Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

снег. Широко распахнутыми глазами Тайрон таращится на свою пустую руку. Этого промедления достаточно: Тимоти бросает его на землю. Лицом вниз. А затем заламывает ему руки и заковывает их в наручники. На короткое мгновение взгляд Тимоти останавливается на них, а после он фыркает, поднимает голову и смотрит в мою сторону. Нижняя часть его халата развевается на ветру. Ситуация абсолютно сюрреалистическая.

– Какого хрена здесь происходит?

Я отрываюсь от Брайони и неуклюже падаю на задницу. Так и сижу несколько секунд. Затем выпрямляюсь, ковыляю к Тимоти и рассказываю ему всю историю, пошатываясь и дрожа, в то время как он продолжает упираться коленями в спину Тайрона, который извивается в снегу. Рассказываю о Брайони, которая не переставала мне звонить, о своём беспокойстве и желании отыскать её родителей. О Тайроне, который пытался меня шантажировать. О своём нежелании говорить об этом с приёмными родителями из-за страха, что они захотят меня выгнать. И, наконец, о внезапном появлении Тайрона и Брайони.

Когда заканчиваю, я замечаю Джорджию в дверном проёме. Сложив руки на груди, она сочувственно смотрит на меня.

Тимоти никак не комментирует услышанное. Он медленно поднимается с Тайрона.

– Отвезу этих двоих в участок.

Я смотрю на него в ужасе.

– Брай… Брайони тоже?

Приёмный отец мрачно смотрит на девушку рядом со мной. Она опустила голову, и теперь волосы свисают по обе стороны от лица, напоминая грязную занавеску.

– Насколько она тебе дорога?

– Очень, – не задумываясь, отвечаю я. Брайони поднимает голову и смотрит на меня с удивлением. Я отвечаю на её взгляд. – Она… очень дорога мне.

Тимоти едва заметно кивакт, а затем наклоняется, чтобы поставить Тайрона на ноги.

– Вы все сраные убл…

– Заткнись! – резко перебивает его Тимоти.

– Вы об этом пожалеете! Я убью вас всех! Каждого по отдельности! Я…

– Можешь попробовать, пока будешь гнить в камере, сынок.

После того, как грузит Тайрона в машину, Тимоти бросает мне:

– Приведи сюда девушку, Оскар.

С паникой в глазах Брайони поворачивается ко мне.

– Я не хочу в тюрягу, Ос!

– Ты туда не попадёшь. – Я беру её холодные, хрупкие руки. – Ты дорога мне. И ты… ты не сделала ничего плохого, кроме как притащила сюда его. Всё будет хорошо. Слышишь?

– Но… – подбородок дрожит, она задыхается от волнения, – что со мной будет?

– О тебе позаботятся. С тобой скоро всё будет в порядке, Брай. Обязательно.

– Что ты хочешь этим сказать? – Её глаза расширяются. Она вздыхает. – Ты вернёшься ко мне?

Я закрываю рот и молчу, пока провожаю её до машины. Только когда она благополучно устраивается на заднем сидение и Тимоти надевает наручники и на неё – «чтобы не сваляла дурака», – я наклоняюсь к ней, на миг прижимаюсь губами к её лбу и говорю:

– Я не вернусь, Брай, но ты всегда будешь занимать значительную часть моего сердца. Обещай, что будешь вести себя хорошо. – В моей улыбке невыразимая печаль. – Ты всегда была умненькой девчонкой. Иди правильным путём, принцесса.

Она сидит, утопая в моём пуховике, и в её глазах светятся понимание и печаль.

Затем я закрываю дверцу машины. А заодно и главу о Брайони Адамс. Навсегда.

Тимоти ждёт рядом с водительским сидением. Его локоть лежит на крыше машины. Пусть он и одет в пижаму, но в сосредоточенном выражении лица проскальзывает нечто орлиное.

– Я разыщу её родителей. Знаешь о ней что-нибудь, что облегчило бы поиски?

Я киваю.

– Фамилия Адамс. Нью-Йорк. Они дипломаты.

– Всё ясно. – Он коротко хлопает по крыше машины и собирается садиться. – Мы ещё поговорим об этом, Оскар. Но пока… – Его черты смягчаются, когда он смотрит на меня. И вдруг Тимоти крепко обнимает меня и похлопывает по спине. – Я рад, что с тобой всё в порядке, мой дорогой.

Я судорожно выдыхаю. Мы держим друг друга в объятиях, а сверху на нас падает снег. После Тимоти отходит от меня, улыбается, садится в машину и уезжает. Я слежу за красным светом фонарей, пока они не исчезают за углом.

Неожиданно рядом со мной оказывается Джорджия.

– Иди сюда, дорогой.

Она обнимает меня и успокаивающе гладит по спине. Чувствую, как на душе стало теплее, я зарываюсь лицом в ткань её пижамы. Не знаю, как долго мы так стоим, но в какой-то момент мы, наверное, оторвались друг от друга, потому что вдруг я уже сижу за кухонным столом и пью кофе. Мы ждём новостей всё утро, и я рассказываю Джорджии о своём прошлом с Брайони.

Конечно, я пропущу соревнования. И сообщение, которое я написал Гвен, осталось непрочитанным. Не спорю… текст был не особенно креативным.

Оскар: Не смогу попасть на соревнования. Прости, чизи.

Наверное, теперь она меня ненавидит.

Время спустя, уже после полудня, когда Джорджия, ругаясь, бьётся над приготовлением кесадильи, входная дверь открывается. Входит Тимоти. Он выглядит бесконечно усталым. Беспокойно разминая пальцы, я устремляю на него взгляд и произношу только одно слово:

– И?

Он закрывает за собой дверь и рассеянно трёт лицо.

– Тайрон останется под стражей до суда. А что касается твоей подружки… – он обессиленно опускается на стул и благодарно улыбается Джорджии, которая протягивает ему чашку кофе, – мы связались с её родителями.

На мгновение моё сердце замирает. Хочется глубоко вдохнуть, но не получается. Мою грудь будто бы стянули канатами. Я с трудом открываю рот, порываясь что-то сказать, но ничего не выходит.

Джорджия кладёт руку на моё предплечье и сжимает его. Только тогда ко мне возвращается голос.

– Что… что они сказали?

– Я общался с матерью, – отвечает Тимоти, поглаживая себя по лбу, и смотрит в чашку. – Мне жаль, если опередил тебя или ты хотел сделать это сам, Оскар, но я подумал, что в этой ситуации нужно проявить осторожность. Речь идёт о многом. О жизни девушки, которую ты хочешь защитить. И если родители обвиняют тебя в её пропаже, думаю, ты стал бы…

– … стал бы последним, с кем они хотели бы разговаривать, – заканчиваю я фразу. – Я понимаю.

Даже если это причиняет боль. Даже если означает, что я чувствую себя виноватым.

Взгляд Тимоти смягчается. Похоже, он читает мои мысли.

– Эта девушка сама сделала такой выбор, Оскар.

– Я знаю. – Я с трудом вдыхаю. – Что сказали Адамсы?

Тимоти ласково улыбается, и моё сердце тут же затапливает облегчением. Чистым, неразбавленным облегчением. Я и не подозревал, что это для меня так важно. Ведь всё время на моих плечах лежал тяжкий груз. Теперь я могу их расправить, потому что наконец-то избавился от невыносимого бремени последних лет. Вместе с тем мне важно