Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

прихода или если власти низложили его за какое-нибудь нарушение или проступок, ему оставалось только пойти к старообрядцам, и он обязательно нашел бы среди них радушный прием и сносную жизнь.

Эти уступки обеспечили бессрочное существование старообрядчества, но многие из старообрядцев не могли не чувствовать, что их положение, мягко говоря, крайне ненормальное. У них не было своих епископов, а все их священники посвящены епископами, которых они считали еретиками! Много лет они надеялись найти выход из этой дилеммы, отыскав где-нибудь на востоке «православных», то есть епископов-старообрядцев; но когда поиски на востоке оказались тщетными, а все старания откуда-то взять местных епископов ни к чему не привели, они задумали создать епископство где-нибудь за границей, среди старообрядцев, бежавших во времена гонений в Пруссию, Австрию и Турцию. Однако и на этом пути их ждали огромные трудности. Во-первых, нужно было получить официальное разрешение иностранного правительства; а во-вторых, должен был сыскаться православный епископ, готовый рукоположить старообрядца или самому стать старообрядцем. Снова и снова предпринимались попытки, но все они оканчивались ничем; и наконец, после многих мытарств и интриг, замысел осуществился. В 1844 году австрийское правительство разрешило основать епископство в Белой Кринице в Галиции, в нескольких милях от российской границы; а через два года низложенный митрополит Боснийский после долгих колебаний согласился перейти к старообрядцам и возглавить епархию[85]. С тех пор у старообрядцев были свои епископы, и им уже не приходилось принимать к себе беглых священников официальной Церкви.

Старообрядцы, естественно, очень скорбели о расколе и часто жестоко страдали от гонений, но они всегда могли найти некоторое утешение в том, что сохранили для себя путь к спасению. Положение самой радикальной части раскольников было гораздо трагичнее. Они верили, что таинства безвозвратно утратили силу, что обычные пути к спасению навсегда закрыты, что силы тьмы вырвались на свободу на короткое время, что власти – агенты сатаны, а фигура, занявшая место старых богобоязненных царей, не кто иной, как сам Антихрист. Под влиянием этих страшных идей они бежали в леса и пещеры, спасаясь от ярости Зверя, чтобы дожидаться там второго пришествия нашего Господа.

Такое положение не могло длиться вечно. Крайний религиозный фанатизм, как и все другие ненормальные состояния, не может долго существовать у массы людей без какого-либо постоянного источника возбуждения. Вульгарные бытовые потребности, особенно у тех, кто вынужден жить трудом своих рук, оказывают поразительно отрезвляющее действие на возбужденный мозг и рано или поздно обязательно оказываются пагубными для чрезмерной горячности. Некоторые особым образом устроенные индивидуумы порой оказываются способны на пожизненный энтузиазм, но масса всегда возбуждается лишь на короткое время и соскальзывает в прежнюю апатию, как только перестает действовать раздражитель.

Примеры всего этого мы находим в истории беспоповцев. Когда обнаружилось, что конец света не наступил и суровые и систематические гонения пошли на убыль, менее возбудимые натуры возвратились по домам и вернулись к прежней жизни; а когда Петр Великий пошел на политические уступки, многие, кто объявлял его Антихристом, стали подозревать, что на самом деле не так страшен черт, как его малюют. Эта идея пустила глубокие корни в религиозной общине на Онежском озере (Выговский скит), получившей особые привилегии на условии, что будет поставлять работников для близлежащих рудников; и там возникла новая теория, открывшая путь к примирению с властями. При более внимательном изучении Библии и древних книг обнаружилось, что царствование Антихриста будет состоять из двух периодов. В первом сын погибели будет править только в духовном смысле и не будет сильно донимать истинно верующих; во втором он будет царствовать, видимо, во плоти, и истинно верующие подвергнутся самым ужасным гонениям. Считалось, что второй период еще не наступил, ибо верующие на тот момент наслаждались временем «свободы, а не принуждений или гонений». Можно сомневаться в том, что эта теория строго соответствует апокалиптическим пророчествам и святоотеческому богословию, но она полностью удовлетворяла тех, кто уже пришел к этому выводу иным путем и лишь искал оправдания своей позиции. Несомненно, очень многие приняли ее и решили отдать кесарю кесарево, или, говоря светским языком, молиться за царя и платить налоги.

Этот остроумный компромисс приняли не все беспоповцы. Отнюдь нет, многие посчитали его прискорбным отступничеством – новой уловкой лукавого; и среди этих непримиримых был некий крестьянин по имени Феодосий, человек малообразованный, но замечательного ума и необыкновенной силы характера. Он возродил былой фанатизм своими проповедями и сочинениями, широко распространявшимися в рукописях, и сумел основать новую секту в лесах недалеко от польской границы.

Таким образом, беспоповцы-раскольники разделились на две части; те, что звались поморцами[86], частично примирились с гражданскими властями; другие, называемые федосеевцами по имени основателя, держались старых убеждений и отказывались считать царя иначе как Антихристом.

Эти вторые вначале были весьма буйны в своем фанатизме, но вскоре уступили влиянию, смягчившему фанатизм поморцев. При либеральном, примирительном правлении Екатерины они жили в довольстве, и многие из них обогатились за счет торговли. Их исступленный пыл и неприятие чужаков рассеивались под влиянием материального благополучия и постоянного контакта с внешним миром, особенно после того, как им позволили построить монастырь в Москве. Настоятель этого монастыря, человек весьма прозорливый и непомерно богатый, сумел воспользоваться благосклонностью не только низших чиновников, которых легко можно было купить, но и высокопоставленных лиц, и много лет обладал очень настоящей, если не сказать безграничной, властью над всеми слоями беспоповцев. «Отличная его слава за доблести гремела по всей Москве, – читаем мы, – и раздавался звук ея в Петрополе (Санкт-Петербурге), Риге, Астрахани, Нижнем (Новгороде) и в прочих странах благочестия»; и когда посланцы приходили советоваться с ним, они били перед ним земные поклоны, как перед великими мира сего. Живя, таким образом, не просто в мире и достатке, а в почете и роскоши, «гордый патриарх федосеевской церкви» уже не мог, не противореча сам себе, бранить «хищных волков», с которыми состоял в дружеских связях, или приводить верующих в раж красочными описаниями «страшных мук и гонений на Божий народ в сии последние дни» по примеру основателя секты. Хотя он не мог открыто отказаться от каких-либо основополагающих догматов, он допустил, чтобы идеи о царстве Антихриста отошли на задний план, и если не наставлением, то личным примером учил, что верующие, пойдя на благоразумные уступки, могут жить в этом порочном мире с большим комфортом. Это семя упало на уже подготовленную почву. Верующие постепенно забыли свой прежний ярый фанатизм и к настоящему дню сумели, в тео рии сохранив многие старые идеи, на практике приспособиться к существующему порядку вещей.

Постепенное смягчение и ослабление былого