Другое имя. Септология I-II - Юн Фоссе

поесть и что завтра мы потолкуем и он выберет картину для Сестры, а мне пока стоит всерьез подумать о поездке на Рождество в Эйгну, раз уж в этом году такое вроде как возможно, тогда бы мы вместе поехали, на машине, говорит он, у меня ведь и права есть, и машина, хотя нет, этак не годится, он столько лет добирался в Эйгну на Рождество на своем Боте, там хорошая пристань в маленькой бухточке, пусть так будет и в нынешнем году, говорит он, но мы с годами не молодеем, так что коли я начну встречать Рождество у Сестры, у Гуро, то когда-нибудь позднее, когда на Боте станет тяжеловато, можно будет махнуть в Эйгну и на моей машине, говорит он, в общем, мне, мол, надо подумать, Сестра ведь вовсе не чудовище, может, мне даже будет приятно с ней познакомиться, поговорить, ведь за год собеседников у меня набирается не так уж много, наверняка не так уж много, он, Аслейк, да Бейер, галерист, да, пожалуй, изредка еще мой Тезка, говорит Аслейк

Но мне вот охота спросить тебя кой о чем, говорит Аслейк, стоя в дверях

и я смотрю прямо на него

Давай спрашивай, говорю я

Мне часто хотелось задать этот вопрос, но все как-то не получалось, говорит он

Однако ж теперь, когда ты вроде как не прочь съездить со мной на Рождество к Сестре и случится это в первый раз, то, пожалуй, рискну, говорит он

Выкладывай, говорю я

Почему у тебя такие длинные волосы? – спрашивает Аслейк

и я замечаю, что сейчас рассмеюсь, но останавливаю себя

Да чтоб я знал, говорю я

Нет, ты скажи, говорит Аслейк

Длинные волосы я еще мальчишкой отпустил, говорю я

Ну, говорит Аслейк

и я поясняю, что еще мальчишкой мне хотелось отрастить длинные волосы, и я отрастил довольно-таки длинные, но мама отвела меня к парикмахерше, ведь даже в Бармене, где прошло мое детство, они были, и парикмахерша потрудилась от души, когда дорвалась до стрижки, чуть не налысо остригла, волос, считай, не осталось, и после этого я ни парикмахерш, ни парикмахеров до своих волос не допускал, стоило маме заикнуться, что мне пора стричься, я готов был с кулаками на нее накинуться, говорю я, хотя вообще-то к насилию не склонен, в жизни никого не ударил, но в конце концов Мама поняла, что лучше отказаться от мысли подстричь меня, и я отрастил волосы, а когда они становились слишком длинными, подстригал их сам, и до сих пор подстригаю, для этого только и требуется, что два зеркала да ножницы, говорю я

Но теперь-то, когда они совсем поседели? – говорит Аслейк

Да и поредели изрядно, говорит он

Тут мне сказать нечего, говорю я

И плешь у тебя немаленькая, говорит он

и наступает тишина

Когда волосы начали малость редеть, я стал собирать их на затылке и перетягивать черной резинкой, говорю я

И ходишь с этим, как его, с конским хвостом, говорит Аслейк

Одно название уже о многом говорит, добавляет он

а я говорю, что уж и не припомню в точности, сколько лет хожу с конским хвостом, но много, потому что седеть я стал рано, говорю я и думаю, что надо бы спросить у Аслейка, почему у него такая длинная седая борода, но я знаю, что́ он ответит, и спрашивать не буду, думаю я

Значит, из-за того, что мама твоя однажды дала остричь тебя наголо, ты до сих пор ходишь с длинными волосами? – говорит Аслейк

Так, что ли? – говорит он

Да, отчасти так и есть, говорю я

И мне нравятся длинные волосы, они словно помогают мне, даже вроде как защищают, говорю я

Защищают? – говорит Аслейк

Помогают? – говорит он

Ну да, как бы помогают хорошо писать картины, говорю я

а Аслейк говорит, что в этом он не разбирается, говорит, что вид у меня усталый, и я говорю, что вправду устал

Словом, пора на боковую, говорю я

Коли устал, так самое милое дело, говорит Аслейк

Хотя время еще детское, говорит он

Верно, говорю я

Ладно, пойду я, говорит он

и выходит в коридор, я иду следом, а за мной по пятам Браге, я открываю входную дверь, Браге выбегает, а Аслейк меж тем надевает свой коричневый комбинезон

Невтерпеж ему было, говорит Аслейк

и я вижу, как он надевает сапоги и коричневую меховую шапку с ушами

Проветриться захотел, говорю я

Конечно, ему тоже надо перед сном чуток проветриться, говорит Аслейк

Тут разница между собаками и людьми невелика, говорю я

Это ты верно подметил, говорит Аслейк

и выходит, ну, думаю я, сейчас начнет толковать о том, почему сам не завел собаку, про это я слушаю охотно и уже не раз слыхал, но сейчас я слишком устал, а потому желаю ему хорошего вечера, и он говорит, потолкуем, мол, завтра утречком, ведь ему, понятно, очень хочется выбрать подарок для Сестры, пока я не увез картины в Берген, говорит он, а я думаю, что это он уже говорил, и говорю, потолкуем, дескать, завтра, подзываю Браге, он подбегает, весь в снегу заходит в коридор и встряхивается, а я смотрю, как Аслейк садится в кабину трактора, и вспоминаю про пакет с продуктами, купленными в Бергене для Аслейка, он стоит под крючком с шарфами, и я хватаю пакет, надеваю сапоги и спешу к трактору, Браге бежит за мной по пятам

Погоди! – кричу я

Ну, что там такое? – говорит Аслейк

а я прекрасно знаю, что он знает, почему я прошу его подождать

Погоди минутку, говорю я

Придется, говорит Аслейк

и я слышу, как Аслейк запускает трактор, слышу пронзительный вой мотора и поднимаю повыше пакет с продуктами

Вот, говорю я

Ты же знаешь, мне ничего не требуется, говорит Аслейк

Я подачки не принимаю, говорит он

Это плата, ну, за расчистку, говорю я

Мне платы не требуется, говорит он

но я ставлю пакет ему под ноги, он чуть слышно бормочет спасибо и потихоньку отъезжает, а я возвращаюсь к входной двери, Браге бежит за мной и первым вбегает в коридор, я закрываю входную дверь, проверяю, выключил ли плиту, гашу свет на кухне, иду в комнату и останавливаюсь посредине, думаю, что, перед тем как лечь, хочу немножко поглядеть на картину, которую писал, на ту, с двумя пересекающимися полосами, кстати, не мешало бы задернуть шторы, обычно я их задергиваю, но сейчас на улице такая темень, что я вполне могу посмотреть на картину, не задергивая по привычке шторы, может, и странная привычка, ну, то есть рассматривать картины в темноте, но я даже писать могу в темноте, ведь во тьме с картиной что-то происходит, краски как бы исчезают, но, с другой стороны, как бы становятся отчетливее, сияющую тьму, которую я всегда стремлюсь написать, в темноте можно увидеть, чем темнее, тем отчетливее проступает то, что незримо сияет-светится в картине, и сияет оно из множества разных красок, думаю я, но большей частью из