Пена дней - Борис Виан

— А не сыграть ли мне Misty Morning? — предложил антикватор. — Интересно, что получится?

— Восхитительный коктейль. Перламутрово-мятный с привкусом перца и дыма.

Антикватор снова сел играть и исполнил Misty Morning. Потом они опустошили свои стаканы. Потом он сыграл Blues Bubbles, а потом ему пришлось остановиться, потому что он начал играть по две ноты одновременно, а Колену слышались сразу четыре мелодии. Колен аккуратно закрыл клавиатуру.

— А теперь поговорим о деле, — сказал антикватор.

— Угу, — отозвался Колен.

— Ваш шейкерояль — потрясающая штука, — сказал антикватор, — я дам вам за него три тысячи трублон.

— Нет, — возразил Колен. — Он не стоит таких денег.

— Я настаиваю, — сказал антикватор.

— Глупости! — ответил Колен. — Я не согласен. Больше двух я не возьму.

— Тогда увозите его, — сказал антикватор, — я отказываюсь его покупать.

— Я не хочу его продавать за три тысячи! — воскликнул Колен. — Это грабеж среди бела дня.

— Вы ошибаетесь, — возразил антикватор, — я в любую минуту смогу перепродать его за четыре тысячи.

— Вы же сами понимаете, что оставите его у себя, — сказал Колен.

— Ну разумеется, — ответил антикватор. — Ладно, давайте пойдем на компромисс: две с половиной тысячи.

— Идет, — согласился Колен.

— Вот ваши деньги, — сказал антикватор.

Колен аккуратно сложил их в бумажник. Он покачивался.

— Я еле держусь на ногах, — признался он.

— Ничего удивительного, — сказал антикватор. — Вы будете ко мне приходить слушать музыку?

— Обязательно, — ответил Колен. — А теперь мне пора идти, а то Николя на меня наорет.

— Я выйду вместе с вами, — сказал антикватор. — Мне нужно кое-что купить.

— Как это любезно с вашей стороны! — воскликнул Колен.

Они вышли на улицу. Низкое синевато-зеленое небо едва не касалось асфальта. Белые облака разбивались о тротуар.

— Похоже, была гроза, — сказал антикватор.

Они прошли несколько шагов и остановились у магазина.

— Подождите меня здесь, — сказал антикватор.

Он вошел в магазин. Колен наблюдал за ним через стекло. Он видел, как антикватор долго рассматривает какой-то предмет и наконец кладет его в карман.

— Ну вот, — сказал он, выходя из магазина.

— Что это вы купили? — спросил Колен.

— Прибор для измерения уровня жидкости, — ответил антикватор. — Я хочу сегодня сыграть весь свой репертуар.

XLVI

Николя разглядывал духовку. Он сидел перед ней с кочергой и паяльной лампой, пытаясь понять, что происходит внутри. Она вся как-то оползла, листовое железо размягчилось и походило на плавленый сыр. Услышав шаги Колена, Николя поднялся. Он чувствовал себя очень усталым. Колен толкнул дверь и вошел на кухню. Вид у него был довольный.

— Ну что? — спросил Николя. — Все в порядке?

— Продал, — сказал Колен. — За две с половиной тысячи…

— Трублон? — переспросил Николя.

— Да, — подтвердил Колен.

— Невероятно!

— Я и сам не ожидал. Ты изучаешь духовку?

— Да, — ответил Николя, — она постепенно превращается в обыкновенный котелок. Интересно, черт возьми, как это получается.

— Так странно, — сказал Колен. — Здесь вообще происходит что-то непонятное. Ты видел, что стало с коридором?

— Да, — ответил Николя. — Он теперь сосновый…

— Я не хочу, чтобы ты здесь оставался, Николя, — сказал Колен, — ты меня понял?

— Тебе письмо, — ответил Николя.

— От Хлои?

— Да, — ответил Николя, — на столе.

Колен распечатал конверт, и в ушах у него зазвучал нежный голос Хлои. Вместо того чтобы читать, он просто слушал. Письмо было таким:

«Мой милый Колен!

У меня все хорошо, погода прекрасная. Беспокоит меня здесь единственное — это снежные кроты. Эти зверьки ползают под снегом, у них оранжевая шкурка, и по ночам они очень противно кричат. Они делают горки из снега, и все спотыкаются. Здесь много солнца, и скоро я вернусь».

— Хорошие новости, — сказал Колен. — Итак, ты отправляешься к Глупарям.

— Нет, — возразил Николя.

— Так надо, — сказал Колен. — Им как раз нужен повар. Я не хочу, чтобы ты здесь оставался, ты ужасно стареешь, я уже подписал за тебя контракт.

— А как же мышка? — спросил Николя. — Кто ее будет кормить?

— Я, — ответил Колен.

— У тебя не получится, — сказал Николя. — К тому же я все равно разучился готовить.

— Неправда, — возразил Колен. — Просто здесь гнетущая обстановка. Никто из вас не выдерживает.

— Ты все время так говоришь, — напомнил Николя. — Это ничего не объясняет.

— Этот вопрос обсуждению не подлежит, — сказал Колен.

Николя встал. Вид у него был грустный.

— Ты забросил своего Гуффе, — продолжал Колен. — Ты не занимаешься кухней, ты опускаешься.

— Неправда, — запротестовал Николя.

— Дай мне договорить, — сказал Колен. — Ты больше не надеваешь парадную форму по воскресеньям. Ты даже бреешься не каждый день.

— Это не криминал, — возразил Николя.

— Я так не считаю, — сказал Колен. — Я не могу платить тебе достойное жалованье. Ты теряешь навыки, и в этом виноват я.

— Неправда, — ответил Николя. — Ты не виноват, что у тебя неприятности.

— Виноват, — сказал Колен, — это все из-за того, что я женился, и из-за того…

— И вообще, — продолжал Николя, — кто у вас будет готовить?

— Я, — сказал Колен.

— У тебя не будет времени. Ты будешь работать.

— Я не буду работать. Я продал свой шейкерояль за две с половиной тысячи.

— И надолго тебе их хватит?

— Ты поступишь к Глупарям, — сказал Колен.

— Хорошо, — ответил Николя. — Ты меня достал. Я пойду к Глупарям. Редкостное свинство с твоей стороны.

— Ты восстановишь свои хорошие манеры…

— Которые тебя так бесили…

— Потому что здесь они были ни к чему, — сказал Колен.

— Ты меня достал! — воскликнул Николя. — Достал! Достал! Достал!

XLVII

В дверь постучали, и Колен побежал открывать. На одном из его тапочек зияла огромная дыра, поэтому ему пришлось спрятать ногу под ковер.

Вошел профессор Членоед.

— Как вы высоко поселились, — проговорил он, тяжело дыша.

— Здравствуйте, доктор, — сказал Колен и покраснел, потому что из-под ковра в этот момент показалась его нога в дырявом тапочке.

— Вы переехали? — спросил профессор. — Раньше вы жили ближе.

— Нет, — ответил Колен. — Мы всегда здесь жили.

— Послушайте, — сказал профессор, — когда шутите, нужно делать серьезное лицо и говорить остроумные вещи.

— Да, конечно, — согласился Колен.

— Как поживает больная? — спросил профессор.

— Лучше, — ответил Колен. — Выглядит неплохо, и боль вроде прошла.

— Гм! — сказал профессор. — Подозрительно.

Он прошел вслед за Коленом в комнату Хлои и пригнулся, чтобы не удариться о притолоку, но коварная притолока ловко извернулась, вследствие чего профессор грязно выругался. Хлоя, наблюдавшая из постели всю эту сцену, расхохоталась, увидев, как профессор сражается с притолокой.

Между тем комната заметно уменьшилась в размерах. Ковер же, напротив, уплотнился, так что кровать теперь стояла в маленькой нише с атласными занавесками. Оконный проем окончательно разбился на четыре маленьких квадратных окошка. В комнате царил полумрак. Было тепло.

— И вы утверждаете, что это та же самая квартира? — спросил профессор.

— Клянусь вам, доктор… — начал было Колен, но запнулся, поймав на себе беспокойный и недоверчивый взгляд профессора.

— Я пошутил, — проговорил он наконец и рассмеялся.

Членоед подошел к кровати.

— Раскройтесь, — сказал он, — я вас послушаю.

Хлоя приподняла меховую накидку.

— Так вот оно что! — воскликнул профессор. — Они вас там прооперировали.

— Да, — ответила Хлоя.

Под правой грудью у нее виднелся шрам совершенно круглой формы.

— Она завяла, и они ее вытащили? — спросил профессор. — Она была длинная?

— Около метра, — ответила Хлоя. — И цветок сантиметров двадцать.

— Какая гадость! — пробормотал профессор. — Все-таки вам решительно не везет. Такого размера эти кувшинки достигают крайне редко!

— Она завяла, потому что вокруг было много других цветов, — продолжала Хлоя. — А больше всего помог цветок ванили, который они мне принесли незадолго до операции.

— Странно, — сказал профессор. — Никогда не думал, что ваниль может так подействовать. Я был скорее сторонником можжевельника или даже акации. Как видите, в медицине все довольно по-дурацки, — заключил он.

— Это уж точно, — согласилась Хлоя.

Профессор послушал ее и поднялся.

— Все нормально, — сказал он, — если не считать последствий.