Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Власти!

— Значит, ты знаешь, что я так и не попала в Материнскую Обитель?

— Тилия, так было нужно! — торопливо говорит женщина, и она сражённая внезапной догадкой, каменеет, вырывая свою кисть из холодных, запачканных землёй рук матери. Там в Долине было неприятно осознавать, что её дядя был как-то причастен к её похищению, но после предательских слов родителя становиться по-настоящему больно.

— Кому нужно? — смотрит она в глаза матери, чувствуя, как всё в груди покрывается холодом. — Ты вообще представляешь, что мне пришлось пережить? Кем мне пришлось стать, чтобы выжить! Посмотри в кого я превратилась!

— Ты не понимаешь…

— Нет, конечно, куда уж мне! — горько усмехается Тилия, разводя руками. — Чья была идея сбросить меня в ту чёртову Яму?

— Твоего отца.

Эти два слова звучат для неё словно приговор, и не в силах удержаться на ногах, она медленно сползает по шершавой, бетонной стене. Единственное, что на протяжении этих, неимоверно долгих и трудных недель сохраняло в ней надежду, это вера в то, что она сможет вернуться домой, к родным. Она винила Совет и милитарийцев, а предателями оказались её собственные родители!

— За что? — глухо спрашивает Тилия, вскидывая, лишённое всяких эмоций, лицо к застывшей перед ней матери. Будь она прежней, скорее всего, разревелась бы, стала бы сетовать на несправедливость. Но только не теперь, когда ей лицом к лицу пришлось столкнуться со своими детскими страхами: жить среди облучённых, питаться их едой, спать с ними под одной крышей, наконец, убивать. Но ничего этого она не может рассказать: не переживёт, если родители отрекутся от своей дочери, ставшей гоминидским чудовищем.

— Так было лучше для тебя, — словно извиняясь, горячо шепчет женщина, опускаясь перед ней на колени, отчего полы её белоснежного халата накрывают разбросанный вокруг мусор, но она этого даже не замечает. — Всё то, что ты когда-либо слышала об Обители — ложь! Для таких, как ты там ничего нет. Мы с твоим отцом не должны были узнать правду… никто не должен был, — тут же добавляет женщина. — Станум не раз бывал в Обители, сопровождая группы молодых адептов. И всякий раз, возвращаясь обратно, ходил мрачнее тучи, пока однажды не рассказал твоему отцу всю правду. Материнская Обитель — это не город, где адепты живут всю свою жизнь, словно в раю. Это место жертвоприношения Хранителям!

Стоит только её матери произнести эти слова, как Тилия чувствует удушье, словно из лёгких выкачали весь воздух. Жертвоприношение? В их цивилизованном мире? В их идеальном государстве? Такого просто не может быть!

— А как же всё то, что нам рассказывали? — ошеломлённо смотрит на женщину Тилия. Все эти годы она считала, что облучённые настоящие дикари, отказываясь замечать настоящих монстров, ошибочно называющих себя людьми.

— Всё для того, чтобы вы по своей воле захотели отправиться в Обитель. Я сомневаюсь, что знай адепты правду, нашёлся хотя бы один желающий посетить столицу, не говоря уже об отношении ко всему этому их родителей.

— И никто ни о чём не знает?

— Почему же, знают. Совет и милитарийцы, которым поручают доставить адептов в целости и сохранности.

— А из колонистов?

Женщина лишь отрицательно качает головой.

— А Станум… Зачем он рассказал?

— Ох, Тилия! Неужели ты не понимаешь? Он видел в Обители такое, что просто не мог смириться с мыслью, что тебе когда-нибудь придётся пройти через подобное.

— Значит всех этих первенцев… — медленно начинает она, с ужасом осознавая, сколько таких, как она было отправлено за более чем две сотни лет в город-столицу.

— С детства готовят к тому, чтобы принести в жертву, — тягостно заканчивает за неё мать. — У каждой семьи есть свои обязательства перед колонией. Мы живём в Башне только потому, что можем предоставить Новому Вавилону здоровое потомство. Старший станет адептом, младший займёт наше место в будущем. Таков шестой эдикт. И стоит только его нарушить, как ты окажешься в Пекле — торопливо продолжает мать. — Мы с отцом были согласны, чтобы наш первенец отправился в Обитель, хоть и надеялись, что это будет мальчик. Навсегда отпустить от себя дочь, оказалось сложнее, поверь мне. Но мы смирились. Были уверенны, что в столице жизнь лучше, и ты будешь там счастлива. Но несколько лет назад к твоему отцу пришёл Станум и всё изменилось. С тех пор мы живём в страхе потерять тебя навсегда.

— Почему вы мне не сказали?

— А что бы это изменило? Мы все под круглосуточным наблюдением. Стоит только совершить что-нибудь опрометчивое и Совет сделает нас изгоями. Сначала мы думали уйти из Нового Вавилона, поискать удачи в других городах, но твой дядя сказал, что везде одно и то же. С каждого из семи городов-спутников в Обитель ежегодно свозят адептов.

— Это же так много! — ужасается Тилия, произведя нехитрые подсчёты. Нынешний год стал самым худшим в истории Вавилона. Никогда ещё за последнее столетие не было так мало адептов. Тридцать два — это крохи, в сравнении, например, с годом, когда в Обитель отправили сразу семьдесят шесть избранных. Как сейчас она с ужасом осознаёт, что отправили на смерть.

— Да. Тысячи ни в чём неповинных детей! — глухо отзывается её мать, тяжело поднимаясь с колен и отряхивая полы своего халата от налипших частичек мусора. — И это продолжается не одно столетие.

— И Совет это позволяет?

— Иначе Вавилон станет таким же, как Пария. Не будет ни воды, ни той пищи, которую мы не можем производить сами. Обитель лишит нас всего. Сделает городом-призраком, как сделала это со всеми теми, кто пошёл наперекор. Столице нужны жертвы, чтобы держать власть в своих руках и нужны невинные души, взамен тех благ, что мы от них получаем.

На какое-то время вокруг воцаряется тишина. Слышно лишь, как где-то над головами бесперебойно работают распылители, питая растворами генномо-растения.

— Как вам удалось отправить меня в Долину? — хрипло спрашивает Тилия, немного придя в себя.

— Твой отец и Станум спланировали это ещё несколько лет назад… ждали подходящего момента. Твой отец в лазарете подменил анализы, и ты превратилась в облучённую. Сразу после Станум занёс в общую базу данные о том, что ты преступница. В день посвящения не прошло и десяти минут, как за тобой явились. Сначала мы хотели тебе рассказать, почему вынуждены так поступить, но Станум запретил. Ты бы ни за что не согласилась отправиться в Долину, после всего того, что внушали нам власти. Да ты просто не поверила бы нам!

«Она права», — мысленно соглашается с матерью Тилия, вспоминая день посвящения и короткое прощание с отцом. В то утро она была так счастлива! Витала в облаках от предвкушения, что ещё немного, и она начнёт новую, полную радостных моментов жизнь. За последний год кураторы настолько хорошо промыли ей мозги, что она даже не была огорчена тем, что придётся навсегда расстаться со своей семьёй. И ведь не одна она, все адепты чувствовали то же самое! Та Тилия просто не поверила бы в россказни о жертвоприношениях, посчитав, что родители просто не хотят отпускать её.

Именно такой результат был бы три недели назад, но не сейчас, когда она столкнулась с беспринципностью Совета и неоправданной жестокостью милитарийцев. Круглосуточная слежка за колонистами, отрыв гоминидских детей, хоть и малолетних преступников, от своих семей и ежегодные жертвоприношения вписывались в её новое представление об «идеальном государстве» просто идеально.

— Ты должна понять, что у нас не было другого выбора, — врывается в её мысли взволнованный голос матери. — Твой отец взял обещание со Станума, что через несколько дней он отправиться в Долину и вытащит тебя. Дальше мы бы нашли выход. Сбежали в Парию или ещё куда…

— У Станума ничего не вышло, — тихо отзывается Тилия, блуждая невидящим взглядом по нависшим над их головами зелёным террасам, тщетно пытаясь удержать в глазах непролитые слёзы, после чего снова переводит взгляд на застывшую рядом женщину. — Мне помогли облучённые. Ты помнишь Дорона?