Красная Страна - Джо Аберкромби

— Ты что, ребенок, чтобы ныть о том, что честно? — спросил он. — Думаешь честно, чтобы мне нужно было вступаться за человека, который не может отличить хорошего расклада от плохого, но тем не менее ставит огромную кучу денег, которых у него нет? Думаешь честно, что мне приходится угрожать жизнью каких-то девчонок, чтобы быть уверенным в поединке? Как это отражается на мне, а? Что это за начало моей новой эры? Думаешь честно, что я должен держать слово, данное людям, которых ни хрена не волнует их слово? А? О какой, нахуй, честности идет речь? Поди, приведи женщину.

— Я?

— Твое чертово дерьмо я собираюсь вычистить, не так ли? Приведи ее сюда, чтобы наш друг Ламб мог видеть, что Папа Ринг человек своего слова.

— Я могу пропустить начало, — сказал Кантлисс, словно он не мог поверить, что ему причинят такое неудобство пара весьма вероятных покойников.

— Будешь болтать, пропустишь остаток своей ебаной жизни, мальчик. Приведи женщину.

Кантлисс потопал к двери, и Ринг подумал, что слышит, как тот бормочет: «Нечестно».

Он сжал зубы, повернувшись к театру. Этот ублюдок создавал проблемы везде, где появлялся, и должно быть плохо кончит, и Ринг начинал надеяться, что лучше бы это произошло поскорее. Он расправил манжеты, и утешил себя мыслью, что когда Мэр проиграет, худшие бандиты уйдут с рынка, и он сможет позволить себе нанять головорезов получше. Толпа теперь затихла, Ринг потянулся к уху и остановил себя, придушив очередное раздражение. Он был уверен, что все шансы на его стороне, но ставки никогда не были выше.

— Всем добро пожаловать! — Проревел Камлинг, очень довольный тем, что его голос отражался до самых небес. — Сюда, в театр истории Криза! За много веков с момента его постройки, он редко видел столь важное событие, как то, что скоро разыграется перед вашими счастливыми глазами!

Могут ли глаза быть счастливыми отдельно от их владельцев? Этот вопрос заставил Камлинга остановиться на мгновение, прежде чем он выбросил его из головы. Он не мог себе позволить быть растерянным. Это был его миг; освещенная факелами чаша наполнена зрителями; улица позади забита теми, кто стоял на цыпочках, чтобы посмотреть; деревья вокруг загружены бесстрашными наблюдателями до самых верхних ветвей; все ловят каждое его слово. Возможно он был знаменитым владельцем гостиницы, но без сомнений он не был удачлив в искусстве представлений.

— Бой, мои друзья и соседи, и что за бой! Соревнование силы и хитрости между двумя достойными чемпионами, которое будет скромно судимо мною, Леннартом Камлингом, как уважаемой нейтральной стороной и общепризнанным лидером граждан этого общества!

Ему показалось, что кто-то крикнул «Хуйлинг!», но он это проигнорировал.

— Соревнование, чтобы урегулировать спор между двумя сторонами по требованию, согласно шахтерским законам…

— Кончай это нахуй! — крикнул кто-то.

Последовали разрозненные смешки, крики «буууээ» и глумеж. Камлинг выдержал длинную паузу, подняв подбородок, преподав дикарям урок культурной торжественности. Урок, который, как он надеялся, Иозив Лестек мог бы обеспечить, и в какой фарс это у него вылилось.

— За Папу Ринга выступает человек, не нуждающийся в представлении…

— Зачем тогда представляешь? — Снова смех.

…который выковал себе ужасное имя на аренах, в клетках и в Кругах Близкой и Далекой Страны, за то время, после того, как он покинул родной Север. Человек, непобежденный в двадцати двух поединках. — Глама… Голден!

Голден протолкался к Кругу, разделся по пояс; его громадное тело было намазано жиром, чтобы предотвратить захват соперника; огромные пласты мышц блестели белым в свете факелов и напоминали Камлингу о гигантских слизнях-альбиносах, которых он иногда видел в своем подвале и которых иррационально боялся. С учетом побритого черепа, роскошные усы северянина выглядели даже более чем абсурдно претенциозными, но громкость рева толпы лишь увеличивалась. Напряженное неистовство спустилось на них, и без сомнения они приветствовали бы слизня-альбиноса, если б думали, что он может пускать кровь для их развлечения.

— И, выступающий за Мэра, его оппонент… Ламб. — Намного меньше восторженных криков, когда второй боец вступил в Круг на последний неистовый раунд ставок. Он также был выбрит и намазан жиром, его тело было настолько покрыто множеством шрамов, что даже если б у него не было славы бойца, его знакомство с жестокостью было несомненно.

Камлинг наклонился ближе, чтобы прошептать.

— Только это в качестве имени?

— Не хуже других, — сказал старый северянин, не отводя твердого взгляда от оппонента. Без сомнений, все рассматривали его как аутсайдера. Определенно Камлинг почти не принимал в расчет до этого самого момента: старше, меньше, худее, ставки большинства игроков были против него, но Камлинг отметил что-то в его глазах, что заставило его помедлить. Жаждущий взгляд, словно он был ужасно голоден и Голден был едой.

Лицо большего мужчины, напротив, имело след сомнений, когда Камлинг проводил их двоих к центру Круга.

— Я тебя знаю? — крикнул тот поверх лая публики. — Как твое настоящее имя?

Ламб вытянул шею в одну сторону, потом в другую.

— Может оно тебе откроется.

Камлинг высоко держал одну руку.

— Пусть победит достойнейший! — взвизгнул он.

Сквозь внезапный рев он услышал, как Ламб сказал:

— Здесь побеждает худший.

Это будет последний бой Голдена. Вот и все, что он знал.

Они кружили друг напротив друга; ноги, ноги, шаг и увертка, каждый чувствует другого; дикий шум толпы, и их качающиеся кулаки, и перекошенные лица. Без сомнения, они жаждали, чтобы бой начался. Они не отдавали отчета, что часто бой был выигран и проигран здесь, в медленные мгновения до того, как бойцы даже коснулись друг друга.

Хотя, видят мертвые, Голден устал. Неудачи и сожаления, которые тащились за ним, как цепи за пловцом, были все тяжелее с каждым днем, с каждым вздохом. Этот бой должен стать его последним. Он слышал, Далекая Страна была местом, где люди могли найти свои мечты, и пришел сюда в поисках возможности вернуть все, что потерял. Но вот все, что он нашел. Глама Голден, могучий Боевой Вождь, герой Оллензанда, прославленный в песнях и на поле боя, которым восторгались и которого боялись в равной мере, теперь катался в грязи для увеселения недоумков.

Поворот туловища и наклон плеч, пара ленивых покачиваний, оценка пределов противника. Он двигался хорошо, этот Ламб, несмотря на возраст. Он не был новичком в этом деле — в его движениях были энергия и самообладание, и он не тратил усилий понапрасну. Голден думал, какие у него были неудачи и сожаления. Какую мечту он преследовал в Круге?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});