Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

лицо, грудную клетку, которая медленно поднимается и опускается, хотя мы уже несколько часов ведём изнурительную тренировку. Наблюдаю за её непринуждённым поведением и задаюсь вопросом, что происходит.

– Ты совсем не устала?

Гвен моргает.

– Почему я должна быть уставшей?

– Сейчас два часа ночи.

– И?

– Как ты это делаешь?

Гвен пожимает плечами и поочерёдно покачивает бёдрами из стороны в сторону, тем самым проявляя нетерпение.

– Моё честолюбие даёт мне настоящий прилив адреналина. Вполне нормальный. По идее, у тебя должно быть то же самое, разве нет? Скажи, ты видишь вон ту ель? Ты тоже считаешь, что она немного похожа на… хлеб?

– Что за… – нахмурившись, я нахожу взглядом ель. Она выглядит, как и все остальные. – Нет, Гвен. Но я считаю, нам следует поспать. С тобой что-то не так. – Я беру её за руки. Позади с глухим звуком небольшой сугроб падает с ветки на лёд. – Это из-за твоего отца?

– Со мной всё хорошо. По-настоящему хорошо. Я счастлива. Но да, мой отец тоже проблема. В какой-то мере. Он будет завтра на соревнованиях, и я хочу показать, на что способна. Хочу доказать, что я лучшая. Не ему, а себе. И поэтому мы должны тренироваться. Давай, Оскар. Не оставляй меня в подвешенном состоянии. – Она наклоняется вперёд. Складки на лбу разглаживаются, а губы складываются в эту чёртову улыбку с ямочками, перед которой я не в силах устоять. – Ты сказал, что не уронишь меня.

– И не уроню.

– Тогда давай пройдём через это вместе. Давай продолжать. Мне скучно. Мои ноги засыпают. Давай-давай-давай. – Каждое «давай» сопровождается чередованием ударов её коньков и хихиканьем. – Это звучит забавно. Давай-давай-давай-давай-давай-давай-давай-давай-давай-дава…

Я хватаю её за бёдра, чтобы она наконец остановилась.

– Гвен, что с тобой сегодня на хрен такое?!

– Я не знаю, о чём ты. – Она убирает мои руки и тащит меня через замёрзшее озеро. Под нами в серебристом свете сверкает гладкая поверхность льда. – Двойной аксель, Мистерио. Когда я тебе кивну, мы прыгаем.

Я сжимаю челюсти и ничего не отвечаю. Бежим назад-наружу с правой ноги, и тишина морозной ночи сопровождает наши поскрипывающие по льду коньки. Устремляю взгляд к вершине горы Баттермилк, которая одиноко возвышается на фоне ясного неба, вершиной целуя звёзды.

Гвен легонько кивает. Мы одновременно выставляем левую ногу вперёд, смещая давление лезвий на внешнюю переднюю кромку. В этом движении я подпрыгиваю, сильно замахиваюсь обеими руками и размашисто протягиваю правую ногу в сгибе, мимо левой. Магия лунного света окутывает меня, когда тело вращается вокруг собственной оси. Раз. Два. Два с половиной. Приземляюсь чисто на правую ногу, назад-наружу. Гвен тоже. Наши движения синхронны.

Меня наполняет облегчение.

– Хорошо получилось, – замечаю я, затаив дыхание. – Давай на этом закругляться и поехали домой. Мы прекрасно подготовлены к завтрашнему дню.

Гвен качает головой.

– Ещё немного. Никогда не будет достаточно, Оскар. Нельзя довольствоваться средним уровнем.

Она совершает быстрый пируэт на фоне могучей заснеженной горы Баттермилк, и я одариваю её скептическим взглядом.

– Средним уровнем? – Я моргаю. – Гвен, наш уровень гораздо выше среднего. Чего ещё ты хочешь достичь сегодня? Тройного акселя?

Вообще-то я пошутил. Чёрт возьми, просто пошутил. Только вот Гвен не смеётся. Не закатывает глаза и не цокает, как она обычно делает, когда я отпускаю шуточки. Нет, Гвен пожимает плечами и заявляет:

– Возможно.

Возможно. Как будто это реально. Как будто мы способны выучить грёбаный тройной аксель в эту ледяную, странную ночь.

У Гвен явная мания величия.

– Я еду домой, – сообщаю я.

Она останавливает выполнение либелы, прижимает правую ногу к левой и скрещивает руки на груди.

– Ты хочешь подвести меня?

– Мне нужно поспать, Гвен. Если я хотя бы немного не отдохну, завтра ничего не получится.

– Да хорош уже! – Она щёлкает пальцами и смеётся. – Давай, Оскар, давай!

– Нет.

Теперь она цокает и вскидывает руки вверх.

– Ну и иди! Но не думай, что таким образом добьёшься успеха. Победители должны выкладываться на полную. Всегда. И я – победительница. Слышишь?

Гвен подходит ко мне, хватает за круглый вырез шерстяного свитера и трясёт. Её зрачки расширены.

– Я победительница!

– Да, Гвен, ты победительница. – Нежно беру её за запястья и отцепляю от себя. Сердце колотится в груди быстрыми беспокойными ударами. Чувствую, что-то здесь не так. Если не сказать хуже. – И ты покажешь всем, слышишь? Но не сейчас. Не здесь. Завтра. Наше время наступит завтра.

– Нет. – Она качает головой. – Нет, нет и нет! – Она резко вырывает руки. – Ты можешь идти, а я останусь. Увидимся завтра. Я тоже на тебя не сержусь.

Я судорожно растираю лицо, чувствуя себя совершенно измотанным. Гвен. Заботами. Жизнью.

– Ты знаешь, что я не оставлю тебя здесь одну в такое время.

– Я способна позаботиться о себе.

Я долго смотрю на Гвен, свою прекрасную, уверенную в себе, несчастную, безумную подружку, и мне интересно, что там, чёрт возьми, происходит у неё внутри прямо сейчас. Но чем дольше я делаю это, тем больше у меня вопросов. Чем дольше я пытаюсь проникнуть в глубины её загадочных глаз, тем плотнее они смыкаются.

Наконец я вздыхаю.

– Я приведу машину и буду дремать в ней. Если что, разбудишь.

Гвен просто выпячивает подбородок, как будто желает доказать, насколько она сильна, потому что я сдаюсь, а она нет.

«О, этот взгляд! – думаю я. – Эта решимость».

Гвен выглядит так, словно с сияющей улыбкой проходит сквозь ад.

Прежде чем я ушла, ты тронул меня до глубины души

Гвендолин

Моё сердце снова бьётся. Оно сломало клетку.

Я вернулась.

Настоящая я.

И вместе со мной вернулись гнетущие эмоции. Они словно кричат. Всегда очень громко. Всегда одно и то же.

«Я ненавижу себя. Я ненавижу себя. Я ненавижу себя».

Воспоминания обрушиваются на меня с неистовой силой. Я вытащила Оскара на озеро Силвер и тренировалась с ним до ночи.

И… секунду. Где я нахожусь?

Медленно поворачиваюсь вокруг собственной оси. Оглядываюсь по сторонам. Душу переполняет облегчение. Позади густых елей всё ещё сверкает озеро Силвер. Однако на мне больше нет коньков. Мои ноги в тёплых ботинках.

Я медленно продираюсь через ельник, пока не добираюсь до берега. Свои коньки обнаруживаю рядом с большим камнем. А чуть поодаль, на большой поляне, где всегда проходит рождественское представление, стоит машина Оскара.

Тупая боль пронзает желудок. Нужно объяснить ему, что произошло. Рассказать, что со мной не так. Пришло время, когда я должна быть честной с ним. И с самой собой.

Я делаю несколько шагов, каждый из которых на морозном воздухе