Порог греха - Юрий Францевич Курц

А у него есть имя?

– Конечно. Его зовут Андакан. В переводе с эвенкийского – «друг».

– Андаканчик, славный мой котик, – запела ласковым голоском Ксения, – ну подойди же ко мне!

Рысь понюхал воздух. Зелёные глаза его обострились вниманием, но он не двинулся с места.

– Осторожничает, – Алесь погладил Андакана за ушами. – Обнюхается, поймёт, что вы ему ничем не угрожаете, будет и с вами якшаться! Он ласковый зверь, не хуже собаки, а может быть, и во много раз лучше! Собак я никогда не держал, не знаю, но командам его обучил собачьим.

Алесь стянул с руки шерстяную варежку и кинул её далеко от себя.

– Апорт!

Рысь прыжками достал место падения поноски и принёс её.

Ксения тоже сняла с руки кожаную перчатку.

– Апорт!

Андакан удивлённо посмотрел на хозяина: брать или не брать?

– Фу.

– Да, – засмеялась Ксения, у вас полный альянс. – А защитить он вас может, если, скажем, зверь нападёт?

– Никаких сомнений, – Алесь присел на корточки, обнял Андакана, потом посмотрел куда-то в пространство и, обращаясь к кому-то неведомому, сказал, словно утверждаясь в сокровенных мыслях, – мы друг за друга жизни не пожалеем! – и собрал к переносице кожу на лбу.

Месяц назад он поехал в Осикту повидаться со Степаном: тот снабжал друга разнообразной информацией «из первых уст» руководства областью и народа. Радио и газеты, подотчётные губернатору, честных вестей не давали. По их сообщениям можно было сделать только один вывод: народец живёт трудновато, но под чутким руководством Салипода преодолевает все трудности, в будущее смотрит с оптимизмом и не теряет присутствия трудового духа.

Андакана он оставил, как всегда, на границе острова и болота.

В самый разгар беседы друзей, ни с того, ни с сего заныло, заболело у Алеся под сердцем.

– Прости, Стёпа, – вздёрнулся Алесь, – что-то у меня на острове случилось.

– Что там может случиться? – запрепятствовал Степан отъезду друга. – Туда же никто посторонний не попадёт!

– С Андаканом беда! – и помчался бегом к реке, где в километре от села хоронился в густом кустарнике снегоход. А потом гнал его на предельной скорости, едва не перевёртываясь на крутых поворотах, занесённых снегом, выворотках и обледенелых суметах-катушках.

Андакан пренебрёг запретом хозяина покидать пределы острова и вышел на болото. Здесь на него напал какой-то более сильный зверь. Снег был беспорядочно истоптан, запятнан клочьями шерсти и густо забрызган кровью. Багровая борозда и привела Алеся к Андакану. Рысь прополз в сторону озера метров сто и потерял сознание. Чьей-то сильной когтистой лапой у него были разорваны ухо, плечо и пробит череп.

Дома Алесь сделал Андакану укол антибиотика, обработал раны перекисью водорода и смазал целебной мазью. Рысь часто и тяжело дышал, постанывал как человек. Из маленькой клизмочки Алесь понемногу вливал ему в рот отвар целебных трав, прикладывал к голове и телу влажные полотенца. Двое суток почти без сна не отходил от него. А на утро третьего дня, не выдержав напряжения, прикорнул на топчане рядом с ним, да и провалился в сонное забытьё. Проснулся от какой-то тяжести на шее. Это были передние лапы Андакана. Обхватив ими голову Алеся, он спокойно и мерно дышал ему в ухо. Алесь высвободился из объятий друга. Андакан спал, высунув розовый язычок. Нос у него был влажным и холодным. Значит, жар унялся. Алесь убрал с лица счастливые слёзы.

Через полчаса Ксения уже стояла у скалы, на вершине которой и находилось жилище таёжного отшельника.

Алесь обнял ствол могутной сосны, прижался к ней щекой.

– Поздоровайтесь, Ксения Львовна. Это мама!

Ксения обхватила ствол руками. Гулкий ветер ухал в нём. Источалось тепло.

– Теперь прошу в моё логово.

Ксения покосилась на две каменные ванны, исходящие парком.

– Можете при желании искупаться.

Алесь легко поднялся по каменной лестнице, явно не обременяясь тяжёлой дорожной сумкой гостьи. Ксения едва поспевала за ним.

Над входом в помещение журналистка увидела небольшой, резанный по камню портрет старца с длинным узкоглазым лицом, прямым носом и щёлочкой ротовой дуги.

– Это оленный камень, а на нём – религиозный образ поклонения эвенков – Кали, хозяин тайги, её дух, – пояснил Алесь.

– И вы верите в это?

– В какой-то мере, – смутился Алесь.

– В духов?

– В этом нет ничего зазорного, – твёрдо ответил Алесь и добавил, выделяя, – для человека тайги.

– Кали – хозяин. А ещё духи у эвенков есть?

– Конечно. Хэвэки – верховный дух.

– Вы поклоняетесь и тому и другому?

– Под всеми богами, которых напридумывали себе народы мира, я подразумеваю величайшие силы природы, – уклонился Алесь от прямого ответа,– их обличье меня не особенно задевает: будь то юноша с длинными волосами и умными глазами или старец с седой бородой. Не Бог создал человека по своему подобию, а человек выдумал его по своему образу.

– Вот как? – искренне удивилась Ксения, – это уже философия!

– Если бы на Земле жили, к примеру, мыслящие муравьи, то и бог у них был бы похож на муравья…

Ксения улыбнулась и кивнула. Алесь помог ей снять верхнюю одежду, сапоги. Пол был сплошь застлан звериными шкурами. Ступни ног Ксении сразу же погрузились в естественное сухое тепло.

– Будьте как дома, Ксения Львовна, осматривайтесь. Я приведу себя в порядок и чего-нибудь сгоношу поесть.

Он скрылся за занавеской, прикрывающей угол помещения за печкой. Послышались вжикающие звуки застёжек-молний на скидываемой одежде, звон соска в умывальнике, льющаяся вода и довольное покряхтыванье.

– Прошу, Ксения Львовна. Можете слегка освежиться.

Алесь появился из-за занавески, облачённым в мягкий спортивный костюм красного цвета, оттеняющий его чистое румяное лицо и белую кипень волос на голове.

– Вот так номер, – изумилась Ксения, – театр, да и только! Совсем другой человек. Я бы вас без грима не узнала.

– В моём положении нельзя показывать природную личину, сами понимаете. Вот я и лицедействую. Только вы об этом не сообщайте в своём телеочерке. Пусть я предстану перед зрителем этаким лешаком – в более приемлемом таёжном образе! – Алесь зажёг примус, поставил на огонь чайник.

Ксения помыла руки хозяйственным мылом с резким запахом дёгтя. Потом оглядела помещение: небольшое, с низким сводчатым потолком, несколько тесноватое, но уютное. В нём не было ничего лишнего: два стола – обеденный и письменный, – два табурета и широкая лавка, настенный шкаф для посуды, большая книжная полка, рядом с входными дверями – деревянный ящик, над ним на стене висели на ремнях карабин, малокалиберная винтовка и автомат Калашникова. Мебель была сработана из грубо тёсанных досок, явно руками хозяина.

Часть одной из стен занимало красочное полотнище: на фоне звёздного неба над озером возвышалась скала, окружённая тёмными