Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

и к главе завода, и совсем не передает идею кровного родства. Об этом же говорит и то, как происходил раздел хозяйства. В таких случаях при распределении имущества степень кровного родства не учитывалась. Все взрослые члены мужского пола получали равные доли.

Незаконнорожденные и приемные сыновья, если они вносили долю своим трудом, имели те же права, что и рожденные в законном браке. Замужние дочери, которые, напротив, считались принадлежащими к семье мужей, и сыновья, уже успевшие отделиться от хозяйства, исключались из числа наследников. Строго говоря, личное наследство ограничивалось носильной одеждой и какими-то личными вещами покойного члена семьи. Дом и все, что в нем находилось, принадлежали совместно небольшой семейной общине; и, следовательно, если она разделялась из-за смерти хозяина или по иной причине, члены ее не наследовали, а лишь получали в личную собственность то, чем они до сих пор владели коллективно. Таким образом, это было не наследование или правопреемство, а ликвидация и распределение имущества между членами. Писаные законы о порядке наследования, основанные на концепции личной собственности, были совершенно неизвестны крестьянам и неприменимы к их образу жизни. Таким образом, большой и самый важный раздел свода законов оставался мертвой буквой примерно для четырех пятых населения страны.

Это преобладание практических экономических соображений также можно проиллюстрировать на примере того, как заключались браки в этих больших семьях. В обычной для России примитивной системе земледелия естественная рабочая единица, если позволите воспользоваться таким термином, включала мужчину, женщину и лошадь. Поэтому, как только мальчик становился трудоспособным работником, он должен был получить две необходимые вещи, чтобы стать полноценной рабочей единицей. Обязанность предоставить ему лошадь, купив или вырастив жеребенка, лежала на главе дома; добыть ему жену входило в обязанности «большачки». И главное соображение при выборе и того и другого было одно и то же. Рачительному хозяину или хозяйке дома не пристало соблазняться изящными лошадьми и красивыми невестами; они искали не красоту, а физическую силу и работоспособность. Когда юноше исполнялось восемнадцать, ему говорили, что он должен жениться, и как только он соглашался, начинались переговоры с родителями подходящей молодой особы. В более крупных деревнях переговоры иногда брали на себя пожилые женщины – свахи, служившие посредниками в таких делах; но очень часто дело устраивали напрямую или через посредство какого-нибудь общего друга.

Конечно, нужно было позаботиться об отсутствии каких-либо юридических препятствий, а их не всегда легко было избежать в маленькой деревушке, жители которой давно уже переженились между собой. По российскому церковному праву, незаконным был не только брак между двоюродными братьями и сестрами, но и родство по браку считается равносильным кровному родству, то есть свекровь и невестка считаются матерью и сестрой, и даже такие фиктивные отношения, как у крестного отца и крестной матери – которые просто стояли рядом у купели младенца, закон признает родством, и они могут служить препятствием для супружества. Если же все предварительные переговоры увенчались успехом, брак состоялся, то жених приводил невесту к себе в дом. В качестве приданого она не брала ничего, кроме личных вещей, однако приносила с собой пару крепких умелых рук и тем обогащала новую семью. Конечно, порой случалось так, ибо человеческая природа повсюду одна и та же, что молодой крестьянин влюблялся в кого-то из бывших подруг по детским играм и приводил свой маленький роман к счастливому завершению у алтаря; но такие случаи очень редки, и можно сказать, что, как правило, браки у русских крестьян заключались под влиянием экономических, а не романтических соображений.

Обычай жить большими семьями имеет много экономических преимуществ. Все мы знаем поучительную притчу об умирающем человеке, который на примере веника показал сыновьям преимущества дружной жизни и взаимопомощи. В обычных условиях необходимые расходы большого домохозяйства из десяти человек значительно меньше, чем совокупные расходы двух домохозяйств по пять человек, а если наступает «черный день», то большая семья гораздо успешнее справляется с временными трудностями, чем маленькая. Эти принципы работают по всему миру, но в жизни русского крестьянина они имеют особую силу. Каждый взрослый крестьянин владеет, как я подробнее расскажу ниже, долей общинной земли, но этой доли недостаточно для того, чтобы занять все его время и рабочую силу. Одна супружеская пара легко обрабатывает две доли, по крайней мере в тех губерниях, где крестьянские наделы не очень велики. Итак, если семья состоит из двух супружеских пар, один из мужчин может уехать на заработки, а второй со своей женой и невесткой может обрабатывать две семейные доли земли. Если же, наоборот, семья состоит из одной пары с маленькими детьми, мужчина должен либо оставаться дома, и в этом случае ему трудно будет найти работу на все свое время, либо же ему придется уйти из дома, а обработку своей доли земли поручить жене, которая вынуждена уделять большую часть времени домашним делам.

Во времена крепостничества собственники прекрасно осознавали эти и тому подобные преимущества и принуждали крепостных жить большими семьями. Семью нельзя было разделить без согласия помещика, а такое согласие получить было нелегко, если только семья не разрослась совсем уж непомерно и покой в ней нарушался постоянными домашними ссорами. Также большинство помещиков систематически следили и за супружескими делами своих крепостных, и не обязательно из какого-то мелочного желания вмешаться, а потому, что это затрагивало их же материальные интересы. Помещик, например, не позволил бы дочери одного из своих крепостных выйти замуж за чужого крепостного, ибо таким образом он терял работницу, – если только ему, конечно, не предложили какую-то компенсацию. Это могли быть деньги, или дело устраивалось на принципе взаимности, когда хозяин жениха разрешал одной из своих крепостных девушек выйти замуж за крестьянина, принадлежащего хозяину невесты.

Как бы выгоден ни был обычай жить большой семьей с экономической точки зрения, он имеет очень серьезные недостатки как в теории, так и на практике.

То, что семьи, связанные кровными узами и браком, могут легко жить вместе в гармонии, – это одна из тех общепринятых аксиом, о которых все говорят, но никто не верит. Все мы и на собственном, и на чужом опыте знаем, что добрым отношениям двух таких семей угрожает необходимость проживания в тесноте. Жить на одной улице нежелательно; в соседних домах – просто опасно; а под одной крышей – губительно для длительных добрых отношений. Обе стороны могут иметь самые лучшие намерения, демонстрировать яркие проявления нерушимой любви и находить бесконечные неочевидные родственные связи между собою, но ни родство, ни любовь, ни добрые намерения не могут устоять против постоянных трений и периодических скандалов, без