Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

от всякого вмешательства в раздел общинных земель, но и ничуть не интересуются тем, по какой схеме действуют общины. Хотя императорская администрация питает всепожирающую страсть к симметричным статистическим таблицам – а многие из них формируются главным образом на основе материалов, извлеченных из таинственного подсознания чиновников низшего ранга, – насколько мне известно, до сих пор не делались попытки собрать статистику, которая могла бы пролить свет на эту важную тему. Несмотря на систематические и настойчивые усилия централизованной бюрократии по скрупулезному регулированию всех сфер жизни страны, сельские общины, включающие в себя около пяти шестых населения, во многом остаются для нее полностью вне сферы влияния и даже за пределами видимости! Но пусть читатель не слишком удивляется. Со временем он узнает, что Россия – страна парадоксов; а между тем сейчас он услышит кое-что еще более поразительное. В «великой цитадели царского деспотизма и централизованной бюрократии» эти деревенские общины, где проживает около пяти шестых населения, являются важнейшими образцами представительного конституционного правления крайне демократического типа!

Когда я говорю, что сельская община – хороший образец конституционного правления, это выражение я использую в английском, а не в континентальном смысле. В континентальных языках конституционный режим подразумевает наличие пространного официального документа, где тщательно проговариваются функции различных институтов, полномочия органов власти и порядок действий. О таком документе не слыхали в русских деревенских общинах, за исключением тех, что относятся к императорским владениям, а при освобождении крестьян особые регулировавшие их законы были отменены. В настоящее время конституция деревенских общин представляет собой английского типа конституцию из неписаных традиционных понятий, которые развивались и видоизменялись под влиянием вечно меняющейся практической необходимости. Разумеется, некоторые определения функций и взаимоотношений общинных властей можно найти в законе об освобождении и последующих официальных документах, но, как правило, ни деревенский староста, ни члены деревенского схода о них и не слыхивали; но при этом любой крестьянин как бы по наитию знает, что может и чего не может каждая из этих властей. Община, по существу, – это живой институт, чья стихийная жизненная сила позволяет ей обходиться без помощи и руководства писаных законов, и ее конституция в высшей степени демократична. Староста всего лишь представляет исполнительную власть. Реальная власть принадлежит сходу, в котором участвуют все главы домохозяйств[52].

Простой порядок или, скорее, отсутствие каких-либо формальных процедур на этих сходах превосходно иллюстрирует практический по своей сути характер данного института. Совещания почти всегда проходят по воскресеньям или праздникам, когда у крестьян много свободного времени, под открытым небом, поскольку в деревне нет достаточно крупных построек, чтобы вместить всех сельчан, – кроме церкви, но ее можно использовать только в религиозных целях. Любое открытое пространство может служить местом форума. Порой ведутся весьма оживленные дискуссии, но редко кто пытается выступить с речью. Если кто-нибудь из молодежи проявляет ораторские поползновения, его то и дело бесцеремонно перебивают старшие, совершенно равнодушные к красивым речам. Сход представляет собой толпу людей, которые случайным образом разделяются на небольшие группы и обсуждают местные вопросы. Постепенно какая-то группа из двух-трех крестьян, пользующихся более высоким авторитетом, нежели их односельчане, привлекает остальных, и обсуждение становится общим. Несколько крестьян могут говорить одновременно, перебивая друг друга, просто и без прикрас, совсем не парламентским языком, и дискуссия может превратиться в сумбурный и неразборчивый гам; но когда уже кажется, что сход вот-вот превратится в потасовку, гам стихийно утихает или, может быть, раздается общий хохот после того, как кто-то удачно прошелся по своему оппоненту или едко его осадил. Так или иначе, спору не угрожает перейти в рукопашную. В мире нет людей более добродушных и миролюбивых, чем русские крестьяне. В трезвом состоянии они никогда не ссорятся и даже пьяные более склонны к чрезмерным проявлениям любви, а не к брани. Если выпивают двое, даже если они раньше и не видали друг друга, велика вероятность, что уже через пару минут они будут в самой преувеличенной форме выражать взаимное уважение и нежность, то и дело подтверждая слова дружескими объятиями.

Теоретически у этого сельского парламента есть спикер в лице старосты. Слово «спикер» («говорящий») этимологически менее спорно, нежели «председатель», поскольку данная фигура никогда не сидит, а стоит в толпе, как обычные общинники. На это можно возразить, что староста говорит гораздо меньше многих других участников, но то же можно сказать и о спикере палаты общин. Как его ни назвать, староста официально является главным лицом на сходе и носит официальный знак в виде медальки, которая висит у него на шее на тонкой латунной цепочке. Однако его обязанности самые необременительные. В них не входит призывать к порядку тех, кто прерывает обсуждение. Если он и называет уважаемого человека дураком или перебивает оратора лаконичным «Молчи!», он делает это на основании не особой прерогативы, а освященного веками права, которым в равной степени пользуются все присутствующие и которым можно безнаказанно воспользоваться против него самого. В целом можно сказать, что терминология и порядок ведения схода не подчиняются никаким строгим правилам. Староста играет заметную роль, лишь когда надо поставить вопрос на голосование. В таких случаях он выходит из толпы и говорит: «Ну что, православные, вы так решили?» – и толпа, скорее всего, воскликнет в ответ: «Ладно! Ладно!», что означает «Решено! Решено!».

Таким образом, общинные решения принимаются путем устного одобрения; но иногда бывает, что мнения настолько расходятся, что трудно сказать, какая из двух сторон имеет большинство. В этом случае староста просит одну сторону встать справа, а другую – слева. Затем подсчитывается число обеих групп, и меньшинство подчиняется большинству, ибо никто даже и не мечтает открыто выступить против воли мира.

В правление Николая I предпринималась попытка ввести писаные законы, регулирующие порядок проведения сельских сходов у государственных крестьян, и среди прочего предусматривалось голосование бюллетенями; однако новшество так и не прижилось. Крестьяне не одобряли нового метода и презрительно звали его «игрой в бирюльки». Здесь перед нами вновь один из тех чудесных и явно аномальных фактов, которые так часто встречаются у исследователей русских обычаев: император Николай I, воплощенное самодержавие и поборник реакционной партии во всей Европе, пытается навязать нескольким миллионам своих подданных тайное голосование – хитроумную выдумку крайних радикалов!

В северных губерниях, где постоянно отсутствует значительная часть мужского населения, в деревенских сходах обычно участвует довольно много женщин. Это женщины, которые по причине отъезда или смерти мужей на тот момент являются главами домохозяйств. Как таковые, они имеют право присутствовать, и никто не ставит под сомнение их право участвовать в обсуждении. По вопросам, которые затрагивают общее