Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

полной луне может она в человека превращаться.

Марья от злости позеленела и кричит бывшему супругу:

– Не пить тебе больше воды, Кощей! С каждым глотком будешь силу терять и сохнуть! Жив останешься, но иссохнешь, как лист дубовый осенью, как кости мертвеца! Пока добрый молодец, бессмертный, ставший смертным по своей охоте, жених твоей дочери, не освободит тебя! Из его рук лишь напьёшься досыта, и сила вернётся к тебе!

Так и случилось. День ото дня слабел богатырь. Кожа сморщилась, тело исхудало, будто состарилось разом на пятьдесят лет! Бессмертный, когда совсем ослабел, приказал мне и брату Горыну отвезти его к подземному озеру, приковать цепями пудовыми к скале, чтобы не смог он вырваться и воды напиться. На берегу ведёрко серебряное приказал оставить и не беспокоить, пока жених не придёт, из плена его освободит. С тех пор уже почти три года висит, ждёт освободителя.

– Значит, Марья Моревна теперь на болоте живёт?

– Жила на болоте за крепостной стеной. Девять лет прошло, может, и ускакала уже в далёкие края.

Инкуб пододвинул кресло и сел рядом с кроватью. Он посмотрел на меня, как в тот злополучный день – восторженно, восхищённо.

– Ты ещё лучше стала, ладо, – сказал он тихо, – расцвела, краса ненаглядная… соками налилась, как яблочко наливное.

Он поднялся из кресла и подошёл к окну. Хмуро смотрел на голые ветки Мельян-Дуба за мутными, как слюда, стёклами.

– Теперь я свободен…

– Что же ты грустишь, Иван-царевич?

– Никогда не забуду день, когда ты прощалась со мной, ладо… Я люблю смертную женщину. Она царевна, а я демон. – Инкуб начертил на стекле странные значки, похожие на руны.

Инкуб вздохнул так тяжело, что у меня слёзы на глаза навернулись.

– И нам никогда не быть вместе?

– Как знать… Единственное средство, способное превратить меня в человека, утеряно, и я не знаю, где искать его.

Инкуб вынул из кармана лист старинной рукописи, безжалостно сложенный вчетверть, и протянул мне:

– Здесь всё сказано.

Я развернула лист. Латинские буквы, написанные от руки на атласном, как шёлк, пергаменте, чётко выделялись на белом фоне.

– Я не знаю французского.

– Это пуативинский язык, он древнее. Я переведу.

«В лето 7271 года от сотворения мира прекрасная валькирия Светлая Гондукка, Всадница волка, заклинательница змей, повелительница серебряного копья в Облачном городе Кладурбим, что в Ноктисе, создала волшебное снадобье, способное вернуть первоначальный облик заколдованному человеку или превратить существо Ноктиса в человека. Гондукка назвала снадобье оминум – «превращающий в человека».

Она наполнила снадобьем двенадцать сосудов и раздала сёстрам валькириям…»

– Из двенадцати сосудов остался только один. Все остальные давно утеряны. – Инкуб свернул пергамент и положил в карман.

– В Кладурбиме?

– В Ноктисе.

– В Ноктисе… Горын упоминал это название. Где это… Ноктис?

– В землях Даггерленда. Это древнее государство, когда-то очень давно занимало часть суши, соединявшей Европу с Британией. После оползня Стурегги остался лишь остров…

«Господи! В Британии!»

– Я думаю, оминума в Ноктисе давно уже нет. Эликсир здесь, в Москве, спрятан где-то так хорошо, что уже двести лет о нём никто ничего не слышал. – Инкуб смотрел на меня с такой грустью, что мне захотелось плакать.

– И что же делать? – всхлипнула я.

– В нашем мире такие новости разносятся быстро. Возможно, есть средство узнать, где оминум. По слухам, одна московская ведьмочка нашла его. Но вот беда, она напрочь забыла, где находится тайник. Так уж получилось, что ведьмочка пришла в дом к опытному ведуну с этим самым листом пергамента и попросила перевести текст. А потом зашла в ванную комнату и любопытства ради открыла этот пузырёк.

Инкуб вынул из кармана брюк небольшой пузырёк с приятно пахнущей, зеленоватой желеобразной массой.

На этикетке в ромбе четырёхлистника птичка с жёлтой грудкой и сизыми крылышками держала в клюве веточку с плодом, похожим на лимон.

– Kladurbim… Pharmacy «Tres column»… Elixir oblivionis… [87] – прочла и удивилась: – Это латынь? А что в пузырьке?

Инкуб кивнул:

– «Птичий язык», эликсир забвения и воспоминаний. Действует верно, но в определённом временном промежутке. Девчонка нанюхалась эликсира, да ещё и лепесток розы Алкея стащила и желание загадала, что вспомнит всё, когда волка полюбит. Пришлось срочно посвящать её в волка-оборотня, но, к сожалению, память это ей не вернуло.

– В оборотня превратилась? А давно это было?

– Пять лет назад уже…

– Моя подруга… та, что в усадьбе навещала меня в тот день… призналась мне, что она оборотень. И посвятили её пять лет назад. Странное совпадение. Эвка! Эвелина, помнишь?

«Кажется, она тоже искала этот эликсир!»

– Это не совпадение. Эвелина – и есть та самая ведьмочка. Вы были подругами. Она делилась с тобой… может быть, что-то могла рассказать.

– Если бы знала, разве стала бы скрывать!

Инкуб вздохнул:

– Эвелина сказала то же самое.

За окном на подоконник села маленькая серая птичка с жёлтой грудкой. В клюве она держала веточку с миниатюрным лимончиком.

– Смотри, такая же, как на этикетке!

Инкуб отмахнулся:

– Ничего удивительного. Птаха всегда сопровождает того, кто знает «птичий язык». Птицы быстро разносят вести. Вдруг что-то вспомнишь… Просто птице скажи. Ты сможешь. Она мне передаст. Василиса, в следующий раз мы встретимся, когда я уже буду человеком. Совсем другим, не похожим на меня нынешнего… Ничто тебе не напомнит обо мне. Цвет глаз, волос, походка – всё изменится. Если же не суждено мне найти оминум, то и вспоминать меня не стоит, ладо.

– Как же я узнаю тебя?

– Ты полюбишь меня, ладо. Так же крепко, как и сейчас. Ты же по-прежнему любишь меня, Василиса?

Я кивнула, проглотив комок в горле:

– Разве иначе я вернулась бы… А если я не вспомню?

Инкуб ласково улыбнулся:

– Не бойся, ладо. Я не отступлю и постараюсь сделать нашу первую встречу незабываемой.

– Я укроюсь на острове до поры.

– Помни о предсказании. Вернёшься в Тбилиси через три года, и там мы встретимся.

«Неужели он не поцелует меня?»

Инкуб смотрел на меня с такой грустью, что и передать невозможно.

«Я не могу, ладо!»

Он нагнулся и осторожно, невесомо поцеловал меня в лоб:

– Вот и всё! До встречи, наречённая моя! Увидимся через три года… Когда проснёшься, меня рядом уже не будет.

Губы Инкуба были так горячи, что я отпрянула:

– Какой горячий поцелуй!

Инкуб не ответил. В мгновение ока он ударился оземь и стал, как прежде, Аргизом. Остатки джинсового денима и футболки разлетелись клочьями по комнате.

«Спи, ладо. Я рядом…»

* * *

Очнулась я резко. Голова гудела, и ноги застыли от холода. Я сидела за рулём прокатного джипа, положив голову на руль. Спросонья огляделась вокруг. Смеркалось, чуть накрапывал осенний