Утраченные звезды - Степан Янченко

— Здравствуй, Михаил Александрович!.. Нет, о деле я: у тебя на школьном дворе гараж свободен?.. А освободить трудно?.. Да вот машиной обзавелась… Подарили мои работники, вернее, один у нас завелся такой богач. Приходи, увидишь и даже прокатишься, — говорила она весело, шутливо и потом с близкой доброжелательностью пояснила Петру:

— Это мой муж Михаил Александрович Краснов, директор школы, у него в школе есть производственная мастерская, а при ней гаражный бокс для грузовой машины. Там и поставим нашу лайбу на некоторое время, пока разбогатеем, — надежное место с точки зрения охраны. Вообще-то у нас есть наш товарный склад, там можно поставить и машину, но будет далеко за ней ездить, это на окраине города, где были торговые базы, мы купили их, а такая технологическая машина должна быть постоянно под руками.

Все это удовлетворило Петра, как нельзя лучше, и он предложил дальше:

— Теперь уж надо машину зарегистрировать в автоинспекции, получить техпаспорт, номер. С этим делом, видно, будет канитель.

— Да?.. Я как-то о регистрации не подумала… Но канители надо избежать, — и, не откладывая, опять взялась за телефон, полистала свою записную книжечку и набрала номер, и Петр стал свидетелем такого разговора:

— Это ГАИ? А капитана Глушенкова можно?.. Знакомая… хорошая знакомая. — Здравствуй, Роберт Борисович, Краснова Галина Сидоровна побеспокоила, да, бывшая соседка… — и дальше пошли любезные расспросы о жизни, о жене, детях, об успехах по службе, о происшествиях и автоавариях на дорогах, угонах машин, сочувствие по случаям трудностей и опасностей в работе гаишников, потом в некотором похвальном тоне: — Читала о твоем героическом поступке при задержании бандитов, поздравляю тебя. Хотя не знаю, можно ли поздравлять со встречей с опасностью?.. С победой можно… Поздравляю, стало быть, с победой, желаю таких же успехов в дальнейшем… Ну, и ты меня поздравь с приобретением автомашины… Нет, грузовой для магазина. Не новая, но восстановленная, как новая… Да, документы передачи есть… А нельзя, чтобы посмотреть ее на месте… обязательно в инспекцию? Хорошо, завтра утром, чтобы без ожиданий, будешь на месте? Договорились… — и пояснила Петру: — Знакомый парень, когда-то жили по соседству на одной площадке, до сих пор на ты, — и дала поручение Крепаковой Зое Митрофановне, товароведу: — Завтра поедем регистрировать машину, приготовь пакетик, чтобы, как говорит Петр Агеевич, меньше канители было.

— Понятно, — сказала Зоя Сергеевна. — Сколько?

— Да не лимон, конечно, а простой пакет угощений для мужика с подчиненным, две бутылки и хорошую закусь, поувесистей, на вес ведь будут определять, но и не очень, чтобы в глаза не бросалось и по весу и по наглядности, придется с пакетом оставлять.

— Хорошо, Галина Сидоровна, я поняла; попривлекательнее и подешевле, можно идти?

Заметив на лице Петра выражение недоумения и даже тень протеста, Галина Сидоровна, как бы поясняя и извиняясь, сказала:

— Понимаете, Петр Агеевич, какое дело… Словом, вы заметили, наверно, что я разговаривала с инспектором весело, немного наигранно и льстиво и, конечно, неискренно, но сознательно, а в душе у меня в это же время бушевал протест и злость кипела, проклятие вопило, короче, во всем моем существе велась борьба, но я, чувствуя это состояние протеста, сдаюсь все же под напором обстоятельств, — она отвернулась, чтобы, очевидно, преодолеть свое негодование, привести себя в душевное равновесие и скрыть от Петра Агеевича свое неумение играть роль артистки до конца, но затем, встряхнув головой, слегка надорванным голосом проговорила далее:

— Я до дрожи в сердце противница всяких подарочных подношений, благодарностей, взяток, другого рода презентов людям, несущим службу, считаю все это аморальным, но дело в том, что такую жизнь нам навязали, такой введен порядок взаимных связей при решении самых простых, повседневных деловых вопросов, такой образ мышления внедрен, что по-другому нельзя, это стало стандартом понятий и убеждений при совершении коммерческих и даже государственных сделок. Такова ядовитая окраска буржуазно-либеральной демократии, которую нам прививают насильственным образом. Вот так знамя буржуазной демократии превратилось в отвратительный жупел, под сенью которого утвердился порядок вымогательства презентов, взяток, благодарностей, даже обещаний не поддерживать коммунистов, все это объединяется общим знаменателем — коррупцией, а в философско-психологическом понимании — коррозией нравственно-морального здоровья общества… Так что не осуждайте меня, Петр Агеевич, — в таком обществе мы теперь живем, а для его изменения нам нужна борьба, а пока… — она горько улыбнулась, пошевелила своими округлыми плечами, словно освобождаясь от лежавшей на них тяжести, помолчала, разглядывая свои бумаги на столе.

Петр слушал директрису, вникал в ее слова, понимал ее и как-то уже по-дружески близко сочувствовал ей, но по своей натуре, по своему еще удержавшемуся рабочему характеру не мог принять ни нынешнего строя жизни, ни ее демократических порядков, поставивших честных рабочих людей в унизительное положение, когда даже ради общего, полезного и необходимого дела надо думать об обязательной подарочной благодарности за то, что кто-то должен исполнить свой служебный долг и дать формальную санкцию или поставить маркировочное клеймо на встроенность в общий производственный процесс. Вот так капиталистическое общество превращает своих членов в промаркированных клеймом взяточничества.

Разом с этим Петр чувствовал к Галине Сидоровне благодарность за ее доверие к нему, за то, что она в чем-то открылась перед ним, и ответил:

— Как я вас могу осуждать, Галина Сидоровна? Ведь вы же для общей нашей пользы… Я с трудом, правда, начинаю понимать своим рабочим рассудком, что мы сами получили такое государство, у которого надо все или вырывать силой или выкупать. А кто представляет это государство — или президент, или инспектор — это детали.

Директриса весело и громко расхохоталась. В это время в дверь с наружи постучали, и тотчас дверь открылась, в ней встал мужчина лет сорока, довольно плотный, ладно, по-спортивному сложенный, с седеющей головой, с добродушным, слегка скуластым лицом, с улыбчивыми карими глазами. Он открыл для себя дверь, не дожидаясь разрешения, и сказал:

— Здравствуйте, я без позволения вошел, кажется, в неподходящий момент, но я по приглашению.

Галина Сидоровна только выпрямилась за столом и произнесла, продолжая смеяться:

— Как раз в самый подходящий момент, Михаил Александрович… Это мой муж, а это — Петр Агеевич, наш шофер, будьте знакомы.

— Здравствуйте, Петр Агеевич, очень приятно познакомиться, — подал руку Михаил Александрович, всматриваясь в лицо Петра и пожимая его руку. — Постойте, постойте! Мне весьма знакомо ваше лицо, да вы Золотарев Петр! Знатный мастер заводской! Но почему — шофер в магазине? Ах да, понимаю, понимаю: сокращен по сокращению… — он сел рядом, смотрел на Петра прямо, весело, в упор. — За что митинговали, товарищи рабочие, то и получили, — демократия без коммунистов есть, а прав на труд нет.

Галина Сидоровна рассказала, о чем у них только что шел разговор, и пересказала слова Петра о нынешнем государстве Российском, при этом она, держала интонацию с каким-то скрытым намеком. Михаил Александрович повторил слова Петра и тоже весело сказал:

— Правильные слова! И удивительные еще тем, что сказаны рабочим, для которого детали не имеют значения, чтобы это государство скинуть в болото истории, — и вдруг еще раз всмотрелся в Петра и спросил:

— Татьяна Семеновна Золотарева не жена ли вам будет?

— Жена, — поспешно ответил Петр с горделивыми нотками в голосе, угадывая в вопросе Краснова не праздный интерес к Татьяне.

— Я с нею знаком, — сообщил со значением Краснов, — она некоторое время по доброй воле вела факультативный практикум по черчению для наших учащихся… Замечательная женщина, не только прекрасный инженер, но, кажется, врожденный педагог, она тоже без работы?

— Да, она раньше меня сокращена была, — с печалью поведал Петр, — инженеры прежде всех оказались ненужными на заводе.

— Это уж ведомо: когда берутся разрушать, первым делом рушат передовое, прогрессивное, духовно-нравственные крепи, — заметил Краснов.

— Она завтра будет здесь, — сообщила со значительным оттенком в голосе Галина Сидоровна, помня, как они дружески расстались, о чем Михаил Александрович сразу же догадался. — Мы договорились с ней на расписание рекламы. А ты не поможешь нам со своими ребятами по ее чертежам щиты сделать? Ребятам заработок будет. Чем нам кому-то платить, пусть ребята подработают, и практиковать будут на столярном деле.

— С удовольствием ребята возьмутся за такое дело, — подхватил Михаил Александрович. — И с Татьяной Семеновной имею интерес встретиться, в какое время она будет?