Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

наверняка близко сдружится с кем-нибудь из старших дам – местных жительниц, и несколько недель обе будут неразлучны, пока какое– нибудь неосторожное слово или поступок не нарушит новообретенной идиллии, и преданные подруги не станут заклятыми врагами. Вольно или невольно в ссору вовлекаются и мужья. В характерах всех заинтересованных сторон обнаруживаются крайне неприятные качества, которые становятся предметом озлобленных придирок. Затем вражда утихает, и внимание публики привлекает очередная вражда подобного рода. Г-жа А. интересуется, как это ее знакомые г-н и г-жа Б. могут позволить себе каждый вечер проигрывать значительные суммы в карты, и подозревает, что они влезли в долги или морят голодом себя и своих детей; по ее скромному мнению, им следует пореже устраивать званые ужины и не стремиться отравить своих гостей. Близкая подруга, кому это говорится, прямо или косвенно пересказывает разговор г-же Б., и г-жа Б., естественно, наносит ответный удар. Вот и новая ссора, которая на какое-то время дает повод для пересудов.

Когда нет ссор, обязательно случится какой-нибудь скандальчик. Хотя российское провинциальное общество отнюдь не отличается ханжеством и скорее склонно к чрезмерной снисходительности, оно все же не может совершенно игнорировать условности. У мадам В. всегда много поклонников-мужчин, и кто может ее за это осудить, особенно если ее супруг всем доволен, но все-таки следует сказать, что слишком уж явно она демонстрирует свое предпочтение г-ну Д. на балах и приемах. Потом есть ещё мадам Г. с большими мечтательными глазами. Как она может оставаться в городе после того, как ее мужа на дуэли убил брат-офицер? Якобы причиной ссоры стал пустяковый инцидент за карточным столом, но всем известно, что на самом деле они дрались из-за нее. И так далее, и тому подобное. В отсутствие более серьезных интересов общество, само собой, уделяет чрезмерное внимание личным делам своих членов; и ссоры, сплетни и скандалы помогают праздным людям убивать тягостные часы скуки.

Какими бы действенными ни были эти инструменты, их недостаточно, чтобы убить все время досуга. Утром господа заняты служебными обязанностями, а дамы ездят по магазинам или с визитами, а все остальное время посвящают домашним делам и детям; но дневные заботы заканчиваются около четырех часов, и еще предстоит чем-то заполнять долгий вечер. Полуденный отдых может занять час-полтора, но около семи часов непременно нужно найти какое-нибудь занятие. Поскольку невозможно посвятить весь вечер обсуждению обычных городских новостей, почти всегда приходится прибегать к картам, ими здесь увлекаются до такой степени, о которой мы и не подозревали у себя в Англии, пока к нам не завезли бридж. Час за часом русские обоих полов готовы сидеть в жаркой комнате в клубах табачного дыма, который постоянно пополняется в том числе и при помощи большинства дам, и молча играют в преферанс или ералаш – игру, напоминающую вист[48]. Те, кто по каким-то причинам вынужден быть в одиночестве, могут развлечься пасьянсом, для которого партнер не требуется. В других играх ставки обычно очень малы, но игра зачастую продолжается так долго, что можно выиграть или проиграть два или три фунта стерлингов. Для господ нет ничего необычного в том, чтобы провести за игрой восемь или девять часов подряд. На еженедельных клубных обедах, перед тем как подают кофе, почти все присутствующие нетерпеливо мчатся в карточную комнату и преспокойно сидят там с пяти часов дня до часа или двух ночи! Когда я спрашивал друзей, почему они так много времени отдают этому невыгодному занятию, они неизменно давали мне примерно один и тот же ответ: «А что нам еще делать? Мы весь день читаем или пишем официальные бумаги, и вечером нам хочется немного расслабиться. Когда мы собираемся вместе, нам почти не о чем говорить, потому что мы все читали ежедневные газеты и больше ничего. Единственное, что нам остается, – это сесть за карточный стол, где можно приятно потратить время без необходимости поддерживать разговор».

Помимо ежедневных газет, некоторые читают ежемесячные журналы, выходящие большими толстыми фолиантами с серьезными статьями на исторические и общественные темы, отрывками из одного-двух романов, сатирическими очерками и длинными обзорами внутренней и внешней политики по образцу Revue des Deux Mondes. Некоторые из этих журналов ведутся превосходно и предлагают читателям большой объем ценной информации; но я заметил, что в серьезной части листы часто остаются неразрезанными. Перевод сенсационного романа моднейшего французского или английского автора находит гораздо больше читателей, чем статья историка или политэкономиста. Что до книг, то их, по-видимому, читают очень мало, поскольку за все время, пока я жил в Новгороде, я ни разу не нашел книжной лавки, и, когда мне требовались книги, мне приходилось заказывать их из Петербурга. Местная администрация, правда, задумала основать музей и библиотеку, но при мне этот проект так и не был осуществлен. Из всех великолепных проектов, которые составляются в России, в жизнь претворяется лишь очень небольшой процент, и зачастую совсем ненадолго. Русские познакомились с интеллектуальными потребностями развитой цивилизации и всегда готовы бросаться в грандиозные планы, которые подсказывают им теоретические познания; но очень немногие в действительности и в течение длительного времени испытывают эти потребности, и потому институты, искусственно созданные для их удовлетворения, очень быстро чахнут и умирают. В провинциальных городах активно открываются и процветают магазины по продаже гастрономических деликатесов, а вот магазины с пищей для ума встречаются редко.

Примерно в начале декабря привычное однообразие новгородской жизни несколько разбавляется ежегодным Губернским собранием, которое заседает каждый день в течение двух-трех недель и обсуждает экономические нужды губернии. На это время в город съезжается довольно много помещиков, которые обычно живут в имениях или в Санкт-Петербурге. Они немного оживляют общество. Но приближается Рождество, депутаты разъезжаются восвояси, и город снова окутывает та «вечная тишина», которую местный поэт объявил важнейшей чертой русской провинции.

Часть четвертая. Крестьяне

Глава 14. Крестьянская семья старого уклада

Ивану [Петрову] лет, наверное, шестьдесят, но это все еще крепкий и сильный мужчина, славящийся тем, что за несколько часов может скосить больше сена, чем любой другой крестьянин в его деревне. Голова Ивана могла бы послужить прекрасной моделью для художника-портретиста. Как это принято вообще у русских крестьян, его волосы разделены на пробор посередине – возможно, этот обычай связан с иконами. Благообразному виду, который придает его лицу длинная светлая борода с проседью, отчасти противоречат его глаза, в коих горит странный огонек – то ли смешинка, то ли хитринка, сказать трудно. При любых обстоятельствах, будь то в легкой невзрачной