Фрейд - Питер Гай

В ноябре 1914 года в письме Андреас-Саломе, размышляя о войне и «непригодности» человека к цивилизации, Фрейд уже намекал, что втайне занят «всеобъемлющими и, возможно, чрезвычайно важными вещами». Вполне вероятно, что он начал думать об официальном оформлении фундаментальных идей психоанализа. В декабре мэтр писал Абрахаму, что, если плохое настроение окончательно не убьет интерес к работе, он может «подготовить теорию неврозов с главами о судьбе влечений, вытеснения и бессознательного». Это лаконичное заявление содержит набросок его секретных планов. Месяц спустя Фрейд еще немного приподнял завесу тайны, сообщив фрау Лу, что его «описание нарциссизма» когда-нибудь назовут метапсихологическим[188]. Связь, которую основатель психоанализа проводил между нарциссизмом и метапсихологией, была очень важна. В первых размышлениях о нарциссизме, до начала войны, Фрейд еще не прошел в дверь, которую распахнул. Теперь он был готов исследовать более широкие последствия своих идей.

Основатель психоанализа принялся за работу над «теорией неврозов» быстро и энергично. В начале 1915 года он начал писать статьи, которые впоследствии получили общее название – работы по метапсихологии. Мучительная история создания книги, которую Фрейд планировал, даже больше сохранившихся фрагментов дает основания предположить, что он работал над чем-то важным для себя – или внутри его происходило нечто важное. В середине февраля 1915-го мэтр просил Ференци отправить его «статью о меланхолии прямо Абрахаму». Книга должна была содержать главу о меланхолии. По старой привычке, еще со времен Флисса, Фрейд отсылал черновики близким друзьям. В начале апреля он сообщил Ференци, что закончил две главы, и приписал такую работоспособность, «вероятно, чудесному улучшению работы моего кишечника». Совершенно очевидно, мэтр не считал возможным отказаться от аналитической скрупулезности, результатами которой делился с другими: «Я оставляю открытым вопрос, чем обязан этому, механическому фактору, грубому военному хлебу, психологическому фактору или вынужденной перемене отношения к деньгам». Настроение его оставалось приподнятым. В конце апреля Фрейд сообщил Ференци, что первые три главы, «влечения, вытеснение, бессознательное», готовы и будут опубликованы в этом году в журнале Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse. Он не считал «вводную» статью – о влечениях – очень привлекательной, но по большей части был доволен и объявлял о необходимости еще одной статьи, в которой сны будут сравниваться с шизофренией. «Черновик ее уже готов».

Вслед за ней довольно быстро было опубликовано несколько других статей – одна на любимую тему Фрейда, о сновидениях, а другая, обманчиво краткая, «Печаль и меланхолия». В обоих работах мэтр усилил то плодотворное и парадоксальное направление мысли, которое впервые появилось в очерке о нарциссизме: в них рассматриваются способы, которыми либидо может отказываться от внешних объектов – во сне или в периоды депрессии. В середине июля Фрейд мог сообщить Ференци: «Да, я работаю мрачно, но упорно; 10 из 12 статей готовы. 2 из них, однако (о сознании и тревоге), нуждаются в переделке. Я только что закончил [статью о] конверсионной истерии; невроз навязчивости и синтез переноса невроза по-прежнему отсутствуют». В конце июля он признавался Андреас-Саломе, что «плодом» этих месяцев, «вероятно, будет книга, состоящая из 12 эссе, предваряемых [главой о] влечениях и их судьбе». Далее Фрейд прибавлял, что «она только что закончена, за исключением необходимой правки». Казалось, что, несмотря на войну, книга основателя психоанализа о метапсихологии вскоре увидит свет.

В марте 1898 года Фрейд говорил Флиссу, что метапсихология предназначена для того, чтобы разъяснить ту часть его психологии, которая выходит за рамки сознательного – или, как он выразился, стоит «позади» него. Совершенно очевидно, что основатель психоанализа придавал термину полемический оттенок: метапсихология должна была стать соперницей грандиозной и тщетной философской мечте – метафизике и победить ее. Но когда Зигмунд Фрейд двумя годами раньше впервые использовал это слово, он еще не определил его точное значение. Метапсихология, писал он в декабре 1896-го, – это его «идеальный и проблемный ребенок». В начале 1915 года метапсихология – по-прежнему идеальная, но больше не проблемная и уж точно не ребенок, – казалось, была готова для официального представления. Книга, писал Фрейд Абрахаму в мае, будет называться «Подготовительные материалы к метапсихологии», и он представит ее «непонимающему миру в более спокойные времена». Несмотря на то что мэтр выражал абсолютную уверенность, название свидетельствует о колебаниях, приступе неуверенности. Фрейд, как известно, не отличался скромностью; в период работы над этими статьями он прямо говорил Ференци: «Скромность – я в достаточной степени дружу с правдой или, лучше скажем, с объективностью, чтобы не обращать внимания на эту добродетель». Описывая свою будущую книгу Абрахаму, основатель психоанализа определил ее как характерную для уровня главы VII «Толкования сновидений». Однако в том же письме он отметил: «Думаю, в целом это будет прогресс». Очевидно – предложенное им осторожное название сие лишь подтверждает, – у Фрейда имелось подозрение, что работа, которую он заканчивал, представляла собой одновременно новое направление и возврат к прежнему теоретизированию. Она могла устареть уже в момент публикации…

В действительности статьи Фрейда по метапсихологии представляют не только исторический интерес. В 20-х годах прошлого столетия он многие вещи сформулировал бы по-другому, даже смотрел бы на них иначе. И добавил бы свежий материл. Безусловно, изменения были возможны, но само здание психоанализа осталось бы узнаваемым. Среди статей, которые мэтр в конечном счете решил опубликовать, первая, о влечениях, вероятно, потребовала бы самой глубокой переделки, поскольку уже в работе о нарциссизме он ясно дал понять, что его разделение влечений на две категории, влечения «Я» и сексуальные влечения, оказалось несостоятельным. И действительно, в статье 1915 года «Влечения и их судьба» Фрейд откровенно признавался, что его «классификация», скорее всего, нуждается в пересмотре: она «не имеет значения обязательного условия», это всего лишь «вспомогательная конструкция, которой нужно придерживаться лишь до тех пор, пока она оказывается полезной».

В этой вводной статье он в основном повторяет определение влечения, данное 10 годами раньше в «Трех очерках по теории сексуальности». Это «психический репрезентант возникающих внутри тела и достигающих души раздражителей» – «рабочая нагрузка», как Фрейд определил сие в своей часто цитируемой фразе, «возложенная на душевное вследствие его связи с телесным». Чтобы понять работу влечения, отмечает мэтр, по-прежнему в согласии с «Тремя очерками», можно определить некоторые термины, такие как «напор» (беспрерывная энергетическая активность), «цель» (удовлетворение, которое достигается удовлетворением возбуждения), «объект» (он может быть необыкновенно разнообразен, поскольку пути удовлетворения может определять все, что угодно, в том числе собственное тело и опыт удовольствий) и «источник» (соматический процесс, в результате которого может возникнуть раздражитель и который лежит за пределами компетенции психологии). Фрейд уделил особое внимание комментариям о подвижности влечений, особенно сексуальных: об этом убедительно свидетельствует история любви. Любовь, напоминал основатель психоанализа читателям, начинается как нарциссическая поглощенность собой, а затем поднимается по сложной лестнице развития и связывается с сексуальными инстинктами, предоставляя широкий выбор способов удовлетворения. А ненависть, придаток любви, ее противоположность и компаньонка, предоставляет еще больше возможностей для разнообразия. Неудивительно, что амбивалентность, сосуществование внутри личности любви и ненависти к одному и тому же человеку, является самым естественным и распространенным состоянием. Представляется, что люди обречены выбирать себе путь среди противоположностей: любви и ненависти, любви и безразличия, любви и ответной любви. Другими словами, подводит итог статья, судьба влечений определяется «воздействием трех важных полярностей, господствующих в душевной жизни»: столкновением активности и пассивности, внешнего и внутреннего мира, удовольствия и неудовольствия. Эту часть конструкции Фрейду переделывать бы не пришлось.

Прослеживая судьбу бессознательных энергий, основатель психоанализа отметил, что их трансформация позволяет обеспечить частичное удовлетворение, если непосредственное удовлетворение блокировано тем, что он с дразнящей краткостью называет «видами защиты от влечений». В статье о влечениях мэтр, возвращаясь к теории конца 90-х годов XIX века, приводит перечень из этих методов защиты, обещая впоследствии рассмотреть их более подробно, однако в другой статье 1915 года, «Вытеснение», предпочитает для них общее название. Но даже после 20-х годов, когда Фрейд возродил старый термин «защита», а «вытеснение» оставил как название одного из нескольких механизмов, он все равно продолжал считать его образцом защитных действий. Как образно выражался сам мэтр, это был краеугольный камень, фундамент, на котором зиждется здание психоанализа – «его важнейшая часть».