Не падайте духом, мой друг, — сказал он. — Может быть, все еще обойдется.

Колен смотрел в пол, он был совершенно подавлен. Хлоя держала его под руку и изо всех сил старалась казаться веселой.

— Да, — подтвердила она, — это, наверное, скоро кончится…

— Конечно, — пробормотал Колен.

— Если она будет следовать моим предписаниям, — продолжал профессор, — она вполне может поправиться.

— Вполне, — механически повторил Колен.

Они стояли в круглом белом вестибюле, и голос Колена отдавался эхом, как если бы он говорил откуда-то издалека.

— Счет я вам все-таки вышлю, — сказал профессор.

— Ну разумеется, — ответил Колен. — Спасибо вам, доктор, вы были к нам так внимательны.

— А если и это лечение не поможет, приходите ко мне. В конце концов, есть еще один выход — оперативное вмешательство, мы его пока даже не рассматривали…

— Да, конечно, — сказала Хлоя, изо всех сил сжимая руку Колена, и зарыдала.

Профессор отчаянно щипал себя за бороду.

— Какая досада, — проговорил он.

Воцарилось молчание. За прозрачной дверью показалась медсестра и дважды постучала. Зеленые буквы, из которых ловко сложилось слово «Войдите», вспыхнули в толще дверного стекла.

— Там пришел какой-то господин, просил передать, что Николя уже ждет.

— Спасибо, Куртизанна, — сказал ей профессор, — вы свободны. — И медсестра удалилась.

— Ну что же, доктор, мы, пожалуй, пойдем… — пролепетал Колен.

— Да, да… — отвечал профессор. — До свидания… Лечитесь… Попробуйте съездить куда-нибудь…

XL

— Плохой диагноз? — спросил Николя, не оборачиваясь, прежде чем они тронулись с места.

Хлоя все еще плакала, уткнувшись носом в меховую накидку, а Колен был мертвенно-бледен. Запах тротуара ощущался все явственней. Эфирные пары наполняли улицу.

— Поехали, — сказал Колен.

— Что с ней? — спросил Николя.

— Хуже и быть не могло! — воскликнул Колен.

Он спохватился, что произнес это в присутствии Хлои. Он так любил ее в этот момент, что готов был убить себя за это.

Хлоя съежилась в углу машины и кусала пальцы. Волосы падали ей на глаза, шапочка свалилась под сиденье, и она, сама того не замечая, топтала ее ногами. Она плакала так, как плачут маленькие дети, изо всех сил, но совершенно бесшумно.

— Любимая, прости меня, — сказал Колен, — я чудовище.

Он сел поближе и прижал ее к себе. Он целовал ее усталые мокрые веки и чувствовал, как тяжело и медленно бьется сердце в ее груди.

— Мы вылечим тебя, — уверял он. — Я хотел сказать, что не может быть ничего хуже, чем видеть тебя больной, даже если болезнь не опасна…

— Мне страшно… — пожаловалась Хлоя. — Я знаю, он будет меня оперировать.

— Нет, — возразил Колен. — Ты сама поправишься.

— Да что с ней такое? — не унимался Николя. — Я могу чем-нибудь помочь?

Он тоже выглядел совершенно несчастным, от обычной самонадеянности не осталось и следа.

— Хлоя, милая, успокойся, — сказал Колен.

— Она очень скоро поправится, — подтвердил Николя.

— Ума не приложу, где она могла подцепить эту дурацкую кувшинку, — сказал Колен.

— У нее там кувшинка? — недоверчиво переспросил Николя.

— В правом легком, — пояснил Колен. — Профессор сначала думал, что там какой-то зверек, но выяснилось, что это кувшинка. Мы видели ее на экране. Большая кувшинка, но мы с ней справимся.

— Конечно, — сказал Николя.

— Вы просто не понимаете, что это такое, — проговорила Хлоя сквозь слезы. — Когда она шевелится, мне так больно!!!

— Не плачьте, — сказал ей Николя. — Это все равно не поможет, вы только устанете.

Они наконец тронулись. Николя осторожно вел машину вдоль громоздких строений медицинского квартала. Солнце потихоньку садилось за кроны деревьев, становилось ветрено.

— Доктор хочет, чтобы она поехала в горы, — сказал Колен. — Он полагает, что холодный воздух подействует на эту гадость…

— Она подхватила эту заразу в дороге, — заметил Николя. — Там было полно всяких мерзостей.

— А еще он сказал, что надо всю комнату заставить цветами, — продолжал Колен, — чтобы запугать кувшинку…

— Зачем? — спросил Николя.

— Чтобы она не зацвела, — объяснил Колен, — потому что тогда появятся другие кувшинки. Но мы не дадим ей зацвести.

— И это все лечение? — спросил Николя.

— Нет, — ответил Колен.

— А что еще?

Колен молчал. Он чувствовал, как Хлоя рыдает у него на плече, и не решался объявить ей этот страшный приговор.

— А еще она не должна пить… — проговорил он наконец.

— Что, совсем? — удивился Николя.

— Да?

— Совсем ничего не пить?

— Два глотка в день… — прошептал Колен.

— Два глотка!.. — повторил Николя.

Он ничего больше не сказал и тупо уставился на дорогу.

XLI

Ализа дважды позвонила и принялась ждать. Ей вдруг показалось, что входная дверь стала как-то уже. Ковер тоже потускнел и выглядел менее густым, чем обычно. Ей открыл Николя.

— Привет! — сказал он. — Ты к ним?

— Да, — ответила Ализа. — Они дома?

— Да, — сказал Николя. — Проходи, Хлоя дома.

Он закрыл дверь. Ализа задумчиво разглядывала ковер.

— Здесь стало темнее, чем раньше, — заметила она. — Почему?

— Не знаю, — ответил Николя.

— Странно, — воскликнула Ализа. — Мне кажется, что на этом месте висела картина.

— Возможно, я точно не помню, — вздохнул Николя. Он рассеянно провел рукой по волосам. — У меня такое ощущение, — проговорил он, — что в этом доме изменилось все, даже воздух.

— Мне тоже так кажется, — сказала Ализа.

На ней был элегантный коричневый костюм, в руке она держала огромный букет нарциссов.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Николя. — У вас все в порядке?

— Да, — ответила Ализа. — Шик подарил мне костюм. Тебе нравится?

— Он тебе очень идет, — одобрил Николя.

— Мне просто повезло, что у герцогини де Будуар абсолютно такие же размеры, как у меня. Это ее костюм. Шик хотел завладеть запиской, забытой в одном из карманов, и ему пришлось купить весь костюм. — Она посмотрела на Николя и сказала: — Мне не нравится, как ты выглядишь.

— Ну, понимаешь… — промямлил Николя. — Мне в принципе тоже кажется, что я как-то постарел.

— Ну-ка покажи свой паспорт, — потребовала Ализа.

Николя покопался во внутреннем кармане.

— Вот, держи, — сказал он.

Ализа открыла паспорт и побледнела.

— Сколько тебе, по-твоему, лет? — спросила она вполголоса.

— Двадцать девять… — ответил Николя.

— Посмотри…

Николя посчитал. Выходило, что ему тридцать пять лет.

— Ничего не понимаю, — проговорил он.

— Здесь, наверно, ошибка, — предположила Ализа. — На вид тебе не больше двадцати девяти.

— Раньше я выглядел на двадцать один, — вздохнул Николя.

— Не волнуйся, все устроится, — заверила его Ализа.

— Мне нравятся твои волосы, — сказал Николя. — Пойдем, я проведу тебя к Хлое.

— Что здесь все-таки происходит? — задумчиво проговорила Ализа.

— Все из-за этой болезни, — констатировал Николя. — Мы все настолько подавлены. Когда она выздоровеет, я опять помолодею.

Хлоя лежала на постели в лиловой шелковой пижаме и бежевом стеганом халате с оранжевым отливом. Вся комната была наводнена цветами, в основном розами и орхидеями. Здесь были также гортензии, гвоздики, длиннющие персиковые и миндальные ветви в цвету и целые охапки жасмина. Грудь Хлои была обнажена, и под правой грудью отчетливо виднелся прорезавший янтарную кожу крупный синий венчик. На ее щеках выступил едва заметный румянец, а глаза блестели каким-то странным сухим блеском. Ее легкие волосы напоминали шелковые нити под электрическим током.