Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти - Карл Август Виттфогель

до н. э. купцы сосредоточили в своих руках значительную долю движимой и недвижимой собственности, правительство приняло серьезные фискальные меры для уменьшения их богатств и в эдикте от 119 года до н. э. запретило им владеть землей, но этот закон не вмешивался в земельные сделки других классов, и даже в случае с купцами он, по-видимому, действовал лишь какое-то время.

К сожалению, исторические источники не объясняют важные аспекты аграрного развития; это справедливо и для первого периода отношений комплексной собственности, и для последующего периода регулируемого аграрного порядка, установленного в V веке н. э. и длившегося до середины VIII века. Впрочем, для выявления по крайней мере главных тенденций развития в эти периоды информации вполне достаточно. В течение последнего тысячелетия захватнические династии резервировали земли для своих сторонников, а также для тех китайцев, которые вступали в ряды захватнических армий; но для большинства своих китайских подданных было сохранено частное землевладение. По оценкам ученых, во время последнего периода Маньчжурской династии общая площадь земель, находящихся в руках ее сторонников: маньчжуров, монголов и китайцев – составляла около 4 процентов, а земля, находившаяся в частных руках, – почти 93 процента[91].

Впрочем, до этого времени доля неправительственных земель могла порой составлять около половины всех земель, и, хотя разные законные условия давали преимущественное право на покупку земель родственникам, кажется очевидным, что Китай пошел дальше всех других ведущих восточных цивилизаций в вопросе о сохранении права на частное владение землей.

Причины этого необычного явления нам не ясны, но некоторые факты помогают пролить свет на этот вопрос. В Китае решающие изменения произошли во второй половине 1-го тысячелетия до н. э., когда одновременно появились очень важные культурные элементы: пахота на волах, использование железа, искусство верховой езды. Вряд ли все это произошло случайно. Ни один из элементов не появился в гидравлических областях доколумбовой Америки, а на Ближнем Востоке и в Индии они возникли по отдельности в результате заимствования. В обоих регионах пахота с помощью домашних животных была известна еще со времен появления письменности; использование железа распространилось позже, а верховая езда – еще позже. Могло ли быть так, что одновременное появление новых технологий в сельском хозяйстве, в военном деле и быстрые способы связи (а также то, что два последних достижения позволили организовать государственный контроль за подданными) подтолкнули хозяев китайского общества к экспериментам со свободными формами земельной собственности? Но какова бы ни была причина этого судьбоносного решения, принятое однажды, оно доказало свою политическую работоспособность и ценность с точки зрения развития сельского хозяйства и налогообложения.

Китайское развитие, требующее дальнейшего изучения, замечательно не только своим успехом, но и его географическими ограничениями. По-видимому, оно повлияло на некоторых соседей Китая, а особенно на Сиам. Но несмотря на многочисленные культурные контакты с отдаленными странами Азии, китайская система частного землевладения оставалась в целом привязанной к месту своего происхождения.

Насколько свободна частная земельная собственность в гидравлическом обществе?

Таким образом, частное землевладение присутствовало во многих гидравлических цивилизациях; но, за исключением краткого недавнего переходного периода, комбинированные частные земли имели меньшую площадь, чем комбинированные общественные земли. Более того. Даже в тех случаях, когда частное землевладение преобладало, ему неизменно мешали достичь той свободы, которая возможна в многоцентровом негидравлическом обществе.

Деспотически навязанные ограничения частной собственности против установленных демократическим путем

Ни в одном обществе владелец собственности не может полностью лишиться всего того, что ему принадлежит. Даже в условиях сильной собственности владелец кирпичей, который может продать их или построить из них дом, не станет бросаться ими в своего соседа. Древний римский упор на суверенное положение собственника хотя и имеет значение для сбора налогов, но в социальном смысле силы не имеет.

Даже в отношении налогов владелец сильной собственности не обязательно обходится без обременений. Даже в самом свободном сообществе необходимо содержать целый ряд общественных функционеров, а когда это делается, то граждане могут рассчитывать на то, что их собственность удовлетворит их нужды. Налоги на частную собственность, идущие на содержание правительства, будут использованы по назначению только тогда, когда силы общества, владеющие собственностью, способны держать правительство в положении своих слуг. Такие вложения могут быть увеличены и использованы с большей свободой, когда правительство, не подвергающееся надежному контролю, частично определяет свой собственный бюджет. Эти средства будут определяться односторонне и главным образом в интересах тех, кто стоит у власти, если государство, более сильное, чем общество, не позволяет представителям собственнических классов защищать свои интересы. Только в условиях первого типа мы сможем найти сильную, но не абсолютную собственность. А в условиях третьего типа собственность остается слабой. В гидравлическом обществе недвижимая собственность, как и движимая, остается слабой даже в том случае, если частное землевладение в количественном отношении превышает общественное владение землей.

Ограничения, накладываемые на свободу радоваться, использовать, передавать и организовывать

Восточный деспотизм в одностороннем порядке ограничивает свободу землевладельца наслаждаться плодами своей собственности, решать, как ее использовать, свободно передавать по наследству (в форме завещания) и защищать ее с помощью политической организации.

Агродеспотическое правительство требует платы со всех держателей земель, как для своего пользования, так и для особо привилегированных людей или институтов (храмов, мечетей, церквей); и оно определяет земельный налог в одностороннем порядке, согласно его собственному (правительственному) стандарту рациональности. Аренда земли может привести к расслоению собственнического сектора; а изменяющаяся мощь местных и центральных властей может изменить распределение государственных доходов в пределах бюрократического порядка. Но ни то ни другое не влияет на фундаментальную организацию, которая требует, чтобы владельцы и/или люди, арендующие ее, отдавали значительную часть своих доходов представителям государства.

Напрямую такое положение направлено на плоды земельной собственности. Опосредованно оно влияет (и ограничивает) на способы использования данного участка земли. Правительство основывает свои фискальные требования на ожидании того, что крестьяне, работающие на ней (или владельцы), будут выращивать культуры, способные принести определенный доход. Это заставляет человека, который обрабатывает землю, выращивать стандартные культуры или подходящие для их замены. Время от времени, и особенно в регулируемых аграрных районах, правительство может требовать, чтобы крестьяне выращивали определенные растения или деревья (рис, пшеницу, оливы, хлопок, коноплю или тутовые деревья), и в этих случаях свобода владельца распоряжаться своей землей сводится к нулю. Впрочем, нередко правительство соглашается установить на нужные ему продукты определенную цену. В обоих случаях результатом этого становится грубый тип плановой экономики, которая в значительной степени ограничивает свободу выбора и действий крестьянина.

Ограничения свободы на завещание собственности и ее защиту обсуждались в предыдущей главе. Гидравлические законы наследования фрагментируют частные земельные наделы. Неспособность землевладельцев укрепить свои позиции, благодаря помощи национальных и