Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

заманчивыми, и в Россию хлынула толпа предпринимателей, за которыми последовали биржевые спекулянты и маклеры. Начали разыгрываться живые пьесы в жанре, который немцы зовут Zukunftsmusik[111]. Беспечная и доверчивая публика, особенно в Бельгии и Франции, жадно внимала чарующим звукам финансовых сирен и активно вкладывала средства. Вскоре число построенных в этом регионе металлургических заводов выросло с 9 до 17, и всего за три года производство чугуна почти удвоилось. В 1900 году там работали 44 доменные печи, еще 10 находились в стадии строительства. И все это время доходы империи росли как на дрожжах, так что введение золотого стандарта было произведено без труда. Г-на Витте объявили величайшим министром своего времени – русским Кольбером или Тюрго, а может быть, и тем и другим в одном лице.

А потом все переменилось. Конкуренция и перепроизводство, естественно, привели к падению цен, в то же время уменьшился и спрос, поскольку государство стало строить меньше железных дорог. Встревоженные таким положением вещей, банки, которые раньше помогали открывать и развивать крупные и требующие солидных вложений предприятия, свернули свои кредиты. К концу 1899 года разочарование охватило всех. Некоторые компании еще до начала работы набрали столько финансовых обязательств и вели свои дела так небрежно и опрометчиво, что им пришлось закрыть свои шахты и заводы. Пострадали даже солидные начинания. Например, акции Брянского завода, которые приносили до 30 процентов дивидендов, упали с 500 до 230. Компании Мамонтова, считавшиеся одной из сильнейших финансовых групп страны, были вынуждены приостановить выплаты. Проблемы посыпались как из рога изобилия. Почти все коммерческие банки, непосредственно участвовавшие в промышленных предприятиях, сильно пошатнулись. Г-н Витте – прежде кумир определенной части финансового мира – стал весьма непопулярен, его стали упрекать в том, что он ввел инвесторов в заблуждение. Я мог бы легко опровергнуть по крайней мере некоторые из выдвинутых против него обвинений. Возможно, он допускал ошибки в своих действиях и, может быть, сам был излишне уверен в успехе, но, разумеется, как он впоследствии сам ответил хулителям, в его обязанности не входило предупреждать учредителей и руководителей компаний о том, что им следует не допускать перепроизводства и что их предприятия могут принести не ту прибыль, на которую они рассчитывали. Что касается вопроса о том, действительно ли г-н Витте внушил инвесторам надежду на крупные государственные заказы, которых не мог обеспечить, то на него у меня нет ответа. Во всяком случае, то, что он сбил цены и показал себя человеком неуступчивым, по-моему, не вызывает сомнений.

Читатель, естественно, может сделать вывод, что вышеописанный финансовый кризис и стал непосредственной причиной падения г-на Витте. Такой вывод не совсем верен. Кризис произошел зимой 1899–1900 года, а г-н Витте оставался министром финансов до осени 1903 года. Его падение было результатом более сложного комплекса причин, которые я сейчас постараюсь объяснить и заодно просветить читателя насчет некоторых весьма любопытных и характерных идей, бытовавших тогда среди русских образованных классов и еще не совсем исчезнувших.

Не обошлось, конечно, и без причины чисто личного характера, но я скажу о них всего несколько слов. Помню, как-то раз я спросил одного друга г-на Витте, который был в курсе всех дел, что он думает о нем как об администраторе и государственном деятеле. Он ответил: «Представьте себе негра с Золотого Берега, которого выпустили в современную европейскую цивилизацию!» Этот ответ, как большинство афоризмов, – грубое преувеличение, но в нем есть доля правды. В глазах вымуштрованных русских чиновников г-н Витте был неким бесшабашным великаном, способным в любой момент оказаться слоном в посудной лавке. Как человек властный, резкий и нетерпимый к возражениям, он нажил себе много врагов; а его беспокойная, кипучая энергия заставляла его влезать в дела всех остальных коллег. А поскольку он распоряжался финансами, противоречить ему было довольно затруднительно. Военный министр, министры внутренних дел, сельского хозяйства, общественных работ, народного просвещения и иностранных дел – все они имели основания жаловаться на то, что он посягает на их сферу полномочий.

Вообще г-н Витте был неудобным человеком в администрации, где сильная личность считается совершенно неуместной, а всякая инициатива должна принадлежать исключительно царю. Вдобавок ко всему он был человеком эмоциональным, и в гневе порой не всегда мог сдержать свой непослушный язык. Если верить тому, что мне рассказали о нем, то непосредственной причиной его перевода с влиятельного поста министра финансов на синекуру председателя Комитета министров явились какие-то неосторожные и не очень почтительные слова, повторенные его подчиненным и переданные великим князем царю; но это была всего лишь пресловутая последняя соломинка, сломавшая спину верблюда. Его положение уже пошатнулось, и как это произошло, я и хочу рассказать сейчас.

В первую очередь за его отставку выступали аграрные консерваторы. Они не могли отрицать, что с чисто фискальной точки зрения его администрация одержала поразительный успех, так как при нем доходы быстро удвоились, а бумажная валюта, курс которой колебался и обесценивался, сменилась золотым стандартом; однако, как утверждали они, он убивал курицу, несущую золотые яйца. Очевидно, что налогоспособность крестьян была практически исчерпана, поскольку недоимки по налогам становились все больше, и обнищание крестьян росло с каждым годом. Голод 1891–1892 годов показал, что все их резервы истощены, и государство вынуждено было потратить сотни миллионов на снабжение их продовольствием. В то время как плодородие земли оскудевало, численность проживающих на ней росла угрожающими темпами. В некоторых местностях пятая часть крестьянских дворов уже не имели наделов, а из тех, кто пока еще владел землей, значительная часть не имела скота и лошадей, необходимых для обработки и удобрения их наделов. Г-н Витте, несомненно, начал понимать свою ошибку и предпринял шаги, чтобы смягчить ее последствия, – усовершенствовал систему налогообложения и отменил паспортные пошлины, но эти чисто паллиативные средства не могли дать заметного эффекта. В то время как кучка капиталистов накапливала несметные богатства, народные массы медленно и верно скатывались на грань голодной смерти. Благополучие крестьян, составлявших 90 процентов всего населения, безжалостно приносилось в жертву, и ради чего? Ради создания промышленности, которая стояла на искусственной, шаткой основе и уже начала приходить в упадок.

Так утверждали аграрии, отстаивавшие интересы земледельческих классов. Их взгляды поддержала, а доводы подтвердила влиятельная группа людей, которых я за неимением лучшего слова назову философами или доктринерами-толкователями истории, которые, как ни странно, оказывали больше влияния в России, чем в какой-либо другой стране.

Русские образованные слои хотят видеть страну богатой и самодостаточной и признают, что для этого нужна крупная промышленность; но они не хотят идти на жертвы, необходимые для