Пена дней - Борис Виан

— Ну?.. — вопросительно проговорил директор.

— Я пришел!.. — сказал Колен.

— Что вы умеете делать? — спросил директор.

— Я в общем-то кое-чему учился… — ответил Колен.

— Я хотел сказать: как вы проводите время?

— В основном теряю, — признался Колен.

— Почему? — понизил голос директор.

— У нас с ним непростые отношения, — сказал Колен.

— Гм! — пробормотал директор. — Вам известно, на какую вакансию вы претендуете?

— Нет, — сказал Колен.

— Мне тоже, — заявил директор. — Надо будет спросить у моего заместителя. Но мне кажется, что вы нам не подходите.

— Почему? — спросил Колен.

— Не знаю, — ответил директор.

Он с беспокойным видом отодвинул свое кресло назад.

— Не приближайтесь ко мне! — сказал он скороговоркой.

— Я и не думал, — удивился Колен.

— Все вы так говорите, — сказал директор. Он наклонился к столу, ни на минуту не спуская с Колена глаз, снял трубку, энергично ее потряс и закричал: — Сию минуту ко мне! — Он положил трубку и с опаской уставился на Колена. — Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать один, — ответил Колен.

— Так я и думал, — пробормотал директор.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнул директор и сразу как-то успокоился.

На пороге возник человек, здоровье которого было явно подорвано постоянным поглощением бумажной пыли. Судя по всему, его бронхи были забиты вязкой целлюлозной массой по самую диафрагму. Под мышкой он держал папку.

— Вы сломали стул, — сказал директор.

— Не отрицаю, — проговорил заместитель и положил папку на стол, — но это поправимо. — Он бросил взгляд на Колена и спросил: — Вы умеете чинить стулья?

— Думаю, что да, — растерянно сказал Колен. — Разве это так сложно?

— У меня ушло три тюбика канцелярского клея, — заверил его заместитель, — и все напрасно.

— Вы мне за это заплатите, — сказал директор. — Я вычту из вашего жалованья.

— Не беспокойтесь, шеф, — ответил заместитель, — я уже вычел необходимую сумму из жалованья своей секретарши.

— Значит, вам нужен сотрудник для починки стульев? — робко спросил Колен.

— Ну разумеется! — ответил директор.

— Я, кстати, не уверен, — сказал заместитель. — Но вы ведь все равно не сможете чинить стулья.

— Почему? — спросил Колен.

— Не сможете, и все, — ответил заместитель.

— Как вы это поняли? — спросил директор.

— Во-первых, у нас все стулья одноразовые, — ответил заместитель, — а во-вторых, он не производит впечатление человека, который в состоянии починить стул.

— Для работы в конторе этого не требуется, — сказал Колен.

— А на чем вы собираетесь сидеть? — усмехнулся директор.

— Сразу видно, что вы не часто утруждаете себя работой, — поддержал его заместитель.

— Вы просто тунеядец, вот вы кто, — сказал директор.

— Вот именно, вылитый тунеядец, — подтвердил заместитель.

— Мы, — заключил директор, — никогда не возьмем на работу тунеядца.

— Особенно, когда нам нечем его занять, — сказал заместитель.

— Это не логично, — проговорил Колен, совершенно подавленный.

— Почему не логично? — спросил директор.

— Потому что тунеядец как раз не хочет ничем заниматься, — пояснил Колен.

— Так вы претендуете на место директора? — сказал заместитель.

При этих словах директор радостно рассмеялся.

— Вот оригинал, — проговорил он.

Его лицо опять помрачнело, и он отодвинул кресло еще дальше.

— Уведите его, — приказал он заместителю. — Теперь я вижу, зачем он пришел. Вон, иждивенец!

Заместитель кинулся к Колену, но тот успел вооружиться папкой, забытой на столе.

— Только троньте меня… — сказал он, тихонько отступая к двери.

— Убирайся! — кричал директор. — Прочь, разгильдяй!

— Вы просто старый идиот, — сказал Колен и повернул ручку входной двери.

Он швырнул папку в направлении стола и устремился в коридор. В прихожей секретарь выстрелил в него из пистолета. Колен увернулся, и бумажная пуля пробила в захлопнувшейся двери дырку, похожую на череп.

XLV

— Должен признать, что штука действительно стоящая, — констатировал антикватор, расхаживая вокруг шейкерояля.

— Полированный клен, — сказал Колен.

— Вижу, — ответил антикватор, — надеюсь, он хорошо работает.

— Я стараюсь продавать все самое лучшее, — сказал Колен.

— Вам, наверное, тяжело с ним расставаться, — проговорил антикватор.

Он наклонился, чтобы получше рассмотреть узорчатую фактуру дерева, и сдул с его поверхности несколько пылинок.

— Скажите, вам не приходило в голову зарабатывать деньги своим трудом, вместо того чтобы продавать вещи?

Колен отчетливо увидел кабинет директора и секретаря с пистолетом и отрицательно замотал головой.

— Все равно, рано или поздно, вам придется работать, — сказал антикватор, — когда вам нечего будет продавать…

— Если мои расходы перестанут расти… — начал Колен, — то есть я хотел сказать, если мои расходы не будут увеличиваться, я смогу обеспечить себе скромную жизнь за счет продажи вещей и не работать.

— Вам не нравится работать? — спросил антикватор.

— Работа — это ужасно, — сказал Колен. — Она превращает человека в бездумную машину.

— Ваши расходы постоянно растут? — спросил антикватор.

— Цветы обходятся очень дорого, — сказал Колен, — и жизнь в горах тоже.

— Может быть, она выздоровеет? — предположил антикватор.

— Да! — ответил Колен со счастливой улыбкой. — Это было бы так чудесно! — добавил он шепотом.

— Такой возможности никогда нельзя исключать, — сказал антикватор.

— Ну разумеется, — подтвердил Колен.

— Только для этого потребуется немало времени, — продолжал антикватор.

— Да, — вздохнул Колен, — а солнце тускнеет.

— Все еще может встать на свои места, — сказал антикватор, желая его подбодрить.

— Не думаю, — ответил Колен. — Это происходит где-то внутри.

Они замолчали.

— Он заправлен? — спросил наконец антикватор, указывая на шейкерояль.

— Да, — сказал Колен. — Все емкости заполнены.

— Я неплохо играю, можем его испытать.

— Как вам угодно, — сказал Колен.

— Пойду за табуреткой.

Они стояли посреди антикварной лавки, куда Колен доставил свой шейкерояль. Кругом лежали груды загадочных старинных предметов, отдаленно напоминавших кресла, стулья, туалетные столики и прочую мебель. Было довольно темно, пахло индийским воском и синим эмбриолином. Антикватор принес себе табуретку из кованого дерева и приготовился играть. Он заткнул замочную скважину ключом, отчего дверь сразу замолчала, и в комнате воцарилась полнейшая тишина.

— Вы играете Дюка Эллингтона? — спросил Колен.

— Да, — сказал антикватор, — я вам сейчас исполню Blues of the Vagabond.

— Как мне его настроить? — спросил Колен. — Вы одолеете три импровизации на основную тему?

— Легко, — ответил антикватор.

— Хорошо, — сказал Колен. — Всего пол-литра. Можете начинать.

— Отлично, — отозвался антикватор и принялся играть.

Играл он в высшей степени чувственно, звуки таяли в воздухе, словно жемчужины кларнетного тремоло Барни Бегарда в аранжировке Дюка.

Колен сидел, прижавшись спиной к шейкероялю. Гибкие, эллиптической формы, слезы капали из его глаз, сползали вниз по одежде и оседали на пыльном полу. Музыка подступала к его сердцу и выливалась обратно, все больше и больше напоминая Хлою. Антикватор играл, напевая себе под нос что-то совершенно другое, какую-то простенькую песенку, и покачивал головой из стороны в сторону, словно змейка, привлеченная звуками флейты. Он сыграл три импровизации и остановился. Колен почувствовал себя счастливым. Он сидел не шевелясь, и ему казалось, что все по-старому, что Хлоя здорова.

— А как дальше? — спросил антикватор.

Колен встал, открыл крышку на передней панели и вынул два стакана с радужным напитком. Антикватор попробовал первым и удовлетворенно цокнул языком.

— Действительно, вкус блюза, — сказал он, — причем того самого. Гениальное изобретение!

— Главное, работает безотказно.

— Я вам за него предложу хорошую цену, — сказал антикватор.

— Я буду очень рад. Знаете, у меня сейчас так все плохо.

— Так уж устроен мир, — сказал антикватор, — жизнь не бывает безоблачной.

— И все-таки хотелось бы, чтобы жизнь не была беспросветной. Запоминаются только счастливые минуты, а тяжелые вообще не понятно зачем нужны.

— А не сыграть ли мне Misty Morning? — предложил антикватор. — Интересно, что получится?

— Восхитительный коктейль. Перламутрово-мятный с привкусом перца и дыма.