Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов - Флавиус Арделян

мог быть в комнате и один, причем давно, потому что все это оказалось лишь сном, а Крум был дома, в постели, и все-все случилось во сне, включая спящих девиц, обгорелого отца и весь мир.

– Как долго, Хальбер? Как долго?

Но ответ не пришел из тьмы в том месте, где (возможно) был Крум, и Аламбик закрыл глаза, тотчас же ему приснился отец со своими таксами, но что делал старый алхимик, невозможно было понять, все они были за плотной вуалью, будто под огромным веком размером с Мир, и он пытался не моргнуть, не сомкнуть глаз, не заснуть, не исчезнуть.

Когда Аламбик проснулся на заре, он был один, и лишь Бомбаст дремал у потухшего камина. Аптекарь проверил дверь, которая оказалась не заперта – лекарь ушел ночью, не разбудив его. Хальбер Крум был хорошим человеком. И прежде, и теперь. Аламбик спросил себя, кого стоит благодарить за то, что у Хальбера Крума нет дочерей-подростков. Он вышел из аптеки и повернулся к густому лесу на горе. Он каким-то непостижимым образом знал, что сегодня все решится. Вернулся в лавку и приготовился принять первых клиентов. Позже по узким улочкам Прими отправился к Ариетте Хасмерек, про которую говорили, что она источает трупный смрад, будучи живой.

* * *

Клара пришла в себя. Посмотрела вниз и поняла, что ее вырвало, к волосам прилипли кусочки содержимого, извергнутого желудком. Она не помнила, чтобы что-нибудь ела или пила после того, как оказалась под землей, и все же не чувствовала ни голода, ни жажды – только отвращение, омерзение и боль в голове, во всем теле. Тошнота наступала волнами; теперь пришло затишье. Стоило вспомнить про человека-личинку с его банками, вал отвращения нахлынул с новой силой, и встряхнул ее кожу, как ветхое одеяло; холод пробрался в каждую складку и остался там. Клара знала, что никакой огонь никогда не изгонит холод из ее тела, из карманов мертвого воздуха, в которых бестолково и неустанно плавало нечто, похожее на воспоминания.

Она повернула голову и увидела девушек; их было больше, чем несколько часов назад. Часть лежали грудой в углу, озаренные двумя факелами, расположенными будто намеренно над ними, словно над экспонатами в Кунсткамере погубленных женщин всевозможных возрастов. Человек-личинка их не убил, Клара слышала их дыхание, но то, что он с ними сделал, казалось хуже смерти. Смерть была даром, который она бы вручила самой себе без промедления, и пропади оно все пропадом. Она огляделась – монстра не было видно, однако он мог притаиться где угодно, в том темном углу, за тяжелой деревянной дверью, собирать неведомо где тех скользких тварей, а может, стоять прямо у нее за спиной. Подумав об этом, она как будто ощутила его зловонное дыхание на своей шее, и взгляд, который полз от обнаженных плеч по обнаженной спине, ягодицам, все ее тело было нагим и несуществующим, но все же болезненно давало о себе знать. Она ждала того момента, когда вновь почувствует его кишащую червями ладонь на своем заду, его живой палец – почему нет? – там, внизу, проникающий все глубже; она содрогнулась. Тошнота и боль, но не страх, нет. Страх давно умер, она не заметила, когда именно, однако он издох. Бояться могли те, кто еще надеялся, те, кто еще не отчаялся, кто был вне, иначе, не здесь и не сейчас. Не она. Ей остались лишь тошнота и боль, а также тошнотворная боль от подозрения, что человек-личинка был сзади, торжествовал, ликовал, царил.

Она ждала прикосновения, но, когда оно не случилось, открыла глаза. Принюхалась. Пришла мысль: возможно, она одна, возможно. Она заслужила. Дернулась несколько раз в цепях, развернувшись чуть-чуть всем телом, ровно настолько, чтобы увидеть другую часть комнаты. Взгляд упал на согнутую под противоестественным углом ногу, лежащего на полу тела в нескольких футах от нее. Она умудрилась повернуться еще сильнее и на миг ей это удалось, а потом цепь резко вернула ее в прежнее положение с видом на дверь и знакомое лицо Ариетты. Оно было лиловым, и Клара не сомневалась, что девушка мертва. Она долго смотрела на Ариетту, а потом из темноты донеслись шарканье и бормотание, показались кишащие червями очертания монстра и его ухмыляющийся рот, одним взмахом руки очищенный от копошащихся тварей, сброшенных на пол.

Клара была дохлятиной на дне озера; рыбы поедали ее кусочек за кусочком.

* * *

Картина первая:

Женщина смачивает тряпицу в ведре с теплой водой. Достает, выжимает. Склоняется над девушкой в постели и вытирает веки, нос, щеки, рот, подбородок, уши. Потом плечи, грудь, руки, живот. Смачивает тряпицу, выжимает, плачет, вытирает между ног, бедра, ступни. Оставляет тряпицу на краю ведра. Подсовывает руки под спящую, переворачивает ее лицом вниз. Моет шею, спину, ягодицы, анус, ноги. Плачет. Одевает и укрывает. Спускается на задний двор, чтобы вылить воду; по канаве частицы плоти спящей уносятся на улицу, оттуда, быть может, попадают в ручей, а дальше – в какой-нибудь далекий океан. Никто не узнает. Крохотная частица ее дочери будет плавать в океане, а женщина не знает, да и откуда ей знать. Она никогда не видела океана.

Клара больше не может кричать. Мужчина подходит к ней, кривя губы в ухмылке, свободные от червей, но девушка не может издать ни звука. То ли у нее пропал голос, то ли иссякла отвага, то ли ей некого звать. Факты таковы, что в подземелье со стенами, поросшими конским волосом, не слышно других звуков, кроме шаркающих шагов человека-личинки, который направляется к Кларе. Когда он кладет на нее руку, девушка чувствует его мягкое, склизкое прикосновение; спрашивает – что такое? что ты творишь? и, чуть погодя – что ты со мной сделаешь? но мужчина не отвечает, а возится с замками на лодыжках, бормоча что-то себе под нос. Чего ты хочешь? Что ты со мной делаешь? – неустанно повторяет Клара, и она бы его ударила, но не может. Руки заведены за спину; что-то трещит, и Клара кричит от боли. Руку на мгновение парализует. Девушка падает в пыль, перемешанную с экскрементами, и от удара вышибает дух. Несколько секунд она отчаянно старается вдохнуть спасительный воздух, но попытки тщетны, и это приводит ее в панику. Мужчина развязывает веревку на ее лодыжках. Клара приходит в себя, ее легкие снова наполняются воздухом. Она кричит на него, пытается ударить, на коже остаются пятна слизи от раздавленных личинок. Нет! Нет! Она вопит и пинает монстра, который поднимает ее с пола. Вцепившись