История Франции - Марк Ферро

лишь отлагательным; всем его убеждениям противоречит введенное позднее гражданское устройство духовенства, и в особенности требование присяги, которую должны отныне приносить священнослужители, чтобы быть признанными государством. Находясь под впечатлением от осуждения, с которым на эти установления обрушился папа Пий VI, поддержавший непокорных священников, Людовик допускает в свою часовню в Тюильри только их. Это вызывает гнев «патриотов», а журналист по имени Марат утверждает, что король попытается предпринять что-нибудь «против нации», бежать из Парижа и, возможно, призвать на помощь иностранцев. Когда в апреле 1791 г., на Пасху, монарх хочет отправиться в замок Сен-Клу, расположенный недалеко от столицы, ему препятствуют Национальная гвардия и толпа народа. «Я бы предпочел быть королем Меца, — говорит Людовик XVI, — нежели оставаться королем Франции в подобном положении, но скоро этому придет конец».

Бегство короля и Вареннский кризис

В чем заключался план короля? Соединиться, причем именно в Меце — какая опасная оговорка! — с маркизом де Булье, у которого под рукой находятся верные войска, и при поддержке нескольких австрийских дивизий двинуться на Париж, чтобы восстановить свою власть и свой авторитет. Мария Антуанетта с полным основанием рассчитывает на помощь своего брата Леопольда II — императора Австрии[64], тем более что монархи, обеспокоенные революционной заразой, дают обратный ход проведенным ранее «просвещенным» реформам.

Кроме того, была и другая причина для недовольства: отмена феодальных прав задевала интересы германских князей, так называемых «владетельных князей», которые сохраняли свои владения в Эльзасе и ссылались на Вестфальские договоры; Учредительное собрание ответило им, что Эльзас является французским, причем не в силу договоров, но по воле своего населения… То же самое происходит в Авиньоне.

Так, во имя прав человека родилось представление о праве наций.

С точки зрения иностранных монархов, это право давало Франции возможность присоединить все страны, где население стремилось к революции, пусть даже в данный момент Учредительное собрание еще отвергало право завоевания.

Таким образом, Мария Антуанетта вполне могла считать, что у князей есть все основания поддержать ее предприятие. Сама она люто ненавидела Лафайета и членов Учредительного собрания; кроме того, вместе с Людовиком XVI она противодействовала политике эмигрантов, виновных в том, что оставили своего короля и королеву. Будучи непреклонной и надменной, Мария Антуанетта не желала ни о чем договариваться с новыми людьми, выдвинутыми революцией; для них у королевы находилось одно лишь презрение. Она питала отвращение к толпе, но при этом показывала, что не испытывает перед ней страха.

«Рядом с Людовиком XVI есть всего лишь один мужчина — это его жена», — писал Мирабо.

Отъезд королевской семьи готовится в тайне, им занимается фон Ферзен, шведский граф, верный друг Марии Антуанетты. Приведена в порядок специальная дорожная карета — берлина, король должен переодеться по-домашнему, приготовлены фальшивые паспорта на имя четы Дюран. Вечером 21 июня 1791 г. все идет, как предусмотрено, за исключением того, что беглецы выезжают с опозданием, а потом, объезжая городок Варенн, не могут найти подходящих сменных лошадей. Пассажиров узнал сын почтмейстера Друэ: обеспокоенный циркулирующими уже несколько месяцев слухами, он бьет тревогу и приказывает остановить кортеж при въезде в Варенн. в то время как войска де Булье ожидают его на выезде. Людовик, которого разместили в доме одного из торговцев, поначалу отрицал, что является монархом, — пока в качестве свидетеля не был вызван слуга, некогда служивший в Версале, а ныне проживавший в Варенне. Узнав Людовика XVI, он бросается к его ногам и на коленях произносит: «О, ваше величество.»

Король вступает в переговоры, пытается что-то объяснить, но жители Варенна решают не отпускать королевскую семью без распоряжения Национального собрания. В течение всего этого времени подается сигнал тревоги. Звон колокола переполошил крестьян всей округи, войска братались с ними, и настроение толпы становилось все более угрожающим. Король и королева вспоминали худшие моменты 1789 г. При возвращении королевской семьи в Париж, распоряжение о котором привез Жером Петион, мэр, сменивший на этом посту астронома Бальи, граф де Дампьер выехал приветствовать кортеж — и крестьяне предали его смерти.

Это возвращение сопровождалось грозными предзнаменованиями, оно совершалось под наблюдением «патриотических» муниципалитетов, и в то же время его дополняла романтическая идиллия: прямо в карете Петион и мадам Елизавета, сестра Людовика XVI, влюбились друг в друга, тогда как Барнав, подобно фон Ферзену, был пленен поведением королевы. Национальное собрание, в свою очередь, теряет самообладание вследствие событий, в корне подорвавших концепцию «конституционного короля». По инициативе Ламета и Ле Шапелье, к которым присоединился и Лафайет, оно выдвигает идею, что король был похищен, — надеясь этим спасти если не человека, то хотя бы его полномочия.

Так в истории родилась идея разъединения двух ипостасей короля: суду предавалось его тело, но не функция как таковая. Король осужден, но это не должно коснуться монархии: можно было бы сказать, что на этом революция закончилась. Однако патетическому красноречию Барнава не удалось заставить Собрание поверить в небылицы о похищении, и в умах начинает укореняться мысль, что для обеспечения успеха революции необходимо также уничтожить монархию.

Умеренные революционеры, собирающиеся в клубе фельянов, хотят изменить Конституцию, но Людовика это не заботит. Он заново играет в старую игру: приносит присягу Конституции, но при этом продолжает вести переговоры с императором и другими монархами. «Для одних он всего лишь амнистированный король, для народа — предатель, для Революции — игрушка», — отмечал писатель Альфонс де Ламартин.

Идея заменить Людовика XVI на престоле «конституционными средствами», высказанная Бриссо, приводит народ в ярость… На сей раз Лафайет и Бальи считают, что следует положить предел крайностям «сброда». Национальная гвардия открывает огонь по манифестантам. Убийства на Марсовом поле знаменуют раскол патриотической партии. С одной стороны находятся фельяны, с другой — якобинцы и кордельеры, среди которых очередной новый человек — Робеспьер воплощает собой волю Революции.

Капкан войны