Пена дней - Борис Виан

— Они действительно странные, — признал Колен, — но ничего не поделаешь.

— Смотри, — воскликнула Хлоя, — они шевелятся и просвечивают, по-моему, там внутри кто-то живет.

— Не волнуйся, ты запьешь их водой, и они перестанут двигаться.

— Не говори глупости… может быть, там рыба.

Колен засмеялся:

— Ну и прекрасно, заодно перекусишь. — Он наклонился и обнял ее. — Прими ее, моя девочка, будь умницей.

— Тогда поцелуй меня, — потребовала Хлоя.

— Обязательно, — сказал Колен. — Если тебе, конечно, не противно целоваться с таким страшненьким мужем…

— Ты и вправду не красавец, — заметила Хлоя, желая его подразнить.

— Я не виноват, — грустно сказал Колен. — Я просто мало сплю.

— Колен, поцелуй меня скорее, я такая гадкая, дай мне две пилюли.

— Ты с ума сошла! — воскликнул Колен. — Доктор велел принимать по одной. Ну, открой ротик…

Хлоя закрыла глаза, побледнела и прижала руку к груди.

— Ну вот, — тяжело проговорила она. — Сейчас начнется…

Капли пота выступили у нее на лбу.

Колен сел с ней рядом, обнял ее за шею. Хлоя вцепилась в его руку и застонала.

— Успокойся, моя милая, — сказал Колен, — так надо.

— Мне больно… — прошептала Хлоя.

Огромные слезы повисли у нее на кончиках ресниц и поползли вниз, оставляя холодные следы на ее нежных щеках.

XXXVII

— Я не могу удержать равновесие… — пролепетала Хлоя. Она поставила ноги на пол и попыталась подняться. — Не получается, — сказала она, — я вся такая вялая.

Колен подошел к ней и взял на руки. Она повисла у него на плечах.

— Держи меня, а то я упаду.

— Ты просто устала лежать… — сказал Колен.

— Нет, — возразила Хлоя. — Это все из-за пилюль твоего старого аптекаря.

Она снова попыталась встать на ноги и покачнулась. Колен подхватил ее, и они вместе повалились на постель.

— Мне так хорошо с тобой, — воскликнула Хлоя. — Полежи со мной. Мы так давно не спали вместе.

— Нельзя, — сказал Колен.

— Нет можно, нужно. Поцелуй меня. Я все-таки твоя жена.

— Да, — сказал Колен. — Но ты не здорова.

— Я не виновата, — прошептала Хлоя, и губы ее задрожали, как будто она собралась заплакать.

Колен наклонился и поцеловал ее так осторожно, как если бы она была цветком.

— Еще, — потребовала Хлоя, — и не только в лицо. Ты разлюбил меня? Ты меня больше не хочешь?

Он крепко сжал ее в своих объятиях. Она была вся теплая и ароматная, как обтянутый белым шелком флакончик духов, только что вынутый из коробки.

— Да, — сказала Хлоя, вытягиваясь на постели, — еще…

XXXVIII

— Мы опоздаем, — сказал Колен.

— Ничего страшного, переведи свои часы назад, — предложила Хлоя.

— Может быть, все-таки поедем на машине?

— Нет, — сказала Хлоя. — Я хочу, чтобы мы вместе побродили по улицам.

— Но ведь это далеко!

— Ничего, — возразила Хлоя. — После того как ты меня… поцеловал, я сразу почувствовала себя лучше. Я хочу пройтись пешком.

— Тогда я договорюсь с Николя, чтобы он заехал за нами на машине, — предложил Колен.

— Хорошо, — согласилась Хлоя.

Она надела короткое нежно-голубое платье с треугольным вырезом, накидку из рыси и такую же шляпку. На ногах у нее были ботиночки из крашеной змеиной кожи.

— Пойдем, мой котеночек, — сказал Колен.

— Я не котеночек, — заявила Хлоя. — Я вылитая рысь.

— Котеночек как-то лучше звучит.

Они вышли из комнаты и направились к выходу. У окна Хлоя остановилась.

— Что случилось? — спросила она. — Стало как-то темнее…

— Ты ошибаешься, — возразил Колен. — Здесь много солнца.

— Неправда, — сказала Хлоя. — Раньше солнце доходило до того узора на ковре, я точно помню, а теперь оно доходит только досюда…

— Это зависит от времени суток, — возразил Колен.

— Да нет же, — воскликнула Хлоя, — это было как раз в то же самое время.

— Хорошо, посмотрим завтра, — предложил Колен.

— Ты же сам видишь, оно доходило до седьмой черточки, а теперь доходит только до пятой.

— Пойдем, — сказал Колен. — Мы опаздываем.

Проходя по коридору, Хлоя улыбнулась своему отражению в зеркале. У нее не может быть ничего серьезного, и теперь они снова смогут гулять вместе. Колен будет экономить трублоны, у него их еще достаточно для нормальной жизни. Может быть, он будет работать.

Дверь со скрипом захлопнулась. Хлоя держала Колена под руку. Она шла маленькими легкими шажками. На каждый шаг Колена приходилось два ее шага.

— Мне так все это нравится, — радовалась она. — Столько солнца, и от деревьев так приятно пахнет.

— Еще бы! — сказал Колен. — Весна!

— Неужели? — переспросила Хлоя, хитро улыбаясь.

Они свернули направо. До медицинского квартала оставалось еще два дома. Пройдя сто метров, они стали отчетливо ощущать запах анестезирующих средств. Ветер выносил его далеко за пределы квартала. Тротуар тоже стал выглядеть иначе. Они шли теперь по бетонной решетке над широким мелким каналом. Под ногами у них лились потоки спирта и эфира, уносившие в неизвестном направлении ватные тампоны, перепачканные гноем и кровью. Волокнистые сгустки свернувшейся крови местами придавали потоку красноватый оттенок, на его поверхности то и дело возникали куски полуразложившейся человеческой плоти, вращавшиеся вокруг своей оси, подобно подтаявшему айсбергу. Запах эфира забивал все остальные запахи. Временами проплывали скомканные бинты, распуская свои ленивые кольца. По правую сторону каждого дома располагалась сточная труба, содержимое которой вливалось в общий поток, поэтому можно было без труда установить специализацию медика. Из одной такой трубы выкатился глаз, плюхнулся в канал и на очередном витке бросил на Колена и Хлою изумленный взгляд. Но вскоре глаз исчез под рухнувшим вслед за ним огромным куском окровавленной ваты, раскисшей как мерзкая медуза.

— Мне все это совсем не нравится, — сказала Хлоя. — Воздух здесь, конечно, здоровый, но зрелище малоприятное.

— Это уж точно, — подтвердил Колен.

— Давай пойдем по проезжей части.

— Давай, но нас могут раздавить.

— Жаль, что мы не поехали на машине, — сказала Хлоя. — Я уже просто ног под собой не чувствую.

— Тебе еще повезло, что наш доктор живет далеко от квартала хирургов-ампутаторов…

— Прекрати! — воскликнула Хлоя. — Нам еще долго?

Она вдруг опять раскашлялась, и Колен побледнел.

— Не кашляй, прошу тебя, — сказал он.

— Не буду, — с видимым усилием отвечала Хлоя.

— Не кашляй, мы уже пришли.

Вывеска над дверью профессорского дома изображала огромную челюсть, которая заглатывала лопату землекопа по самую ручку. Оставалось только догадываться, где в этот момент находился сам землекоп. Хлоя рассмеялась, тихонько, чтобы не закашляться. На стенах висели световые панно, изображавшие чудодейственные сцены из практики профессора. Жаль только, что освещение было отключено.

— Вот видишь, — сказал Колен. — Сразу видно, что имеешь дело со специалистом. Ни один дом не оформлен так профессионально, как этот.

— Это означает, что у него много денег, не более того.

— И что у него хороший вкус, — добавил Колен. — Он настоящий художник.

— Так обычно оформляют мясницкие лавки в богатых кварталах, — заметила Хлоя.

Они вошли в дом и оказались в огромном круглом вестибюле, крашенном белой эмалью. К ним подошла медсестра.

— Вы записаны? — спросила она.

— Да, — ответил Колен. — Только мы немножко опоздали…

— Это не важно, — заверила его медсестра. — Профессор уже все равно закончил оперировать. Пойдемте, я вас проведу.

Они последовали за медсестрой, и их шаги с приглушенным гулом застучали по эмалированному полу. Коридор плавно закруглялся. Они миновали множество дверей и остановились у той, на которой красовалась вывеска из чеканного золота, точно такая же, как при входе. Медсестра открыла дверь и деликатно растаяла в воздухе, чтобы не загораживать проход. Они толкнули массивную, совершенно прозрачную дверь и оказались в кабинете. Профессор Членоед, стоя у окна, натирал свою бородку душистым дягильным экстрактом при помощи обыкновенной зубной щетки.

Заслышав шум шагов, профессор обернулся и протянул Хлое руку.

— Вам уже лучше? — спросил он.

— Эти пилюли были ужасные, — призналась Хлоя.

Профессор помрачнел и стал похож на октавианца.

— Какая досада, — прошептал он. — Так я и думал. — Он застыл в глубокой задумчивости и простоял так с минуту, пока наконец не осознал, что все еще держит в руках зубную щетку. — Возьмите, — сказал он, пихая щетку Колену. — А вы присаживайтесь, дитя мое, — прибавил он, обращаясь к Хлое.

Профессор прошелся по кабинету и тоже сел.