Темные изумрудные волны - Федор Московцев

— Как в духовке?

— Да, вы угадали, доктор. Серафиму тоже нравится это слово — «духовка». Хо-хо! Он говорит: «сейчас порву твою духовку»!

— Наверное, вам трудно найти достойного собеседника? Разобщенность, урбанизация, индивидуализация, и всё такое.

— Нет, напротив. Сейчас так много милых, понимающих людей. Кроме того, у меня очень лёгкий характер. Слаб я на…

— Понятно, — кивнул Игорь. — Легко находите контакт… на уровне слизистых.

— Хо-хо! И знаете, я решил существенно расширить круг общения.

— Выставить на поток свою дух…

— Я пишу книгу.

— Вот так сразу — книгу!?

— Это не сразу, всё это выстрадано. Это будет книга о любви, о жизни.

— Легко ли вам дается писани…, я хотел сказать — написание? Знакомы ли вам «муки слова»?

Не уловив иронии, Эрнест Адамович ответил:

— Что вы? Когда знаешь, о чем пишешь, все идет легко. Муки тела — да! Это было. Поэтому и пишется легко, потому что всё, о чем идет повествование, — всё это пропущено через себя.

— Это будет что-то вроде «Книги о вкусной и здоровой пище»?

— Хо-хо! Вы настоящий доктор. Вы словно читаете мои мысли. Я уделяю огромное внимание правильному питанию. Овощи, трава, морская капуста…

— …Пропущенная через лошадь… — сказал Игорь в сторону.

— …Питание — это жизнь, любовь — это жизнь, — продолжил Эрнест Адамович. — Это будет необычная книга.

— В этом я не сомневаюсь…

— Освещаемые вопросы, и сам сюжет, — всё это выходит за рамки повествования. Авторская энергетика бьёт поверх текста. Мой перформанс не просто сопровождает книгу, но выступает как «второй том». Такой тип взаимоотношений писателя и книги как нельзя правильнее вписывается в современное информационное пространство.

— Рассказывая о себе, вы делитесь опытом? Рецепты, позы… Или сообщаете читателю свою философию?

— Всё это, вместе взятое! И даже больше. Я высказываю своё отношение к происходящим событиям, даю оценку людям, явлениям, тенденциям.

— Вы считаете, что это будет интересно?

— О, да! Люди должны знать, что я чувствую. Им должно быть известно моё отношение… например, к сносу памятников, или, к разгону гей-парадов. У меня резко негативная позиция к засилью женских тел на обложках журналов, на рекламных плакатах, и так далее. Обнаженная женская плоть стала универсальным рекламоносителем. Что бы ни продавалось — автомобили, бытовая химия, мягкая кровля, металлочерепица, автомоечное оборудование, ядохимикаты, — всюду привлекаются женские сиськи и ляжки. Фу! Какая гадость! Мужское тело намного эротичнее, и чувственнее. Поверьте моему опыту!

— Нет оснований вам не доверять…

— Другой вопрос: безудержное распространение порнографии. Вакханалия разврата ужасает. Яростная пропаганда отживших отношений, противоестественных отношений. Фу! Какая гадость! Женщина — бестолковое существо, как ни крути… Женщин, в конце концов, оставят для продолжения рода, и то — зачатие будет происходить при помощи экстракорпорального оплодотворения. В дальнейшем ученые решат и эту проблему. Но сейчас прогрессивные люди должны закладывать фундамент естественных, нормальных, взаимоотношений. Чистая, крепкая мужская дружба, — что может быть прекраснее? Закрытые мужские коллективы — армия, монастыри — не знаю, есть ли на свете больший соблазн… Что касается противоестественных контактов с женщинами — они скоро изживут себя, поверьте! И этот порнографический угар, что мы наблюдаем, лишь подтверждает мою мысль.

Тут за стеной раздался грохот.

«Порушил стол, зараза! Я так и знал», — подумал Игорь, и постучал по стене. Взглянув на часы, он сказал:

— Всё. Вынужден покинуть вас, у меня обход. Надо посмотреть, как там ваш… друг сердешный.

Они поднялись со своих мест. Эрнест Адамович подошёл к зеркалу, и стал прихорашиваться.

— Скоро самому придётся лечь в больницу. Знаете, я такой чувствительный.

— Могу посоветовать хорошего проктолога…

— Хо-хо! Поверьте, с этим всё в порядке. Единственный здоровый орган. Все завидуют.

Они вышли в коридор. Игорь спросил:

— Как без Серафимки, — эротические сны не мучают?

Лицо Эрнеста Адамовича слегка порозовело.

— Почему мучают…

Дверь соседнего кабинета приоткрылась, оттуда вышла молодая медсестра в халате на голое тело. Увидев Игоря, она, остановилась, обомлев.

— Игорь Викторович… Сколько вас тут…

И посмотрела в сторону кабинета, откуда только что вышла, затем вновь уставилась на заведующего.

— Жесть! — проговорила она, разглядывая обоих — Игоря Викторовича и Эрнеста Адамовича.

И, громко расхохотавшись, побежала в сторону поста.

Когда они подошли к машине, у Владимира зазвонил мобильный телефон.

— Алло!

Звонила девушка. Перекрывая громким голосом грохот проезжавшего трамвая, Владимир стал оправдываться перед ней — не смог встретиться, потому что срочно поехал в Сестрорецк по делам. Закончив разговор, он сел в машину.

— В Сестрорецке нет трамваев, — сообщил Игорь.

Владимир отмахнулся — мол, какая разница.

— С кем у тебя встреча?

— С кем у меня встреча… Катя, дочь Сергея Третьякова.

— А что она тут делает? — удивился Игорь.

— Хочет устроиться в редакцию журнала, или в издательство. Она журналистка. Я пообещал Сергею, потом закружился, и забыл.

— Катя… Она была хорошенькая.

— Стала еще лучше, ты б её видел.

— Сейчас увижу. Одна приехала?

Владимир кивнул — да, одна, живёт в гостинице, подыскивает съемную квартиру.

— Так мы ей можем снять, и по очереди с ней пожить.

— У неё там кто-то есть.

— Это понятно — раз хорошенькая, наверняка кто-то есть. Но пока она тут одна…

— Сергей убьёт. В казино, куда мы ходили, он спалил её с каким-то взрослым мужиком. Глаза на лоб полезли, как увидел. Пошёл разбираться, не знаю, чем закончилось. Во Владике, я слышал, у неё был тоже какой-то женатый «папик». Сергей её отправил в Москву, там хотел пристроить. А она попёрлась в Волгоград приключения искать.

— Ну, и мы с тобой женаты. Как раз подходим.

По Фонтанке они доехали до Итальянской улицы, и там оставили машину. Затем по Караванной дошли до Невского проспекта. На углу они увидели Катю, и подошли к ней.

— Привет, красавица, давно ждешь?

— Добрый день.

Владимир стал объясняться — якобы человек, который должен был уволиться, на место которого её должны были устроить, неожиданно остался на работе, и всё провалилось. Но какой-нибудь вариант обязательно будет найден.

— Но я всё бросила, приехала! — возмутилась Катя.

Она объяснила, что очень рассчитывала на эту работу, у неё обстоятельства. Как можно давать пустые обещания, ведь ей пришлось отложить очень важные дела, чтобы приехать в Петербург! Владимир принялся её успокаивать — раз он дал слово, то обязательно сдержит его. Потом спросил, могут ли они встретиться как-нибудь вечером, он покажет ей достопримечательности. Игорь сказал, что у Кати расстёгнута пуговица на кофточке, и потянулся за тем, чтобы её застегнуть.

— Это что, обязательное условие — встречаться для «осмотра достопримечательностей»? — отстраняясь, спросила она резко. — И ещё… У меня есть мужчина, который застегивает и расстегивает мне пуговицы.

Владимир извинился, и сказал, что позвонит в самое ближайшее время. Только куда?

— Я вам сама позвоню, — холодно ответила она, и, не попрощавшись, направилась в сторону Аничкова моста.

— Да, брат, попали мы с тобой, — протянул Владимир, глядя ей вслед. — Серёга нас теперь убьёт. Надо срочно найти ей работу.

— Ну, ищи. Ты ж ей стал назначать свидания.

— А ты первый полез её лапать. И у тебя тут больше знакомых, логично? Чем занимается твой мужиковед?

— Директор туристической компании. Он сделал мне путёвку на Мадейру.

— Озадачь его, брат. Пусть найдет Катьке место в какой-нибудь редакции. Энергично!

— Поговори с ним сам — как я!

— Поговори с ним… — недовольно буркнул Владимир. — Откуда я знаю, как ты с ним разговариваешь.

— Ну, не так, как с Аней-неотложкой! — расхохотался Игорь, и похлопал брата по плечу.

Глава 42

— Как вовремя лопнул «Три-Эн»! Подарок судьбы какой-то.

— Иногда не собираются, а разоряются вовремя, Игнат Захарович, — ответил Иосиф Григорьевич.

Они обсуждали скоропостижное банкротство финансовой пирамиды, и то, какие дивиденды это принесет их кампании по выдвижению Рубайлова в депутаты Госдумы. Через несколько дней после того, как они втроём — Давиденко, Моничев, и Еремеев — обсудили все детали, офисы «Три-Эн» закрылись, компания перестала выплачивать дивиденды, вкладчики устроили пикеты. Шапиро куда-то скрылся, его объявили в розыск. Моничев и Нестеров доказали свою непричастность к афере.