Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

благополучно обосновались в азиатских провинциях.

Даже в европейской части империи можно было бы использовать миллионы акров земли, которые в настоящее время ничего не производят. Всякий, кто путешествовал по железной дороге из Берлина в Петербург, не мог не заметить, как резко меняется пейзаж сразу после пересечения границы. Покинув процветающие сельскохозяйственные угодья, поезд долгие утомительные часы едет по региону, где нет почти никаких признаков человеческого жилья, хотя местная почва и климат весьма похожи на почву и климат Восточной Пруссии. Различие объясняется количеством вложенного труда и капитала. По официальной статистике, площадь Европейской России насчитывает приблизительно 406 миллионов десятин, из которых 78 миллионов, или 19 процентов, относятся к категории неудобных, то есть непригодных для культивации; 157 миллионов, или 39 процентов, покрыты лесами; 106 миллионов, или 26 процентов, это пахотные земли; и 65 миллионов, или 16 процентов, используются под пастбища. Таким образом, пашни и пастбища составляют только 42 процента от общей площади, то есть значительно меньше половины. Из земель, признанных непригодными для культивации, большая часть – 19 процентов, включая тундру Крайнего Севера с ее вечной мерзлотой, неизбежно и в будущем останется непроизводительной; однако в широтах с более мягким климатом эта категория земель представляет собой по большей части обыкновенные болота и заболоченные земли, которые путем осушения могут быть превращены в пастбища и даже в пашни при умеренных затратах. В доказательство этого могу привести пример осушения больших Пинских болот, начатого властями в 1872 году. Если доверять официальному отчету о ходе работ от 1897 года, то площадь в 2 855 000 десятин (более семи с половиной миллионов акров) была осушена при средних затратах около 3 шиллингов за акр, а цена земли выросла с 4 до 28 рублей за десятину.

В других местах мелиорацию болот можно осуществить в гораздо более умеренных масштабах. Наблюдательный путешественник на дорогах и весях северных губерний замечает на берегах почти каждой реки множество акров болотистой земли, где растет только тростник да буйная жесткая трава, на которую не взглянет ни одна порядочная корова. Даже при элементарных познаниях в инженерном деле и умеренных трудозатратах эти болота можно было бы превратить в превосходные пастбища или даже в высокопродуктивные огороды; но крестьяне пока еще не научились пользоваться такими возможностями, а реформаторы, которые вообще занимаются исключительно крупными проектами и ищут научную панацею от обнищания, считают такие пустяки недостойными своего внимания. Шотландская пословица, гласящая, что береженый пенни фунт бережет, содержит толику бытовой мудрости, неведомой русским образованным классам.

После топей и болот идут леса, составляющие 39 процентов всей площади, и естественно, возникает вопрос, нельзя ли некоторую их часть выгодно превратить в пастбища или пахотные земли. На юге и востоке они сократились до такой степени, что это пагубно влияет на климат, следовательно, в этой части страны следует не уменьшать, а увеличивать площадь лесов; но в северных губерниях обширные лесные массивы, раскинувшиеся на миллионы акров, возможно, было бы полезно ограничить. Однако землевладельцы предпочитают сохранять их в нынешнем состоянии, поскольку леса приносят скромный доход без каких-либо капитальных затрат.

В этом и заключается серьезное препятствие для мелиорации земель в России: она требует затрат капитала, а капитала в царской империи крайне мало. До тех пор, пока его не станет больше, площадь пахотных земель и пастбищ, вероятно, значительно не вырастет, и для недопущения обнищания крестьян придется принимать какие-то иные меры.

Менее затратный способ подсказывает статистика внешней торговли. В предыдущей главе мы видели, что с 1860 по 1900 год среднегодовой экспорт зерна неуклонно возрастал с менее чем 1,5 миллиона до более чем 6 миллионов тонн.

Таким образом, очевидно, что в продовольственном снабжении не только не было дефицита, но даже имел место большой и постоянно растущий излишек. Если крестьянство сидело на голодном пайке, то не потому, что объем произведенного продовольствия не соответствовал потребностям населения, а потому, что оно неравномерно распределялось. Правда в том, что крупные землевладельцы производят больше, а крестьяне – меньше, чем потребляют, и многим, естественно, приходило в голову, что нынешнее положение вещей можно было бы улучшить, если бы часть пахотных земель без каких-либо социалистических, революционных мер перешла от одного класса к другому.

Эта операция, как мы видели выше, уже началась и быстро идет при содействии Крестьянского поземельного банка, но процесс идет слишком медленно, чтобы соответствовать всем требованиям сложившегося положения. Следовательно, необходимо найти какое-то дополнительное средство, и в поисках его мы, естественно, обращаемся к опыту более старых стран с более плотным населением.

В более густонаселенных странах Западной Европы предохранительным клапаном для чрезмерного роста сельского населения стало развитие мануфактурной промышленности. Высокая заработная плата и приятность городской жизни влекут деревенских жителей в промышленные центры, и миграция усилилась до такой степени, что уже слышны жалобы на уменьшение населения деревень. В России подобное движение также имеет место, но в меньшем масштабе. За последние пятьдесят лет при благотворном влиянии протекционистского тарифа мануфактурная промышленность сделала гигантские шаги, как мы увидим в следующей главе, и поглотила уже около двух миллионов рабочих рук, ставших лишними в деревне; однако она не может идти в ногу с быстро растущим избытком населения. Два миллиона – совсем небольшая доля от 160 миллионов человек. Основная масса народа всегда была и еще долго останется чисто земледельческой; и именно на своих полях они вынуждены добывать средства к существованию. Если поля не дают достаточно пропитания при нынешних примитивных методах обработки земли, следует перейти к методам получше. Если воспользоваться популярным околонаучным выражением, Россия сейчас подошла к такому рубежу своего экономического развития, когда должна отказаться от традиционной экстенсивной системы земледелия и перейти к более интенсивной системе. Пока с этим согласны все компетентные органы. Но как осуществить переход, требующий технических знаний, предприимчивости, громадного капитала и множества прочих вещей, которых в настоящее время у крестьян нет? Вот тут-то и начинаются заметные разногласия.

До сих пор этой важнейшей проблемой занимались главным образом теоретики и доктринеры, которые обожают радикальные решения в виде панацей и мало склонны детально разбираться в конкретных условиях и вводить постепенные улучшения. Я имею в виду не только так называемых «спасителей Отечества» – благонамеренных чудаков и провидцев, изобретающих хитроумные средства сразу же превратить родную страну в процветающую и счастливую. Я говорю о подавляющем большинстве разумных, образованных людей, уделяющих хоть какое-то внимание этой проблеме. Их излюбленный метод борьбы с ней таков: интенсивная система земледелия требует научных знаний и более высокого уровня интеллектуальной культуры. Поэтому необходимо создать сельскохозяйственные училища, снабженные всеми новейшими средствами