Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

“попик – покер”. Я воспринял это как всплеск свободы не только поэтической, но и жизненной, о которой я только начинал догадываться.

Пусть же земля ему будет не пухом, а пушком на лобке созревающей девушки.

Маша и Аня

Литературная история Кафедры Истории русской литературы

Рассылка рекламы очередного номера General Erotic всегда радует идиотскими требованиями отписки. Так и на этот раз, "…наши сети притащили мертвеца."

Труп я опознал сразу по висящей бирочке с надписью: "Кафедра истории русской литературы МГУ"

Воспроизвожу исторический идиотизм (а может, кретинизм?) достопочтенной кафедры лучшего университета на Земле. Да что там – во Вселенной!

July 03, 2017

Кафедра истории русской литературы МГУ <[email protected]>

FW: Журналец Армалинского GE N 311

ОТПИСАТЬ!!!

Мы всё равно не читаем Ваш журнал, как бы Вы ни старались.

Пришлось мне преподать урок Истории:

Это кто же “мы”? Без подписи просьба недействительна.

Тоже мне – Кафедра Истории р л – пытаетесь не замечать прущую на вас историю? Она вас подомнёт под себя, как всех, стоящих у неё на пути.

А пока, так и быть, разрешаю вам мастурбировать, читая мой журналец.

Михаил Армалинский

Я подумал: Посмотрим, хватит ли у Кафедры ума ответить. Они же там все умные – должно хватить.

Как я и предполагал, продолжение не замедлило себя ждать:

On Jul 5, 2017, at 4:51 AM, Кафедра истории русской литературы МГУ <[email protected]> wrote:

Мы – лаборанты кафедры, Маша и Аня. Кроме нас больше эту почту никто не смотрит, и потому НАСТОЯТЕЛЬНО просим Вас исключить этот почтовый адрес из Вашей непристойной рассылки. Истории нам хватает и без Вас.

А я ведь люблю переписываться, так что переписался:

From: mp <[email protected]>

Subject: Re: Журналец Армалинского GE N 311

Date: July 5, 2017 at 9:21:26 AM CDT

To: [email protected]

Итак, бесфамильные Маша и Аня, вы, лаборантки, взяли на себя работу цензоров и охраняете доцентов и профессоров от моего журнальца General Erotic?

Вы что – работницы ФСБ? или старые девы?

Только на общем научном совете сотрудники кафедры могут решить, читать вслух или про себя мой бесподобный журналец. Причём решение это должно быть осуществлено с помощью тайного голосования.

Если вы будете продолжать утаивать мой великолепный журналец от учёных мужей и жён, я оповещу об этом тайного сотрудника американской разведки – ректора МГУ, а также международные организации по борьбе с цензурой.

Вам же лично, Маша и Аня, будет исключительно полезно для здоровья не только регулярно читать General Erotic, но и штудировать Тайные записки 1836-1837 годов А. С. Пушкина см. http://www.mipco.com/win/pushLP.html Это чтение поможет вам легко и часто достигать оргазмы.

А то пока создаётся впечатление, что даже до одного вам не добраться. Не так ли?

Михаил Армалинский

Больше от Маши и Ани слов не последовало. Только стоны.

Пожитков Владимир Васильевич

17 января 1947 – 7 ноября 2011

У Володи, как это редко бывало у советских людей, на лице легко расцветала добрая улыбка. Часто лукавая. С ним было радостно встречаться в коридорах ЛЭТИ, сидеть на лекциях или просто поболтать, обсуждая девушек.

Также с ним было весело бегать вдоль Финского залива. Дело в том, что Володя всегда был толстым. Поначалу он боролся с излишним весом с помощью бега. После работы мы часто ехали на Жигулях моего папы в Сестрорецк и там занимались спортом. Володя обворачивал свою обширную талию в полиэтиленовую плёнку, чтобы потеть и терять больше веса. Но это не помогало – ну, любил человек покушать, и ничего с этим поделать было невозможно. Даже запирание холодильника на замок не действовало.

Однако это не помешало Володе сделать в 90-е большие деньги, неким хитроумным способом, которые дали ему свободу на всю оставшуюся жизнь.

Не заботясь о деньгах, он смог себе позволить заниматься любимым делом практически бесплатно – последние годы жизни он был деканом в одном из Питерских институтов. К студентам и коллегам он был благожелателен, готов помочь, с упорством решал кафедральные проблемы, а поэтому все его любили, уважали и ценили.

После моего отъезда мы переписывались по электронной почте, но нерегулярно. Зато у нас был общий друг, и через него мы узнавали последние новости друг о друге.

На его похороны пришло множество людей, гораздо больше, чем предполагали.

А умер Володя от любви к еде, которую он предпочёл своему здоровью. Не только же людей любить.

И круглолицый Володя до сих пор лукаво улыбается мне с фотографии. И память о нём свежа.

Леонид Борисович Пошехонов

23 декабря 1946 – 28 августа 2017

Недели две назад мы разговаривали по скайпу. Лёня выглядел хорошо, радовался, что “химия” помогает. Он попросил меня показать мой малинник. Я пошёл с айфоном, направляя его на свои угодья.

– Чего дверь не смажешь-то? – услышал Лёня на другой стороне Земли, что моя входная дверь скрипит.

Лёня всегда был детально аккуратным.

– Вот приедешь и поможешь мне петли смазать, – сказал я, искренне поверив в эту возможность.

Лёня в ответ лишь грустно улыбнулся из Питера.

И вот мне сообщили, что всё рухнуло: Лёня в реанимации. А через несколько дней его не стало.

Мы с Лёней познакомились в ЛЭТИ в 1964-ом году. Я был в группе 433, а он – в 432. Сидели вместе на лекциях (см. Эпиграммное студенчество31), ездили разок по глупости на целину, после целины на следующий год мы поехали в Сочи для компенсации целинных разочарований. Охотились за бабами, приглашали их к нему в квартиру на ул. Космонавтов, когда его родители уходили. Весело жили, несмотря на повсеместные происки КПСС.

После окончания института, Лёня остался на кафедре и стал кандидатом наук, преподавал и вёл научную работу в том же ЛЭТИ. А я уехал в Америку.

В такое горестное время в памяти всплывает много совместно пережитого, но это событие я никогда не забывал. Вечером перед отлётом в Вену, через которую лежал путь в Италию, а потом – в Америку, я пригласил к себе домой всех своих друзей на прощальную встречу.

Юным читателям сего следует знать, что в 1976 году, эмиграция из СССР была опасным делом не только для самого уезжающего, но и для его родственников и друзей, которые оставались жить на родине. Тогда уезжали навсегда, без всяких надежд на возвращение и на возможную встречу в будущем. Прощание происходило, как перед смертью.

Не помню почему, но Лёня не смог придти на “последнюю встречу”.

На следующее утро, в аэропорту, когда я уже оказался за барьером, разделявшим две вселенные, я вдруг услышал, что кто-то выкрикивает моё имя. Я обернулся и увидел Лёню, широко размахивающего мне рукой, чтобы я его увидел среди людей. “Счастливого пути!” – крикнул он, когда наши глаза встретились.

– Спасибо, Лёня! – выкрикнул я ему в ответ! – и тоже замахал ему рукой. Но меня подгоняли к самолёту, и я ушёл из той жизни.

Свежим поколениям трудно