Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

пыла в этих двух сектах ярко проявилось в их представлениях о браке. По православному учению, брак есть таинство, которое может совершить только рукоположенный священник, и, следовательно, беспоповцы не могли заключать браков; но какое-то время это не доставляло им особых неудобств. В первые периоды сектантства состояние безбрачия вполне укладывалось в их положение. Живя в постоянном страхе перед гонителями и кочуя от одного убежища к другому, страдальцы за веру имели мало времени и склонности думать о семейных узах и охотно слушали монахов, которые наставляли их в умерщвлении плотских страстей. Результат, однако, доказал, что безбрачие в вероучении никоим образом не гарантирует целомудрия на практике. Не только в деревнях раскольников, но и в тех религиозных общинах, которые исповедовали более аскетический образ жизни, стали появляться многочисленные «сироты», не знавшие родителей; и это игнорирование кровного родства, естественно, приводило к кровосмесительным связям. Кроме того, учение о безбрачии влекло серьезные практические неудобства, ведь крестьянину нужно, чтобы хозяйка занималась домашними делами и помогала ему в полевых работах. Вследствие этого стала ощущаться необходимость восстановить семейную жизнь, и это вскоре нашло выражение в учениях как у поморцев, так и у федосеевцев. Были написаны и распространены в рукописях ученые диссертации, происходили бурные дискуссии, и, наконец, в Москве был созван большой собор для обсуждения этого вопроса[87]. Его так и не удалось решить единодушно, но многие согласились с хитроумными доводами в пользу супружества и заключения браков, которые, конечно, были недействительны в глазах закона и Церкви, но имели силу во всех других отношениях.

Это новое отступничество неустойчивого большинства вызвало новую вспышку фанатизма среди упрямого меньшинства. Некоторые из тех, кто до той поры пытался замолчать происхождение вышеупомянутых «сирот», стали дерзко утверждать, что они есть религиозная необходимость, ведь для того, чтобы спастись, люди должны покаяться, а для того, чтобы покаяться, люди должны грешить! В то же время крестьянин по имени Филипп возродил и неистово проповедовал старые представления об Антихристе. Филипп основал новую секту, названную филипповцами. Она существует до сих пор. Филипповцы твердо придерживаются старой веры в то, что царь есть Антихрист, а мирские и церковные власти – прислужники Сатаны. Эти идеи лишь подкреплялись той коррупцией и вымогательством, которыми славилась администрация. Филипповцы не отважились открыто сопротивляться властям, но самые смелые из них не стараются скрывать своих взглядов и чувств, и их легко узнать по суровому виду, пуританской манере и фарисейскому отвращению ко всему, что они считают еретическим и духовно нечистым. Говорят, что некоторые из них доходят в этой брезгливости до того, что выбрасывают дверную ручку, если к ней прикоснется еретик!

Может показаться, что здесь мы дошли до крайнего предела фанатизма, но на самом деле нашлись такие, кто не довольствовался даже фарисейским пуританством филипповцев. Эти новые ревнители, появившиеся во времена Екатерины II, но впервые ставшие известными миру при Николае I, упрекали собратьев в теплохладности и основали новую секту, чтобы сохранить в неприкосновенности аскетизм первых раскольников. Эта секта существует до сих пор. Они называют себя «христовыми людьми», но более известны под народными прозвищами «странники» и «бегуны». Из всех сект они самые враждебные современному общественно-политическому устройству. Не довольствуясь осуждением воинской повинности, уплаты налогов, введения паспортов и всего, что связано с мирской и церковной властью, они считают греховным даже мирно жить среди православного – по их мнению, еретического – народа и иметь дело с любым, кто не разделяет их крайних взглядов. Придерживаясь учения об Антихристе в его радикальной форме, они объявляют царей дьявольскими сосудами, государственную Церковь – прибежищем Отца лжи, а всех, кто подчиняется властям, детьми дьявола. По этому учению, человек, желающий избежать грядущего гнева Божьего, не должен иметь ни дома, ни постоянного места жительства, должен разорвать все связи с миром и постоянно скитаться с места на место. Истинные христиане – всего лишь пришельцы и странники в нынешней жизни, и кто связывает себя с миром, тот и погибнет вместе с ним.

Такова теория этих странников, но потребности реальной жизни заставили их, как и приверженцев менее изуверских сект, пойти на уступки и компромиссы. Так как в русских лесах невозможно вести кочевой образ жизни, странники были вынуждены принимать к себе так называемых мирских братьев – мужчин, номинально принадлежащих к секте, но живущих как простые смертные и умеющих добывать средства к существованию. Они живут в деревнях или городах, кормятся земледелием или торговлей, получают паспорта от властей, регулярно платят налоги и с виду ведут себя как верноподданные. Их главная религиозная обязанность состоит в том, чтобы давать пищу и кров более ревностным собратьям, которые ведут скитальческую жизнь как в теории, так и на практике. Только чувствуя приближение смерти, они считают нужным отделиться от еретического мира и просят вынести их куда-нибудь в соседний лес или в сад, если поблизости нет леса, чтобы умереть там под открытым небом.

Таким образом, мы видим, что среди русских раскольнических сект существует в своем роде градация фанатизма, в которой отразилась история Великого раскола. В странниках мы имеем представителей тех, кто принял и сохранил учение об Антихристе в его крайней форме, наследников тех, кто бежал в леса, спасаясь от ярости Зверя и ожидая второго пришествия Христа. В лице филипповцев мы имеем представителей тех, кто воспринял эти идеи в несколько более мягкой форме и пришел к пониманию необходимости иметь какие-то постоянные средства к существованию до тех пор, пока не прозвучит последний трубный глас. Федосеевцы представляют собой тех, кто теоретически разделял взгляды предыдущей категории, но, будучи не столь фанатичными, считал нужным уступить силе обстоятельств и заключить мир с государством, не жертвуя своими убеждениями. В поморцах мы видим тех, кто сохранил только религиозные идеи раскола и примирился с мирской властью. И, наконец, у нас есть старообрядцы, которые отличаются от всех других сект тем, что сохранили старые таинства и лишь отвергли духовный авторитет государственной церкви. Помимо этих основных раскольнических сект, существует множество второстепенных деноминаций (толков), которые разнятся между собою незначительными тонкостями вероучения. Говорят, что в некоторых областях почти в каждой деревне есть одна или две независимые секты. Особенно это касается донских и уральских казаков, которые частично являются потомками людей, бежавших от былых гонений.

Из всех сект ближе всего к официальной церкви стоят старообрядцы. Они придерживаются одних и тех же догм, совершают одни и те же ритуалы и таинства и различаются лишь в мелких вопросах обрядности, которые мало кто считает важными. В надежде побудить их вернуться в официальное