Мы разобьёмся как лёд - Айла Даде

кран и беру Гвен за руку, чтобы притянуть ближе. Её босые ноги нетвёрдо ступают по мокрой плитке. – Иди сюда. Сначала надень что-нибудь, иначе простудишься.

Я протягиваю ей полотенце с полки, а после мы в полном молчании вытираемся. Сам надеваю спортивный костюм и даю ей трусы-боксёры и серое худи из своего шкафчика. Оно оказывается Гвен до колен.

Она надевает свои кроссовки на босу ногу, а затем садится на скамейку и опускает голову. Её мокрые волосы ниспадают по обе стороны лица.

Я сажусь рядом и обнимаю её за талию.

– Эй, посмотри на меня, Гвендолин.

Она качает головой, и меня убивают её слёзы. Мягко подцепляю пальцем её подбородок и приподнимаю его. Проходит мгновение невесомой вечности.

– Что случилось, чизкейк?

– Я, – она сглатывает, – хотела бы воспользоваться своим желанием, Оскар.

– Каким желанием?

– Которое ты обещал мне после поддержки на льду.

На мгновение я непонимающе таращусь на неё, а потом у меня вырывается смех. Уголок её рта подёргивается, и это прогресс.

– Я понял. Скажи же, чего ты хочешь.

– Правду. – Она делает глубокий вдох. – О том, что между нами. Сейчас. И раньше. Какие отношения нас связывают? Я не смогу так, Оскар. Не могу быть просто твоей партнёршей и постоянно флиртовать и целоваться, как будто мы вместе. Я больше не могу испытывать чувства, не зная, что испытываешь ты. Это… это… – Она прижимает ладони к глазам. – Это меня убивает.

– Слушай.

Гвен качает головой.

Я обхватываю её запястья, заставляя посмотреть на себя. И тут мне внезапно кое-что приходит в голову. Я поворачиваюсь к своему шкафчику, достаю из спортивной сумки и мгновение спустя завязываю на её запястье разноцветный браслет.

– Вот. Это я сделал для тебя. Потому что ты светишься, Гвен.

Она моргает.

– Для… для меня?

Я откидываю мокрую прядь с её лица и киваю.

– Я хочу тебя. И не только тебя. Я хочу всё, что ты носишь с собой. Любое беспокойство. Любые сомнения. Любые страхи. Я хочу поймать их всех и унести прочь, и пусть освобождение от каждого из них вернёт тебе улыбку. Я хочу смотреть на тебя каждый день и видеть счастье в твоих глазах. Вот что я чувствую к тебе. Я хочу всего этого, Гвен, но только с тобой. Всегда только с тобой.

Я вижу, как учащается её пульс.

– Что… как насчёт Брайони?

Мой взгляд темнеет. Тень надвигается на Гвен, окутывая её удушающей тьмой.

– Брайони… сложная. Она… – Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и пробую ещё раз. – Мы вместе учились в старшей школе. Брайони была одной из богатых девушек. Всегда хорошо одета, с идеальной причёской и отличными оценками. Мы влюбились друг в друга, но в какой-то момент я понял, что мы слишком разные. Я вырос на улице. Никто не знал, что у меня нет родителей, а документы о приёме в школу поддельные. Я ей совершенно не подходил, поэтому всё объяснил и прекратил отношения. Просто не желал тащить её в свою бездну. Это была моя битва, а не её. Она была слишком хороша для такого. Но Брайони… – Я зажмуриваюсь.

– Что? – тихо спрашивает Гвен.

– Она не пожелала это принять. – Я медленно открываю глаза и снова заправляю Гвен прядь за ухо. Мне грустно. Чертовски грустно. Моё разбитое сердце отражается в изломанных чертах лица, тени прошлого, я уверен, отчётливо видны. – Она сбежала из дома и стала жить со мной на улице. Родителям она заявила, что переезжает жить к своему парню. Её семья была настроена радикально. Наверное, они думали, что это просто такой период, или не любили Брай, понятия не имею. Брайони говорит, им было всё равно. Похоже, они не понимали, что я бездомный. Я пытался разыскать их адрес, даже разговаривал с полицией, но меня и слушать не захотели. Бездомный из Бронкса? – Я издаю горький смешок. – Нет, спасибо. И в школе я ничего не смог добиться, потому что Брайони просто перестала туда ходить. Она вцепилась, как клещ, и заявляла на меня права, обвиняя в том, что у неё больше нет будущего. Мне пришлось заботиться о ней, поскольку без меня она бы вообще не жила на улице. Без меня она бы не попробовала наркотики. Не опустилась бы.

– Оскар…

Я провожу рукой по влажным волосам и судорожно выдыхаю.

– Мы с ней пережили худшее дерьмо в своей жизни, и всё же я не перестаю чувствовать ответственность за неё. – Я издаю тихий, безрадостный смех. – Так или иначе, теперь я знаю, что её родители – дипломаты. Может, я наконец-то найду их адрес и смогу позаботиться о том, чтобы они забрали Брайони.

Её взгляд смягчается.

– Мне очень жаль, – шепчет она. – Я не понимала, что ты…

Я качаю головой.

– Перестань. Ты понятия не имела, потому что я молчал. Это моя ошибка, а не твоя, Гвен.

Я поворачиваюсь к своему шкафчику, недолго роюсь в спортивной сумке, а затем протягиваю ей белую мятую записку.

– Что это?

– Открой.

Гвен разворачивает бумажку, и черты её лица разглаживаются.

– Записка из повозки.

Я киваю.

– Я поднял её. Читай вслух. Спроси меня ещё раз.

Гвен долго смотрит на меня, пока не опускает взгляд и моргает.

– Что делало тебя счастливым в последнее время? – шёпотом читает она.

– Ты, – сразу отвечаю я. – Каждый день. Ты, ты и ты.

На её губах расцветает робкая улыбка. Гвен опускает записку.

– Правда?

– Правда. Ты вскружила мне голову, Гвендолин Пирс. С тобой я могу быть Оскаром. Никакого лицемерия, никакого образа богатого парня, ведь в глубине души он не такой. Просто Оскар.

– Я думаю, что в глубине души ты всегда был богат. – Высунув пальцы из слишком длинного рукава, Гвен находит мою ладонь. – Богат сочувствием. – Она целует меня в нос. – Богат счастьем. – Целует в лоб. – Богат состраданием. – Целует в щёку. – Богат талантом. – Целует в уголок рта. – Богат силой. – Целует в серповидный шрам. – И богат любовью.

Наконец она целует меня в губы. Поцелуй для нас обоих. Поцелуй за чувство безнадёжной влюблённости, за неоново-розовые сердечки в глазах и за каждый сантиметр счастья, которое пульсирует между нами.

Поцелуй за тьму, которая решила утонуть в оранжевом цвете.

Кричу, кричу, кричу, но меня никто не слышит

Гвендолин

Я на седьмом небе.

Это моя единственная мысль, пока я сижу на банкетке в женской раздевалке и зашнуровываю коньки.

– Ты меня вообще слушаешь?

Я смотрю вверх.

– Прости, что?

Пейсли поправляет съехавшую заколку и опускает руки.

– Нокс сказал, что Уильям ожидает всех нас